Д. Мордовцев и его роман «Царь и гетман»

О. Л. Агеева

Известный писатель, блестящий исторический романист, видный исследователь истории народных движений, публицист – такими эпитетами современники уважительно и вполне заслуженно величали писателя Даниила Лукича Мордовцева. Имя этого талантливого человека, литератора-просветителя, пламенного патриота, честно служившего своим творчеством отечеству, было широко известно читающей публике России и Украины второй половины XIX – начала XX в. Несколько поколений русской интеллигенции начинало знакомство с произведениями Д. Л. Мордовцева по хрестоматии для учащихся, зачитывалось его историческими сочинениями в более зрелом возрасте.

Сейчас имя писателя мало что говорит любителям русской исторической беллетристики. Между тем творчество его представлено десятками исторических романов, повестей и исследований, острыми критическими статьями и публикациями в области народного фольклора. Все это незаслуженно перешло в разряд нашего полузабытого наследия, и лишь наблюдаемое в последние годы стремительное возрождение интереса к русскому историческому роману позволяет надеяться, что произведения «российского Вальтер Скотта», как метко окрестили Д. Л. Мордовцева критики-современники, вновь найдут дорогу к читателю и будут им оценены по достоинству.

Даниил Лукич Мордовцев родился 19 (7) декабря 1830 г. Родиной писателя стала казачья слободка Даниловка на реке Медведице в Области войска Донского. Здесь, среди живописной природы Дона, в обществе деревенских мальчишек и простых казаков, пробудивших в ребенке интерес к народным обычаям, замечательным малороссийским песням и сказкам, прошли первые девять лет жизни будущего историка и романиста. Глава семьи Мордовцевых – Лука Андреевич – служил в должности управляющего слободки, которой владели помещики Ефремовы. Когда-то и он, потомок вольных казаков Запорожской Сечи, был крепостным, но благодаря своему трудолюбию и настойчивости смог выкупиться на волю. Предки Луки Андреевича носили соединенную с прозвищем фамилию Слипченко-Мордовец, от которой он оставил лишь преобразованное на русский лад прозвище – Мордовцев. Мать писателя была дочерью местного священника отца Дионисия. Даниил Лукич имел трех братьев и сестру и был младшим ребенком в семье. Когда ему не исполнилось и года, умер отец, а через несколько лет вслед за ним ушла из жизни нежно любившая детей мать писателя.

Начальное обучение пятилетнего Даниила взял на себя близкий родственник Мордовцевых дьячок Федор Листов. Под его руководством по букварю, Часослову и Псалтыри была быстро освоена славянская грамота, затем для мальчика началось увлекательное чтение книг из имевшейся в доме старинной библиотеки. Уже в этом раннем возрасте проявились редкие способности будущего писателя.

Прекрасная память на прочитанное сочеталась в ребенке с зародившимся стремлением к сочинительству. В 7 лет он пишет первые стихи, а затем и свой первый рассказ.

В 1840 г. кончается детская вольница Даниила – мальчика и его старших братьев отвозят в станицу Медведицкую в местное окружное училище, а после его окончания в 1844 г. – в Саратов, где Даниил выдерживает вступительные экзамены в Саратовскую гимназию. Годы учебы в училище и гимназии оставили у писателя противоречивые воспоминания. С одной стороны, на мальчика удручающе действовали впечатления от царившей в обучении схоластики и публичных наказаний учащихся, с другой – радовали быстрые успехи и внимание к талантливому ученику со стороны педагогов, не скупившихся на поощрения. Так, в гимназии уже в первый месяц обучения имя Мордовцева попадает на «золотую» доску.

Здесь же, в Саратове, судьба дарит юноше товарищей по учебе, которые не только оказали заметное влияние на круг его увлечений и взгляды, но и стали в последующие десятилетия его друзьями и единомышленниками. В гимназии началась дружба с Александром Николаевичем Пыпиным, впоследствии известным историком русской литературы, академиком, и Павлом Александровичем Ровинским, в будущем – писателем-славистом. Начитанность, эрудиция, общая высокая культура новых друзей заставили и Даниила серьезно отнестись к своим способностям. Он начинает систематически пополнять знания самостоятельной работой. В результате в старших классах гимназии юноша не только выделяется среди сверстников глубокими познаниями в области современных (французского и немецкого) и классических (древнегреческого и латинского) языков, но и берется дополнительно изучать древнееврейский, татарский, калмыцкий языки. Не затухает в годы учебы и склонность к литературному творчеству – на страницах рукописного журнала товарищеского кружка появляются многочисленные статейки, рассказы, стихи Даниила и даже написанная гекзаметром на гимназические темы шуточная «Одиссея».

В 1850 г. Д. Л. Мордовцев, с отличием окончив Саратовскую гимназию, поступает в Казанский университет. Документы он подает на физико-математический факультет, в чем, несомненно, сказалось юношеское увлечение астрономией. Однако на вступительных экзаменах происходит непредвиденное. Пораженные глубокими познаниями абитуриента в области языков профессора-словесники убеждают молодого человека посвятить себя филологии.

В Казанском университете Д. Л. Мордовцев окончил всего лишь один курс. Но и за этот короткий срок он успевает найти время для сбора песенного фольклора на Дону, делает переводы для известного ученого-слависта И. И. Срезневского. Через год, не без влияния А. Н. Пыпина, учившегося в столице и настоятельно звавшего туда друга, Мордовцев переводится на словесное отделение историко-филологического факультета Петербургского университета.

Здесь, в центре литературной и общественной жизни России, быстро совершенствуются познания будущего писателя в области философии, отечественной истории и литературы, шлифуется его вкус, происходит окончательное становление политических симпатий и взглядов. В небольшом студенческом кружке молодых людей, интересующихся славянскими языками и литературой, сходятся А. Н. Пыпин, П. А. Ровинский, Д. Л. Мордовцев, В. И. Ламанский, О. Ф. Миллер, племянник и биограф Н. Гоголя Н. П. Трушковский и др. С взволнованным интересом студенты следят не только за филологическими изысканиями знаменитых ученых-славистов, но и за бурными дебатами в прессе, которые ведут журналы «Отечественные записки» и «Современник», за яростными спорами славянофилов, и западников, за вызревающими в обществе критическими настроениями, подготовившими эпоху реформ. В конце университетского курса Д. Л. Мордовцев знакомится с Н. Г. Чернышевским. О нем Даниил Лукич был много наслышан еще в гимназические годы от своего друга А. Н. Пыпина, который приходился Николаю Гавриловичу двоюродным братом.

В 1854 г. двадцатичетырехлетний Д. Л. Мордовцев с золотой медалью кончает Петербургский университет и возвращается в Саратов. Здесь он быстро находит единомышленников в лице Н. Г. Чернышевского и сосланного за участие в Кирилло-Мефодиевском обществе Николая Ивановича Костомарова. Последний уже получил известность как историк и писатель, проявляющий особый интерес к истории и самобытной культуре Малороссии. Даниил Лукич, и раньше слышавший о прошедшем Петропавловскую крепость ссыльном профессоре, счел возможным первым сделать шаг для знакомства и не ошибся – завязавшаяся дружба оказалась исключительно плодотворной. Благодаря Н. И. Костомарову Мордовцев знакомится с многочисленными редкими историческими документами, открывает для себя трагическую и увлекательную историю народных политических движений. Вокруг молодых людей быстро складывается кружок местной интеллигенции, ожививший духовную и общественную жизнь губернского города.

Осенью 1854 г. в Саратове происходит важное событие в личной жизни Д. Л. Мордовцева. Он женится на местной уроженке, вдове Анне Никаноровне Пасхаловой. Энергичная, придерживающаяся новых взглядов женщина была не чужда литературы и на первых порах оказала необходимую поддержку начинающему свой путь в науке и литературе автору.

Ради прочного заработка, который бы обеспечил материально семью, Мордовцев поступает на службу. В течение многих лет он работает в различных губернских учреждениях и изданиях местной прессы. Получив как должностное лицо доступ к архивным документам, проводя много времени в поездках, Даниил Лукич всесторонне изучает историю и современное состояние дел края, публикует многочисленные статьи по его географии, статистике и истории, пишет острые фельетоны на злободневные темы губернской жизни. Одновременно начинается успешная деятельность Д. Л. Мордовцева как литератора и историка…

В 1859 г. он пишет свой первый исторический рассказ «Медведицкий бурлак», опубликованный в «Русской газете». Затем в 1860 г. на страницах «Паруса» И. С. Аксакова появляется историческое исследование «Самозванец Богомолов» на тему понизовой вольницы. Дебют молодого автора оказался удачным, на него обратили внимание читатели, откликнулась критика. Отметил недюжинное дарование Мордовцева и известный русский историк и писатель Михаил Петрович Погодки. Будучи проездом в Саратове, он счел нужным познакомиться с Даниилом Лукичом и благословить его на дальнейшее занятие историей.

В течение нескольких последующих лет из-под пера Мордовцева выходят такие сочинения, как «Заметаев» (1859), «Понизовая вольница» (1860), «Атаман Брагин и разбойник Зубакин» (1862), «Пугачев» (1866) и многие другие. В этих работах, увидевших свет в эпоху Великой реформы 1861 г., одновременно с чисто научным интересом Мордовцева-историка к народным движениям XVII – XVIII вв. ярко проявляется и его четкая гражданская позиция. В одной из своих публицистических статей молодой исследователь так определяет связь своих научных изысканий с современным развитием русского общества:

«Задача русского народа в будущем, его роль в истории человечества и его взаимодействие на другие народности мира уразумеются только тогда, когда русский народ будет иметь о в о ю историю, то есть обстоятельную, беспристрастную и умно-художественно нарисованную картину того, как пахал землю, вносил подать, отбывал рекрутчину, благоденствовал и страдал русский народ, как он коснел и развивался, как подчас он бунтовал и разбойничал целыми массами, воровал и бегал тоже массами в то время, когда для его счастья работали генералы, полководцы и законодатели. Изучению проявления центробежной силы и ее факторов (народные движения, понизовая вольница, пугачевщина, гайдамачина, Пугачевы, Железняки, Заметаевы, Брагины и подобные им факторы) мы посвятили большую часть наших исторических работ и полагаем, что этим скромным делом мы все-таки положили первый камень под великое здание будущей истории русского народа».

Серия работ Д. Л. Мордовцева, посвященная политическим движениям русского и малороссийского народов, вызвала живой интерес и споры в исторических кругах и среди интересующейся отечественным прошлым публики. Это дало основание друзьям Даниила Лукича в 1860, а затем и в 1862 г. поставить в Петербургском университете вопрос о приглашении исследователя для преподавательской работы на кафедру русской истории. В обоих случаях обстоятельства жизни Д. Л. Мордовцева сложились так, что он вынужден был ответить отказом. В это же время было отклонено предложение редактора «Русского слова» Г. Е. Благосветлова стать штатным сотрудником журнала, в котором работали в эти годы Д. И. Писарев, Н. В. Шелгунов и др.

Бурные в истории русской общественной мысли 60-е годы временно привлекают внимание Мордовцева к современной тематике. В 1868 г. в журнале «Всемирный труд» он публикует повесть «Новые русские люди» и роман «Знамения времени». И если повесть вызвала справедливые нарекания представителей критического направления (рецензию на нее написал М. Е. Салтыков-Щедрин), то роман, герои которого пополнили литературную галерею «новых людей», страстно стремящихся к поиску путей избавления народа от нищеты и бесправия, был признан критикой и читателем несомненной авторской удачей.

Настоящим гражданским поступком писателя, его самым сильным произведением, посвященным современным проблемам, стала вышедшая к 10-летию отмены крепостного права книга документальных очерков «Накануне воли». Почерпнутые в Саратовском архиве судебные дела позволили на документальном материале вскрыть и показать современникам повседневные ужасы крепостничества 20 – 40-х гг. XIX в. Не случайно А. Н. Пыпин назвал это произведение своего друга «самой страшной книгой, когда-либо выходившей на Руси». Изображение сцен помещичьего «разнузданного самовластья» дало автору возможность поставить перед читателем вопрос о вопиющей несправедливости по отношению к крестьянству реформы 1861 г. и зреющем в его среде недовольстве. Не только читающая публика России, но и официальные власти верно и по достоинству оценили направленность труда писателя. Публикация книги в журнале была запрещена цензурой, а возникшее расследование служебной деятельности ее автора, использовавшего для сбора материалов должность правителя канцелярии, привело к смещению его с поста за «неблагонадежность». В результате Д. Л. Мордовцев подал в отставку в в 1873 г. был вынужден покинуть ставший ему родным Саратов.

С этого времени и до 1885 г. Даниил Лукич живет в Петербурге. Продолжая свое давнее стремление определить значение в судьбе страны политических движений простого народа, он впервые обращается к истории раскола. В 1872 и 1876 гг. выходят в свет его работы, посвященные этой тематике – «Движение в расколе» в «Последние годы раскольнических скитов на Иргизе». Их отличает необычайный для историографии и литературы того времени демократический характер оценок. К этому сложному в истории России явлению Мордовцев подходит с позиций веротерпимости, демонстрируя симпатии к преследуемым и страдающим за свои убеждения людям.

В 1876 г. в творческой биографии 46-летнего исследователя, писателя и публициста наступает перелом, принесший ему не просто известность, но славу, подкрепленную значительными тиражами книг, острыми нападками критики и обширной читательской почтой. В этом году Даниил Лукич пишет свой первый крупный исторический роман «Идеалисты и реалисты», посвященный событиям петровского царствования. Вслед за ним незамедлительно последуют и другие романы и исторические повести, соединившие в себе талант художника-литератора с профессиональной эрудицией исследователя-историка. Это – «Лжедмитрий» (1879), «Двенадцатый год» (1880), «Сидение раскольников в Соловках» (1880), «Царь и гетман» (1880), «Сагайдачный» (1882), «Великий раскол» (1884) и др.

Поворот в творческой биографии писателя вряд ли можно назвать случайным. Стремясь активно участвовать в общественной жизни своей эпохи, Даниил Лукич именно в исторической беллетристике увидел наиболее сильное средство к просвещению и воспитанию современников. Отвечая на выпады в печати против его сочинений, Д. Л. Мордовцев публикует небольшую заметку «Исторический роман и его критика» (Исторический вестник. 1881. № 11), в которой недвусмысленно говорит об основной задаче исторического романиста. Ее он видит в возможности изображать российских предков и их деяния в силу того воззрения, что изображение их потомков по новейшим временам было бы неудобно. «А как по теории Дарвина рога и клыки предков хотя в рудиментах остаются иногда и у самого позднейшего потомства в силу, конечно, известных условий жизни, то очевидно, что исторический роман не может не служить задачам современности». Принципиальное отношение автора к прошлому, которое, по мнению Мордовцева, более возможно в историческом романе, чем в историческом научном исследовании, дает возможность и обществу судить по изображенным «клыкам и рогам «предков»… о родовых и видовых рудиментах этих украшений у «потомков» и о их общественной роли. Способствовать окончательному вырождению на земле этих видовых признаков и есть, – считает писатель, –…задача исторического романа, как и всякого другого творчества в области духа».

В начале 1880-х годов с наступлением эпохи реакции Д. Л. Мордовцев уезжает за границу. Он много путешествует по Западной Европе, посещает страны Ближнего Востока и Египет. Вернувшись на родину, Даниил Лукич окончательно уходит В отставку с чином действительного тайного советника.

В 1885 г. прославленный историк и романист переезжает в Ростов-на-Дону. Сюда его приглашает единственный оставшийся к этому времени в живых брат Андрей Лукич, стоявший во главе процветающей купеческой фирмы «Братья Мордовцевы».

Поселившись на Дону, Даниил Лукич продолжает много писать. Один за другим выходят исторические рассказы, повести, романы. Среди них появляются произведения на темы всеобщей истории: жизни древнего Египта посвящены сочинения «Замурованная царица» и серия рассказов, теме, взятой из библейской истории, – роман «Ирод», эпохе античности и древнему Риму – «Падение Иерусалима», «Жертвы вулкана», «За всемирное владычество» и многие другие сочинения.

Умер Даниил Лукич Мордовцев 26 июня 1905 г. в Кисловодске. Прах его был перевезен в Ростов и захоронен на городском кладбище. Обширное рукописное наследство писателя и ученого передано в дар городу. В память об известном земляке на доме, где писатель провел последние 20 лет жизни, была установлена мемориальная доска, находящаяся там и по сей день.

Роман «Царь и гетман» увидел свет в 1880 г., в период, когда взявшийся серьезно за ремесло исторического беллетриста Д. Л. Мордовцев один за другим публикует исторические романы и повести. Громкая известность, которую они приносят Мордовцеву, объясняется тем, что за написание художественных сочинений взялся ученый, много и плодотворно работавший с историческими документами, хорошо знавший работы русских и украинских историков, разбиравшийся в направлениях современной ему исторической мысли.

В основу интриги романа «Царь и гетман» писатель положил одну из самых популярных исторических тем петровского времени – измену гетмана Левобережной Украины И. С. Мазепы и историю его любви к Мотреньке Кочубей. Удачно выбранный сюжет позволил автору создать широкое историческое полотно взаимоотношений России и Украины, вывести на страницы своего произведения десятки людей, действовавших когда-то на исторической сцене, познакомить читателя с многочисленными историческими фактами и бытовыми подробностями эпохи реформ, ставшими достоянием науки лишь в середине XIX века.

Наблюдая за судьбами основных героев романа – Мазепы, Семена Палия, генерального судьи Кочубея и его дочери, читатель не раз соприкоснется с колоссальной фигурой царя-преобразователя, познакомится с его окружением и бытом, проследит путь славянского мыслителя Юрия Крижанича, узнает об истории лифляндского дворянина Р. Паткуля и паломничестве в святые места московского попа Иоанна Лукьянова, волей автора столкнется в Сибири со ссыльным гетманом Самойловичем, а среди украинских степей с «коронованным варягом» – Карлом XII. В романе он найдет умело введенные в ткань повествования фрагменты исторических документов – тексты писем Мотреньки Кочубей и Мазепы, записи народных песен.

Однако, став прекрасным популяризатором научных изысканий своего времени, Мордовцев не стремится к холодному, беспристрастному воспроизведению исторического прошлого. Рассматривая беллетристику как важный «воспитательный фактор», писатель старается донести до читателя прежде всего эмоциональную, нравственную оценку исторических событий и деятелей. В результате художественное, образное видение эпохи Петра I сливается в «Царе а гетмане» со взглядами, суждениями, исторической концепцией Мордовцева-ученого.

Пожалуй, наиболее ярко это проявляется в тех сценах романа, в которых автор лает общие описания исторического пути Украины и России, касается характера русского и малороссийского народов, их быта и нравов.

Искренним восхищением, любовью и теплотой насыщены страницы, посвященные Малороссии, ее природе, песням, людям, жизнь которых «создала пресимпатичный и препоэтичный тип вольного казака, который не терпел никакой ни узды, ни повода». Но вот автор переходит к описанию России, и оно становится разительным контрастом по отношению к многокрасочной, окутанной «дымкой очарования, поэзии, чего-то чудесного» Украине. Восхищение сменяется жалостью и горечью Перед читателем встает Россия – «дурна Москва», много потерявшая «в течение не одного столетия спячки, застоя и внутренних неладиц», страна, лишь по воле могучего царя-гиганта превратившаяся в строящуюся «вавилонскую башню», обложенная непосильными налогами и рекрутскими наборами, ставшая, по выражению Мордовцева, «беглым государством». Незавидную долю забитого и разоренного мужика писатель с искренним сожалением и горечью показывает на примере трагической истории поселка Крохино, обитателям которого «не было житья кроме собачьего».

Откуда этот контраст, это противопоставление жизни двух народов, одному из которых щедро отдаются светлые, яркие тона, а в жизни другого показываются исключительно темные стороны?

Сложный и, безусловно, спорный мир оценок писателя не был чем-то новым и необычным для его современников. Сопоставление истории «южнороссов» и «великороссов» являлось одной из самых острых и актуальных тем украинской историографии и общественной мысли середины прошлого века. Пристальное внимание к исторической судьбе своего народа, изучение его фольклора и быта сопровождалось подчеркиванием исключительных особенностей Украины, «народной психологии», «духа народного» малороссиян, идеализацией исторического прошлого края, и особенно – казачества.

Это направление историографии было представлено и на страницах выходившего в Петербурге в 1861 – 1862 гг. журнала «Основа», в котором печатались Н. И. Костомаров, П. А. Кулиш и другие историки, одним из авторов которого являлся и Д. Л. Мордовцев.

В наиболее законченном виде сравнительный анализ двух народов провел в своих исследованиях Н. И. Костомаров. В его статье «Две русские народности» («Основа». 1861. № 3) в сжатом виде, почти тезисно изложена концепция историка, которую во многом разделял и перенес на страницы романа «Царь и гетман» Д. Л. Мордовцев. Отличительными чертами жизни «великороссов», по мнению автора статьи, являлись «перевес общинности», стремление к единовластию и государству, тогда как «южноруссов» отличали «перевес личной свободы» и стремление к федерации. Первым были свойственны наклонность к материализму, скудость воображения, «погруженность в обыденные расчеты, в мелкий омут материальных потребностей»; исторический путь «великороссов» привел их к «уничтожению личных побуждений под властью общих, ненарушимость законной общей воли…» Южнорусское же племя отличалось особой духовностью, любовью к природе, поэзии, стремлением сохранить «право личной свободы». Если суммировать мысли автора, то самым значительным в жизни одного народа являлось создание крепкой государственности, в жизни другого – сохранение духовности и свободолюбивого характера.

В этих теоретических построениях – ключ к многочисленным сопоставлениям истории и культуры Украины и России, которые читатель встретит в «Царе и гетмане».

Еще один, не менее неожиданный для нашего времени ракурс позволяет понять шкалу оценок, с которой подходил писатель к деятельности крупных исторических деятелей. Ведь характеристика многих из них в романе на первый взгляд несет в себе противоречия. Например, Д Л. Мордовцев с явным восхищением описывает личность деятельного, «ртутного» царя Петра I, этого «невиданного в летописях всего мира и всех народов экземпляра человека, когда-либо сидевшего на троне». Однако параллельно с восхвалением преобразователя России дается жесткая и во многом справедливая оценка результатов его политики, усилившей «лютование» бояр а монастырей над крестьянами, политики, которая, по выражению автора романа, в виде «каждодневных административных эпидемий» проносилась над страной и изнуряла ее «до государственной чахоточности». Чем объясняется расхождение оценок исторического героя и его дел?

Ответ можно найти у самого Д. Л. Мордовцева. Одним из принципиально важных общественных вопросов, к которому Даниил Лукич неизменно и в научных, и в беллетристических сочинениях старался подвести читателя, был вопрос о том. в каком из двух исторических процессов развития общества – свободном или насильственном – лежит залог будущего, утверждение в нем истинных знаний, правды и добра, какой из этих двух процессов действительно двигает вперед человеческое общество. Мордовцев отдавал предпочтение первому и считал, что насильственное развитие – а с ним были связаны представления о государственной политике России эпоха Петра I – будущего не имеет. «С таким пониманием истории, с пониманием ее законов, – писал романист, отвечая своим оппонентам, – я и приступал всегда к моим историческим работам. Оттого моим критикам и казалось, что я не симпатизирую некоторым историческим личностям…. Относясь принципиально к царю-работнику, как к историческому деятелю, я не забываю тезисов о свободном и насильственном росте в истории… Я всегда стоял и буду стоять за первый… Так, с точки зрения моих тезисов, я относился и к Петру, и к Мазепе, и к Никону, и к Аввакуму, и к Алексею Михайловичу, и ко всем прочим историческим деятелям, выводимым в моих романах и повестях…»

Примечания

По изданию: Мордовцев Д. Л. Царь и гетман. – М.: Книга, 1990 г., с. 278 – 285.