2. Цеховое ремесло, мануфактура и торговля

Киев в XVIII в. был значительным центром производства различных товаров и широко развитой торговли. Киев торговал с Москвой, Петербургом, с городами Западной и Восточной Украины, Молдавией, Валахией, Венгрией, Польшей и оставался центром транзитной торговли товарами, поступавшими из Турции, Ирана, Крыма, Польши и Литвы.

Киевское население, занятое в производстве, в оптовой и розничной торговле, в основном сосредоточивалось на Подоле, являвшемся центром хозяйственной жизни города. Большинство товаров вырабатывали 11-15 цехов. И только незначительную их часть давали мануфактуры, которые с 60-х годов XVIII в. приобрели ярко выраженный капиталистический характер.

Число цехов было непостоянным. В 1767 г., например, из цеха портных выделился цех цирюльников. В бондарский цех входили мельники и байдачники. Цех не давал возможности мельникам и байдачникам выделяться в самостоятельные цехи. В это время четыре цеха – портняжный, скорняжный, ткацкий и сапожный – вырабатывали наибольшее количество товаров и были самыми богатыми. Эти цехи, возникшие еще в XV-XVI вв., имели давние привилегии и грамоты королей Сигизмунда III от 1591 г. и Владислава от 1634 г. Среди этих привилегий, например, было право на торговлю печеным хлебом. Несмотря на протесты хлебопекарного («перепечайного») цеха, магистрат в XVIII в. не раз подтверждал эту давнюю привилегию.

В 1720 г. правительство приказало вести в цехах книги учета приказов и расходов. Вследствие этого сохранилось немало архивных документов, освещающих экономическую жизнь города в XVIII в. Каждый цех имел писаря, в руках которого находилось делопроизводство; он вел запись в книге учеников, подмастерьев, мастеров, приходно-расходную книгу, книгу выдачи «покормежных», общий список членов цеха, сохранял в цеховом сундучке устав, грамоты и привилегии, выданные цеху властями [М.Карачківський, Київські цехи, «Київські збірники. Збірник перший», стр. 147; К.Лазаревська, Київські цехи в другій половині XVIII та на початку XIX ст., «Київ та його околиця в історії і пам’ятках», ДВУ, 1926, стр. 279].

В киевских цехах в 1742 г. насчитывалось 2057 человек. Число ремесленников к началу царствования Екатерины II в 1762 г. возросло до 2875 человек, однако эпидемия чумы в 1770-1771 гг. резко уменьшила количество цехового населения. За 17 лет после эпидемии количество ремесленников достигло 2087 человек. По отдельным цехам ремесленники распределялись неравномерно. Самым многочисленным был сапожный цех, в котором работало от 485 до 643 человек. Много ремесленников насчитывалось в портняжном (от 302 до 362) и скорняжном цехах (от 310 до 327 человек). Средними по количеству были цехи кузнечный – 180-233 человека, бондарский – 148, резницкий – 124-140 и плотницкий – 221 человек. Остальные цехи насчитывали менее 100 ремесленников.

[Стоимость рубля в XVIII в. соответствовала стоимости 9 руб. золотых, бывших в обращении до первой мировой войны.]

Кроме сборов на магистрат, каждый цех, по уставу 1766 г., платил по 5 руб. на одну из городских церквей. Цехи несли и другие расходы. Так, в 1783 г. гончарный цех внес 20 руб. на поездку бургомистра Балабухи в Петербург.

На цеховые деньги украшалась светлица, изготовлялась цеховая хоругвь, стоившая от 50 до 70 руб. Цехи имели свои лавки. Доходы от продажи товаров в них частично шли на строительство и оборудование двора, на приобретение инструмента, например, в цехе резников – на строительство новой бойни, рыбаков – на постройку рыбных сажалок и погребов. Цехи платили магистрату кроме установленных сборов также и на содержание подольской пожарной команды с тремя брандмейстерами.

Существовало два типа цехов. Одни образовывались на основе совместного владения средствами производства (рыбницкий). В других цехах, например, портняжных и «перепечайных» (пекарей), средства производства находились в личном пользовании мастеров. Эти цехи создавались по территориальному признаку. Они имели свои дворы не только на Подоле, но и в других частях Киева. Так, у ткацкого цеха был двор на Куреневке, цех пекарей имел двор на Приорке. Другие цеховые объединения имели дворы в Старом Киеве, на Печерске и Сырце.

Центром общественной жизни цеха, а часто и мастерской был цеховой двор, где находились лавки, свечная мастерская, хаты, построенные для сдачи внаем. Цех избирал на год цехмистра, который с 1786 г. назывался управским старшиной. По реформе Екатерины II цехи были переименованы в управы, а цеховые ключники стали называться казначеями и писарями. Цеховые собрания и пиры братчиков в праздничные дни происходили в цеховой светлице – в самой лучшей хате на цеховом дворе. Здесь было 15-20 икон, стояла цеховая хоругвь, два-три стола и главная реликвия цеха – цеховой сундучок, где хранились грамоты и все бумаги цеха. Сундучки украшались орнаментом и обычно разрисовывались зеленой краской. С 1787 г. на сундучке стояло трехгранное «зерцало» с текстами из «ремесленного положения», в которых перечислялись права и обязанности «управского старшины», мастеров, подмастерьев и учеников – «молодиков», порядок проведения собраний и рассмотрения конфликтов [Д.Щербаківський, Реліквії старого київського самоврядування, «Київ та його околиця в історії і пам’ятках», стр. 261-262. До Великой Отечественной войны в Киевском историческом музее было восемь сундучков и пять «зерцал» XVIII в. Сейчас здесь хранятся лишь цеховые хоругви и печати].

На столе, за которым сидел цехмистр, лежали звонок, ножницы, чернильница, цеховая печать и песочница. Собрание считалось начатым только тогда, когда на стол ставился цеховой сундук. Кто приходил после этого – платил штраф, кто ругался или стучал кулаком по столу – также платил штраф. Жизнь цеха регулировалась уставом. Сохранился устав цеха цирюльников 1767 г., в основу которого положены уважение к старшим, взаимопомощь и равноправие всех членов. «Каждой брата своего не только уничтожать, – говорится во втором параграфе его, – а себе возвышать не должен, но еще одно почитать, а притом старейшему себе честь отдавать должен» [«Киевская старина», 1883, № 11, стр. 470-476].

Киевские цирюльники были также мастерами «чепучинных дел». Они лечили больных «французской» болезнью при помощи втирания «меркуриальной» (ртутной) мази в жарко натопленных банях.

О подмастерьях в Уставе читаем: «Кождый майстер от другого майстра молодика к себе отговаривать не должен» (§ 6); «молодикам майстерства цыморницкого служить в своих майстров… с третей копейки, а на харчах и всех инструментах майстерских» (§ 7); «ежели отколь придет сторонной паробок, то такового без ведома магистрата Киевского в собрание майстерства цыморницкого не принимать и в число других не записывать, а представить об нем в оный майстрат и ожидать на то резолюции» (§ 8). И, наконец: «Никто з сторонних майстерства цыморницкого, не поеднавши того майстерства собрание, работать не должен, а если кто в том оказался противним, такового весь его инструмент забрать в собрание» (§ 9). Параграф 10-й перечисляет виды цирюльнического ремесла – цирюльник пускает кровь, вправляет вывихи, лечит переломы и «французскую» болезнь и прикладывает к ранам пластыри.

Одним из самых богатых был цех резников. Цехмистр цеха строго соблюдал санитарию: запрещалось «лупити мертвечину», «доторкатися до всяких нечистот», бой скота производился на цеховых бойнях, где находились бани. Мясо хранилось в ледниках, за набивание льдом которых в январе и феврале платили по 4 руб. 50 коп. Мясо продавалось, кроме постных дней, в 11 лавках и рундуках в мясном ряду на базаре, а также в лавках цеха на Печерске и в Старом Киеве, где за продажей наблюдали цеховые старшины. Цеховой двор площадью в 6 тыс. кв. саженей, с лавками, погребами, баней, кухней и садом, находился на Подоле. Его ворота выходили в Екатерино-Греческий переулок.

Одним из самых бедных цехов был гончарный, объединявший печников, гончаров, кирпичников, специалистов по производству глазированных печных плиток. Цеховые мастера в течение пяти лет обучали «молодиков деланию разных манеров и цветов зеленого, борщевого и белого печных изразцов, також горшков, мисок, чашок и другой разной поливной посуды, также поставки печей простых и голанских минеров». Ученики находились «на всём его майстра содержании» [М. Карачківський Архівна спадщина київських цехів, «Записки історично-філологічного відділу УАН», кн. 11, К., 1927, стр. 269 – 273]. В 1787 г. в цехе насчитывалось 58 мастеров, из них свои дворы с печами для обжига имели 27 человек. Двор гончара стоил 65 руб. Со вступавших в цех брали 1 руб., однако таких было мало. Цеховой двор находился вблизи Киево-Братского монастыря. Во дворе было три лавки, цех имел свои лавки и на базарах города.

Наиболее древний цех – портняжный – объединял специалистов по изготовлению женской и мужской одежды «малороссийского сорту», ряс, подрясников, лапсердаков, сорочек, чулок, рукавиц, вышивок. Желающих вступить в цех было много. В ученики брали девочек и мальчиков 13-17 лет. Помещики отдавали в науку своих крепостных, за весь срок обучения каждого из них цех брал от 40 до 100 руб. Подмастерья вносили 15 руб. в сундучок цеха. Мастера платили цеху за «молодчество» (чтобы не числиться в «молодиках») 10 руб., за «ключничество» (чтобы иметь право быть избранным казначеем) – 10 руб., «по майстерству» – 60 руб., «благословенных» (на церковь) – 10 руб., на хоругвь и доброхотные пожертвования – 10 руб., столовых – 10 руб. [К.Лазаревська, Київські цехи, «Київ та його околиця», стр. 300-301] Судя по этим взносам в цех, заработок мастеров был довольно высоким. Каждый мастер имел три-пять учеников.

Многочисленным и богатым был рыбницкий цех, который объединял рыбаков, группировавшихся по куреням – отделам цеха. Курень, в котором обычно насчитывалось не меньше 10 человек, имел невод стоимостью 100-150 руб., волок, сетку и лодки. Самым лучшим рыболовным сезоном считался период с 15 марта по 26 апреля, когда рыба шла на нерест. Район рыболовства лежал вверх по Днепру до хутора Муравки и вниз по Днепру до моста. Ловили щуку, леща, окуня, линя, карасей, судаков, подуста, рыбца, вырезуба, реже кляпца, синца, головля, сома, менюка, бобыря, ерша, морену, боблицу и раков. Торговали рыбой на цеховом дворе и на базарах. С 1767 по 1777 г. в цех записался 251 человек. Вступавший в цех платил от 2 до 15 руб. [в 1788-1797 гг. в цехе насчитывалось: киевских мещан 80, поляков 62, крестьян 14, государственных крестьян 21, киевских купцов 2, молдаван 2 человека].

Цеховой двор на Подоле был вымощен деревянными пластинами, на что в 1790 г. истрачено 168 руб. 86 коп. Здесь находились корыта для живой рыбы, ясли для лошадей, на которых возили рыбу, шинок, ледник, два погреба, несколько лавок и свечная мастерская. Стены цеховой светлицы были оклеены обоями, печь облицована зеленым кафелем. За изготовление цеховой хоругви было уплачено: за пошив полотнища из зеленого штофа со шнуром 2 руб., плотнику за древко – 70 коп., иконописцу – 55 руб. В 1768 г. приобретен другой цеховой двор за 500 руб., где поставлено две хаты за 218 руб. Кроме лавок на цеховых дворах, имелось девять лавок на рынках [К.Лазаревська, Київські цехи, «Київ та його околиця», стр. 286].

Цеховой год начинался 7 января, когда избирали цехмистра и ключника. Цехмистры обычно были неграмотными, поэтому нанимали писаря. Цехи тратили значительные средства на товарищеские «братчины». Так, рыбницкий цех устраивал «прощальные сходки» по умершим, сходку на пасху – «похристосоваться», на рождество, на Петра и Павла, 1 августа – в день общецехового праздника. На такие обеды было истрачено в 1795 г. 50 руб., в 1796 г. – 58 руб., в 1797 г. – 32 руб. 30 коп., в 1798 г. – 15 руб. 60 коп.

Важное значение в промышленности Киева того времени имело винокурение, которое с середины XVIII в. приобрело черты капиталистической мануфактуры. Владели винокуренными мануфактурами магистрат, Софийский, Михайловский и Печерский монастыри, а также священники, казацкая старшина, зажиточные казаки и, наконец, некоторые цехи. Казаки, жившие в Киеве и не имевшие пахотной земли и сенокосных угодий, считали, что в силу старых казацких привилегий они имеют право курить вино и торговать им. Однако магистрат постоянно выступал против этого и добивался от гетманов универсалов, запрещавших казакам шинкарить в Киеве [И.Каманин, Материалы Киевской городской общины, «Университетские известия», 1892, № 8, стр. 33-64].

Магистрат отстаивал свое право на монополию на винокурение и шинкарство на Подоле, где в магистратских шинках выпивалось 25-30 тыс. ведер водки в год, что давало магистрату дохода 9-10 тыс. руб. [«Киевская старина», 1885, № 6-7, стр. 570] Царские грамоты запрещали взимать с киево-подольских купцов складские деньги, а с мещан брать рекрутов, потому что они «в обоз не ходят, а в городе себя оберегают» и «немалые войсковые расходы мают», содержа мещанский вооруженный корпус в количестве не менее 2000 человек. В качестве компенсации за эти расходы правительство предоставило мещанам монопольное право на производство и продажу водки – «горелка з давных часов при маистрате Киевском застает… щегульне горелка водлуг прав ратуше Киевскому шинкована была» [О.Грушевська, Київські суперечки з приводу шинкування, «Науковий збірник за 1928 р.», т. XXVIII, К., 1928, стр. 64]. Продавать водку «на роздробь» (квартами) имели право только ратушные (мещанские) шинки, а казаки должны были продавать водку «гуртом» (бочками).

Магистрат не раз жаловался, что «козаки шинкують горелку в домах своих и по иншим местам квартами, на роздробь», от чего «перешкода ратушному скарбу» [Там же, стр. 65-66]. Винокурни были разбросаны по всему Киеву. На Приорке и Куреневке, где было 84 хутора, 64 хутора имели винокурни [А.А.Андриевский, Исторические материалы из архива киевского губернского правления, вып. 3, К., 1882, стр. 39-84]. На Сырце насчитывалось 29 винокурен. Территория Крещатой долины принадлежала двум монастырям: Михайловскому и Пустынно-Никольскому, которые имели здесь 24 винокурни. Михайловский монастырь имел одну винокурню на три котла, дававшую ежегодно 480 ведер водки. Водка изготовлялась из собственного монастырского зерна, а также из покупного; так, в октябре 1766 г. монастырь купил для винокурни 36 четвертей хлеба. Работали на монастырской винокурне только наемные рабочие. Все рабочие получали от 7 до 15 руб. в год на хозяйских харчах; заработная плата главного винокура составляла 25 коп. в день.

Пустынно-Никольский монастырь содержал одну винокурню, а остальные 22 винокурни монахи сдавали в аренду. Среди арендаторов были четыре русских купца, священник Клявинский и киевские мещане [И.Лучицкий, Киев в 1766 году, стр. 17-19].

Киево-Печерская лавра имела на Печерске 14 шинков, т. е. на каждой улице по одному. Здесь торговали как монастырской, так и покупной водкой. В течение одного года (с ноября 1747 г. по декабрь 1748 г.) она продала в 16 ларях «горилки» простой 10 600 ведер, водки – 41 ведро, пива – 98 мер, меду – 36 мерок. Общая прибыль составила свыше 7 тыс. руб. В 1766 г. лавра продала 9 640 ведер водки и получила прибыли 3342 руб., т. е. 30 коп. с каждого ведра [И.Лучицкий, Киев в 1766 году, стр. 22]. В монастырских шинках спаивалось не только трудовое население, но и сами хозяева – монахи.

За Васильковскими воротами Печерской крепости, в слободке Васильковские Рогатки была винокурня на два котла, дававшая 100 ведер вина в год. Здесь работало 12 наемных рабочих с платой от 16 до 20 коп. в неделю на хозяйских харчах. В лаврской слободке была винокурня, в которой работало 5 монахов и 11 рабочих за годовую плату: восемь рабочих получали 8 руб., двое по 12 руб., а главный винокур – 15 руб. Кирилловский монастырь имел винокурню в Плоском, где вырабатывывалось 1000 ведер вина, что давало монастырю 1200 руб. прибыли в год [И.Лучицкий, Киев в 1766 году, стр. 35, 60]. Здесь же находились еще четыре винокурни, принадлежавшие «подданным» монастыря. За аренду хат под винокурни монастырь взимал по 4 и 8 руб. в год.

В Плоском киевский сотник Михаил Гудим основал большую винокурню с шестью котлами, которые давали 1200 ведер вина. Здесь работало семь наемных рабочих. Они получали: один – 8 руб., двое – по 7 руб. в год, остальные – поденщики – по 5 коп. в день. Заработная плата главного винокура составляла 15 руб. в год. Чистая прибыль Гудима составляла 450 руб. в год [И.Лучицкий, Киев в 1766 году, стр. 13].

Так же как и на винокурнях, наемный труд применялся и на кирпичных заводах. Кирпичных заводов насчитывалось несколько десятков. Они были разбросаны по слободам и берегу Днепра. Немало было также водяных мельниц.

На склонах Андреевской горы располагался государственный «огород лекарственных растений», основанный еще во второй половине XVII в. Аптекарским приказом. Здесь выращивались лекарственные растения, которые посылались в Петербург, Москву, а также в киевские аптеки – гарнизонную на Печерске и частную на Подоле, принадлежавшую аптекарю Бунге.

Значительным мануфактурным предприятием в Киеве XVIII в. был государственный шелковый завод с большими садами, где выкармливались шелкопряды. Один сад находился на Подоле, другой – в Кловской долине, вблизи Кловского дворца. Сады шелковиц возле Кловского дворца занимали 12 десятин, в с.Жуковцах – 5, в Черняховцах – 3 десятины. Согласно указу от 19 марта 1725 г., магистрат купил французу Фигерею за 310 руб. два двора на Подоле, вблизи церкви Михаила [? Миколи] Доброго, для шелкового завода, обязав его обучить учеников шелководству. У Фигерея было 17 учеников. С 1725 по 1735 г. здесь выработано 2 пуда 34 фунта 67 золотников шелка, который был сдан в казну по 2 руб. за фунт. За Печерской крепостью, возле Солдатской слободки, Фигерей посадил 2250 шелковиц. В 1724 г. открыли шелковый завод в Киеве два грека, выходцы из Турции, Степан Михайлов и Иван Дерей. В 1729 г. киевлянин Юрий Леонтьев также основал шелковый завод. В связи с отъездом Фигерея казна передала завод его ученику Ефимову.

Позднее завод не раз переходил из рук в руки. В конце концов указом 1787 г. завод был отдан киевскому помещику В.Капнисту, получившему от казны 10 тыс. руб. для расширения производства. В 1791 г. здесь было выработано два пуда 38 фунтов шелка.

В 80-х годах XVIII в. в Киеве открылось несколько значительных кондитерских, продукция которых пользовалась большим спросом в Петербурге, Москве и других городах России и даже за границей. Начало кондитерской промышленности положил швейцарец Больи, прибывший в Киев в составе свиты императрицы Екатерины II, которая путешествовала по югу Украины в 1787 г. Заболев, Больи остался в Киеве, и, ознакомившись с фруктовыми садами на Приорке, нашел, что киевские фрукты являются чудесным материалом для изготовления «сухого варенья» (цукатов) и конфет. Он открыл кондитерскую, изделия которой в большом количестве поставлялись также двору Екатерины II. Увеличение спроса на пастилу и конфеты вызвало к жизни новые кондитерские. Их открыли киевские мещане Киселев, Лакерда, Балабуха, Григорович-Барский. Последние начали конкурировать с Больи, вынужденным в конце XVIII в. закрыть свою кондитерскую. Киевская фирма Балабухи по производству сухого варенья, пастилы и конфет просуществовала с 90-х годов XVIII в. до XX в.

В связи с ростом Киева как промышленного и торгового города большое значение приобрел Днепр. Через киевский порт ввозилось и вывозилось много разных товаров. Барки и парусные лодки отплывали от причалов киевской гавани, размещенных на Подольском берегу Днепра. До 20-х годов XVIII в. киевская гавань находилась на берегу Почайны. От Днепра, протекавшего мимо Киева двумя руслами, образуя Труханов остров, Почайна была отделена длинной песчаной косой. Поэтому все суда «с казенными запасами», которые приходили в Киев из Смоленска по Днепру и из Брянска по Десне и Днепру, вынуждены были огибать эту косу и лишь тогда имели возможность войти в гавань, где их привязывали к деревянным клетям, укреплявшим берег. После 1712 г. было решено сократить путь от Днепра до Притыки (киевской гавани на р.Почайне). В песчаной косе, отделявшей гавань от Днепра, прорыли канал. Однако Днепр изменил течение и пошел через канал, размыв песчаную косу и поглотив Почайну. При этом он «подмыл и обрушил» в воду 300 дворов на набережной Подола [ЦГАДА, ф. Разрядного приказа, белгородский стол, столб. 1710, л. 36; ЦГИА УССР, ф. Киевского городского магистрата, оп. 16, д. 6, л. 415-416].

На новом русле Днепра у подножья высокого склона, где находилась Киево-Печерская лавра, недалеко от берегов киевские купцы поставили на постоянных причалах до десятка мельниц-сукновален. Сделаны они были примитивно: между двумя баржами установлено колесо, которое приводилось в движение течением Днепра [«Водяные мельницы – виновницы быстрого течения Днепра», «Киевская старина», 1899, № 10, стр. 23-24]. Лаврские монахи в 1754 [1744] г., во время пребывания в Киеве императрицы Елизаветы, подали жалобу. Они писали, что «сердитое течение» Днепра подмывает лаврский берег. По их словам, это течение создавали именно мельницы-сукновальни. Богомольная императрица, такая же «просвещенная», как и монахи, 10 мая 1754 г. издала указ, в котором говорилось, что «река Днепр течение свое под самыми киевскими горами [имеет. – Ред.] и от великого стремления те горы, а паче, где угодники Божии в пещерах препочивают, вредит и осыпает. А как известно, оная склонность воды от большей части учинилась со времени того, когда мельницы от здешней стороны к нагорному переведены». Все сукновальни приказывалось перевести на другой берег, где было тихое течение и где мельницы работать не могли. Однако указ не был выполнен, и сукновальни продолжали стоять до середины XIX в.

Интересной чертой Киева XVIII в. было наличие большого количества внецеховых ремесленников – «подданных» монастырей. Одна часть их имела небольшие клочки пахотной земли и сенокосных угодий и отбывала барщину – три-четыре дня в неделю; другая – типографские рабочие, переплетчики, серебряники, иконописцы, портные, плотники и столяры, сапожники, кузнецы – получала годичную или поденную оплату [И.Лучицкий, Киев в 1766 году, стр. 14-67].

Общая характеристика торговли в Киеве XVIII в. дана в «Ведомостях Киевского магистрата» 1775 г., где говорится, что мещане и цеховые ремесленники «производят торг здесь в лавках немецкими и великороссийскими разными шелковыми, бумажными, шерстяными и железными товарами, а некоторые держат отъезжие торги за границу, в Польшу, в Цесарию, Саксонию, в Пруссию, Гданьск. Возят товары великороссийские пушные, китайку, холст, крашенину, малороссийское говяжье сало и воск». В продажу поступали изделия местных ремесленников и мануфактур, в частности «сермяжные сукна и протчие тем подобные вещи» [Ф.Ернст, Київ, 1930, стр. 76-77].

Как свидетельствует современник Иоганн Меллер, бывший в Киеве в конце XVIII в., здесь продавались также некоторые китайские товары, как, например, чай, ревень, шелковые ткани, поступавшие из Москвы, и вещество для чиханья – тенза [Ф.В., Киев в 1787 г., «Киевская старина», 1895, № 9, стр. 66].

Киевские купцы и ремесленники добивались уменьшения пошлины. В связи с этим 19 января 1714 г. гетман Скоропадский издал универсал об аннулировании ярмарочного налога, взимавшегося с киевских купцов и чумаков в городах Левобережной Украины [И.Каманин, Материалы Киевской городской общины, стр. 36]. Универсалом от 30 января 1721 г. он освободил мещан от налога (по бочке муки с городских мельниц) в пользу гетмана с тем, чтобы предназначавшиеся для налога деньги были использованы для реставрации Успенской соборной церкви и строительства новой ратуши на месте сгоревшей во время пожара 1708 г. [Там же].

Однако такие уступки были редкими. Гетман стремился увеличить доходы своего казначейства и издавал соответствующие приказы. В универсале гетмана от 12 февраля 1712 г. приказывается взимать с чумаков, жителей Киева, с воза по злотому, а с прочих – по 3 злотых с каждых 100 злотых стоимости товара [А.Лазаревский, Гетманские универсалы о киевском городском хозяйстве (1677-1719 гг.), «ЧИОНЛ», Кн.16, вып. 4, отд. 3, К., 1902, стр. 79]. В 1714 г. вышел универсал о том, чтобы «без жадной отмови» купцы платили назначенный сбор магистрату за провоз в Киев волошского, венгерского и другого заграничного вина в бочках [А. Лазаревский, Гетманские универсалы о Киевском городском хозяйстве (1677– 1719 гг.), «Чтения ИОНЛ», кн. XVI, вып. 4, отд. 3, К., 1902, стр. 80]. По универсалу 18 мая 1719 г. торговцы должны были уплачивать магистрату сбор за привозную водку. Одновременно было приказано, чтобы они «отнюдь горелок своих тайним и явным способом на перешкоду ратуше шинковати и привозную купуючи оной подробицей продавать не дерзали» [Там же, стр. 82].

Киевский магистрат вступал в конфликт с гетманской властью, отстаивавшей право казацкой старшины на торговлю. Так, сотник П. Гудим имел на Подоле четыре лавки с разными товарами. Магистрат «взял на караул» гудимовских приказчиков и потребовал подписки, «дабы в оных моих лавках отнюдь не сидели и не торговали». Гудим подал гетману жалобу на магистрат. Последний выдал Гудиму ордер на торговлю. Но магистрат не послушался, ссылаясь на старые привилегии, запрещающие военным торговать на Подоле. Тогда гетман выдал другой ордер, в котором отметил, что на Подоле русским солдатам запрещается торговать, а украинским казакам разрешается, а потому «никакова препятствия ему, Гудиме, не чинить и сидельцев его под караул не брать и до них мимо его, Гудимы, ничем не интересоваться» [А. А., Киевский магистрат запрещает сотнику торговать в лавках (1760), «Киевская старина», 1892, № 4, стр. 126 – 128].

Киевская торговля терпела притеснения и от системы государственной торговли «заповедными» товарами. К товарам, которые запрещалось вывозить за границу, принадлежали воск, шерсть, шкурки, меха и т.п. На складах Васильковской и других таможен накапливались большие запасы конфискованных товаров. Указом сената от 16 мая 1757 г. продажа за море и за границу папушного черкасского табака была отдана на откуп на 20 лет графу П.И.Шувалову, военному министру и фавориту императрицы Елизаветы. Шувалов передал в сентябре 1758 г. продажу табака московским купцам Петру Каблукову и Максиму Алисову, приехавшим в Киев контролировать торговлю табаком.

Мещане с Подола издавна скупали по Украине табак и продавали в Польшу. Откуп ударил по интересам киевских мещан, начавших возить табак в Польшу контрабандой. Откупщики жаловались, что уже в 1758 г. в Киев табак поступал из разных украинских городов «против прошлых лет весьма с умножением, так что и никогда его столь еще не бывало». Однако на Васильковской и других таможнях «по ярлыкам пропуску из Киева оному табаку за границу не значится и каким способом тот табак из Киева отвозится, в том состоит не без сумнительства» [А. А., Табачная контрабанда среди киевских мещан, «Киевская старина», 1891, № 11, стр. 259]. Во время расследования киевская губернская канцелярия установила, что табаком на Подоле в обход откупа торгуют М.Волашненко и Гр.Вересенко, которые за сотню папуш табака берут по 80 коп. и 1 руб., за год продают до 10 тыс. папуш, и нынче у них есть 5 тыс. папуш.

Основная торговля товарами, изготовленными цеховыми ремесленниками, происходила на подольском магистратском базаре, внецеховые ремесленники и приезжие купцы торговали здесь же, но в отдельном месте, где были специализированные ряды. В соляном ряду чумаки торговали привезенной из Крыма и Западной Украины солью. Особенно бойко было в птичьем ряду перед 25 марта, когда на благовещение по обычаю покупали и выпускали на волю певчих птиц.

Торговля происходила также и в лавках на Печерске, в Старом Киеве и на Подоле. Одна из больших лавок была основана в 1723 г. Григоровичем-Барским [Григорович после окончания иезуитской коллегии в Баре путешествовал по «священным местам». Свои впечатления он описал в «Книге путешествий». Занявшись коммерцией, открыл лавку на Печерске, а затем вторую – в Гостином дворе на Подоле] [тут автори плутають Василя Григоровича – мандрівника з його братом Іваном – архітектором і підприємцем]. Торговля этой фирмы имела универсальный характер. Покупатели приглашались покупать в лавках Григоровича-Барского «чай, сахар, кофе, свечи, шляпы, фуражки, кучерские кафтаны, зонтики, гитары, скрипки, бумагу, пуговицы, ваксу, маски, персидский порошок, очки, обувь, табак, помаду, одеколон, зеркала, клеенки, обои, карнизы, перчатки, треугольные шляпы, шпаги, гребенки, лото, детские игрушки, шелк, шерсть, канву, золотые и серебряные вещи» [«Киев в восьмидесятых годах. Воспоминание старожила», К., 1910, стр. 182]; хозяева лавок сообщали также, что «кроме сего, получены весьма разнообразные товары». В 1851 г. лавка была переведена с Подола на Крещатик.

Из всех киевских торговых фирм XVIII в. наиболее долговечными оказались фирмы Григоровича-Барского и Балабухи; первая просуществовала 190, а вторая – 125 лет.

По изданию: История Киева. – К.: Издательство АН УССР, 1963 р., т. 1, с. 185 – 196.