Книга первая. Трактат второй

Меховский М.

Глава первая. Какие племена и какой народ живет в Скифии, называемой Татарией

Так как татары пришли и заняли Азиатскую Сарматию или Скифию 306 лет тому назад [74], может явиться вопрос, что за народ населял вышеназванную Сарматию Азиатскую, ныне, как и в старину, называемую Скифией.

На этот вопрос ответить легко, на основании вышесказанного и данных истории: во время прихода и вторжения татар те земли населяли готты, называвшиеся у соседей половцами. На языке славян — русских и московитов это значит хищники и грабители, потому что, как ныне татары, так и тогда готты, подобно охотничьим псам, нападали на соседние народы, притесняли и грабили их.

Но взяв глубже, скажем, что по Птолемею Фелудиану, (во второй книге его четырехкнижия), угол северного аквилона, где ныне находятся татары, принадлежит в подразделении [сферы] к треугольнику северных небесных знаков; в нем господствует Сатурн под знаком Водолея и делает названный угол диким и ужасным по характеру его жителей; так говорит Птолемей.

Те, кто находятся на границах земель Сарматии и Аскарды, уподобляются Водолею и Сатурну. Оттого они отличаются большей жестокостью и по душевным свойствам весьма дики — так он говорит.

[с. 69]Ибо зловредно влияние серпоносного Сатурна и чрезвычайно враждебно роду человеческому, действуя всегда против него своими противоположными качествами — холодом и сухостью [75].

Именно из этого угла появились и до сего дня являются суровые и жестокие племена, приводящие в смятение род человеческий. Иеремия в первой главе говорит об этом: «от севера распространится всякое зло на всех обитателей земли» [76], и всякий, кому угодно будет проверить, найдет это, как божественное изречение, совершенно очевидным и справедливым.

Там же, по словам истории и Птолемея (в вышеупомянутом месте), жили женщины, называвшиеся амазонками: в те времена они были ужасом для всего мира. Расставшись с хрупкостью своего пола, они притесняли многие страны, заняли Малую Азию и построили славный город Эфес [77].

Когда они были истреблены и уничтожены, за ними вслед явились другие народы, называемые общим именем скифов, нередко бывавшие в тягость всей вселенной. Затем пришли готты, называемые также геты. Их пленные у греков и их комиков назывались Гета и Дав или Дак (от Дакии) и употреблялись, как рабы (slavi) и слуги (servi) [78].

Готты долгое время владели этими землями, построили каменные города и замки, а жили, как и всегда, добычей.

Наконец, из Югры, с северного края Скифии, пришли югры, называвшиеся позднее гугны и унгары (Hungari) [79].

Они раздавили готтов своей численностью и прогнали, как сообщает Орозий, книга VII, но некоторыми городами и замками не овладели [80].

Изгнаные готты вошли в чужие владения и прежде всего оттеснили аланов, роксоланов, русских и вандалов.

Остановившись наконец у моря Понта, они вторглись в Булгарию, Фракию и Константинопольскую империю. Император Зенон, относясь к ним со cтpaxoм и недоверием, послал их освобождать Италию от рук герула Одоакра, как ниже будет сказано [81].

Вандалы и аланы, кочевники, попросили места для жилья у Константина Великого и получили Паннонию, о чем специально скажем позднее.

Югры же, когда размножились, перешли большие реки, [с. 70]по преданию — вслед за охотниками, гнавшими серну; вошли в земли руссов и быстро достигли Паннонии. Поставив себе вождем Аттилу, они стали тяжелым бременем почти для всей Европы.

В свою очередь готты, какие уцелели, размножились в мирной обстановке и испытали на себе нашествие татар и разорение, как мы говорили в начале этого труда.

Это — общие замечания об обитателях Сарматии Азиатской, в последующем же будет о них сказано больше и подробнее.

Глава вторая. О готтах

Готты, изгнанные из Скифии, частью остановились на Таврическом острове, близ него и близ моря Понтийского, частью же с царем своим Рагазом, числом более чем в двести тысяч, вторглись в Италию и, в то время как Рим дрожал в страхе перед этой силой, масса их погибла от голода на суровом хребте Фезуланских гор. Царь Рагаз был схвачен и заключен в оковы, а войско его было, как скот, разогнано, перебито и продано.

Готты же, осевшие у Таврики и Понта, разделились на две части и те из них, что под предводительством Алариха ушли на запад в Италию и Галлию, стали называться виссиготты, то есть западные готты; те же, что с князем Фригидерном остались на месте у Понтийского моря, получили наименование остраготты, то есть восточные готты. Из этого совершенно очевидно, откуда произошли наименования остроготтов и виссиготтов [81].

Ясно также, что готты, живущие под властью царя Дакии в Готтии, неосновательно и напрасно присваивают себе имена остроготтов и виссиготтов, так как прежде всего и по праву названы были восточными и западными не они, а те, что, как сказано, живут около Понта и Мизии, и те, что переселились в Галлию [82].

Эти же, живущие в Готтии на севере у океана в весьма холодной стране, а вовсе не на востоке, глупо и дурно делают, присваивая себе чужие имена. Об этом смотри Павла Диакона кн. XVI, гл. II [83].

Восточные готты напали на Мизию, Фракию и другие [с. 71]провинции Константинопольской империи. Боясь их и желая удалить от Константинопольской империи, император послал их с королем Теодориком против Одоакра — для освобождения Италии.

Когда они проходили через Сирмий и Паннонию и стояли у Аквилеи, близ реки Сонция, чтобы отдохнуть и подкрепиться и самим и их животным, подошел с большим войском Одоакр и напал на них, но был разбит. Он бежал в Рим, но найдя ворота запертыми, поспешно отступил в Равенну. Теодорих осадил его там и три года спустя, заключив мир, вероломно убил и стал господином всей Италии [84].

О том, какие были короли у готтов в Италии, Галлии и Испании, легко узнать у историков; в мою главную задачу не входит писать о них.

С уходом югров или венгров из Сарматии Азиатской в Паннонию, остававшиеся на месте готты весьма размножились, но татары, пришедшие с востока, совершенно уничтожили их, а города и замки их разрушили, так что только на Таврическом острове кое-что уцелело. Генуэзцы из Италии получили от них знаменитый город Феодосию или Каффу на Таврическом острове и устроили там свою колонию.

В дальнейшем татары из рода Уланов, о которых будет сказано ниже, вступив на остров через северный проход, заняли весь его с городами, селами и полями, при чем князья Манкуп (по происхождению и языку готты) удержали только замок Манкуп [85].

Наконец, Магомет, восьмой император турецкий, дед нынешнего императора Селямбека [86], занял Таврический остров, взял приступом Каффу, сделал своими данниками перекопских татар или уланов со всем Херсонесом, а вне пределов острова, севернее, на берегу Танаиса соорудил крепость Азов, и по сей день принадлежащую туркам. Двух братьев, князей Манкуп, единственных уцелевших представителей готтского племени и языка (и надежду на продолжение его), он зарубил мечом и овладел замком Манкуп. Так исчезли готты и в Сарматиях и в Италии, в Испании и Галлии. В истории они больше не появляются.

Глава третья. Об аланах, вандалах и свевах

[с. 72]Аланы — это народ, живший в Алании, [87] области Сарматии Европейской, у реки Танаиса и по соседству с ней.

Страна их — равнина, без гор с небольшими возвышенностями и холмами. В ней нет поселенцев и жителей, так как они были выгнаны и рассеяны по чужим областям при нашествии врагов, а там погибли или были истреблены.

Поля Алании лежат широким простором. Это пустыня, в которой нет владельцев — ни аланов, ни пришлых. Иногда только проходят там казаки «ища», по их обычаю, «кого пожрать» [88].

Казак — татарское слово, а козак — русское, означает холопа, подданного — бродягу пешего или конного [89].

Они живут добычей, никому не подчинены и ездят по обширным и пустынным степям отрядами в три, шесть, десять, двадцать, шестьдесят человек и более.

В той стране обильно растет пахучий тростник. Поляки называют его татарское зелье (tatarskee zielle), заимствуя имя у татар, так как растет он во множестве недалеко от татарского края.

Вандалы — это германский народ, как сообщают Плиний, Светоний Транквилл и Корнелий Тацит, а жили они по реке Вандалу. Река эта названа по имени их царицы, добровольно утопившейся там в жертву богам за одержанную победу; теперь она называется Истулой и Вислой [90].

Чтобы изложить историю вандалов полнее, надо знать, что славяне произошли от Иавана, сына Иафета через Элиза. Ной родил Сима, Хама и Иафета. Иафет же Иавана, четвертым по порядку, и его братьев. От Иавана произошли греки, размножившиеся у Ионийского и Эгейского моря, а также эладики или эолийцы и славы [славяне] — от его сына Элиза. От Иавана и море называется Ионийским, а евреи называют ионийцев и греков на своем языке Иаван. Таково мнение Иосифа о сыновьях Ноя [91].

Вскоре после греков славяне завладели землями к западу: Сервией, Расцией, Далмацией, Мизией, Булгарией, Босной, Кроацией, Паннонией и Славонией.

Двум братьям, князьям Леху и Чеху [92], потомкам Иавана, [с. 73]происходившим от колена Элиза, достались для заселения с их семьями и слугами Кроация и Славония, разделенные быстрой рекой Крупой, и они устроили свой дворец и главное местопребывание в замке Псари и деревне того же имени. У реки Крупы и до сего дня есть деревня Псари, со многими жителями, еще и в наше время говорящими по славонски. Замок же разрушен и представляет собой только развалины и основания цитадели.

По мере размножения людей и родов в Далмации, Кроации и Славонии, при непонимании общего родства, часто начинались ссоры и убийства между братьями князьями и родственниками.

Поэтому вышеупомянутые князья Лех и Чех, в полном согласии приняли здравое решение и, во избежание злейших преступлений, убийств и отцеубийств, собрали свое добро и свои народы по родам и поселениям со всей, какая у тех была, утварью, покинули родные места и пошли в западные страны искать нового пристанища.

Они знали, что восточные и южные области густо населены и потому туда напрасно итти и нечего там искать.

Отправившись, таким образом, в поход, они достигли Моравии и Богемии. Обойдя всю эту область, тогда еще пустынную и необработанную, они увидели, что климат там здоровый, а земля плодородна, и поставили шатры на горе по имени Рип (Rzip). Тут младший брат Чех, восхищенный прелестью местности, стал просить у старшего Леха с большой настойчивостью, чтобы моравские и богемские земли отданы были ему, его наследникам и потомкам во владение и для заселения.

Лех, чтобы поддержать братскую любовь, согласился на просьбы и желания Чеха и, простившись, ушел со своими на северо-восток.

Достигнув земель Силезии и Великой Польши, невозделанных, и до тех пор ненаселенных, он остановился и закрепился там со своими людьми и имуществом [92].

В тех местностях Великой Польши и Силезии лехиты, они же поляки, размножились, волей божьей весьма возросли числом и наполнили Вандалию, то есть Польшу у реки Вандала, ныне именуемой Вислой, а также Померанию, Кассубию и всю область по Германскому морю, где ныне [с. 74]Марка, Любек и Росток, вплоть до Вестфалии. Они получили разные наименования, соответственно разным местам жительства. Те, что жили у реки Свевы (по тевтонски Спре или Спревы), названы были Свевы. Другие близ них — от хижин и куч, которые на своем польском языке они зовут бруги (brogi), стали именоваться бургунды. Так и с прочими: древяне и травяне (drzewiane et trawiane) получили имя по обилию дерева и травы [93].

Во время императора Августа, как сообщает хронист из Бергамо в Дополнении [94], восемьдесят тысяч бургундов пришло с севера и село на берегах Рейна, но Друз и Тиберий, пасынки Октавиана, изгнали их, как говорит Павел Орозий, и принудили вернуться на старые места.

Затем Друз с боем перешел реки Рейн и Альбу (река Альба течет через Богемию и Мейсен [Мисну] в Германское море и называется по богемски Лабия), напал на свевов и бургундов и победил их в кровопролитнейшей битве. Однако, сам победитель Друз пал в том же бою убитый свирепыми свевами, перенесен был в Майнц (Моguntiam), где и погребен [95].

Чтобы под действием более мягкого климата свевы и сами стали мягче, Цезарь Октавиан перевел их в Галлию, как говорит Светоний Транквилл, и поместил на полях, ближайших к Рейну, где, в честь императора Августа, выстроен был город Августа. Эти переселенцы и до сего дня называются свевами по прежней родине и винделиками — на языке винделиков и славов, а самый город Августа именуется Августа Винделиков. Это сообщают упомянутый Светоний Транквилл и Мартин в своей Мартиниане, во II-й части при рассказе о Цезаре Августе [96].

Хотя свевы и были выведены из их области, лежащей по сю сторону Германского моря, туда пришли другие поляки — винделики и славы, и наполнили эту область.

Потом, во время императора Валентиниана, как говорят Орозий и хронист из Бергамо в Дополнении, бургунды, поднявшись вторично с севера из земли винделиков, перешли к реке Родану и, мирно заселив там земли, без столкновений с соседями, основали Бургундию, по ним и названную [97].

Винделиков же около Любека-Ростока-Мекельсбурга [98] [с. 75]и реки Свевы, императоры Генрихи покорили силой, как язычников, не желающих чтить Христа.

Генрих III, окончательно истребив эти племена, привел и расселил на их местах тевтонские. История того же Генриха III-го собщает еще, что четыре пленных царя винделиков должны были в праздничные дни и в дни коронования императора в знак бесчестья носить лохани и котлы на кухню.

Тем не менее, до сего дня винделики или славы остаются в тех местах около Любека, Ростока, Мисны и Марки, но не в городах, а в селах и деревнях, особенно те, что называются сарбы и винды. Остаются еще и старые имена поляков и винделиков в названиях мест, замков и городов: ведь и Любек и Росток и Мекельсбург — имена польские.

Глава четвертая. Продолжение о вандалах, аланах и свевах

Аланы, изгнанные из своих мест, свернули к вандалам, вместе с ними вошли в Паннонию и жили там около шестидесяти лет. После того они вторглись в Римское государство и нанесли удар Галлии. Оттуда же, как говорят историки, они вернулись в Вандалию или Польшу и оставались там вплоть до времени Стилихона [99].

С собой туда они принесли (как я сужу по некоторым признакам) громадную массу серебреников с изображением императора Адриана, как показывает титул и надпись. Такие монеты и в наши дни попадаются у поляков по течению вод, по дождевым промоинам и в земле при обработке полей; поселяне называют их денариями св. Иоанна крестителя, так как тисненое на них изображение головы и шеи напоминает голову св. Иоанна на блюде.

Во время императора Гонория комес римский Стилихон, стремясь добыть для сына своего Евхерия верховную власть в империи, подстрекнул вандалов, свевов, аланов и сквадов к войне и потрясению римского господства [100].

Неистовствуя в Галлии, они погубили и разрушили и божье и человеческое.

Затем, отступив перед готтами, они проникли в Испанию и нанесли ей ужасный ущерб, нападая то здесь, то там.

[с. 76]Отсюда, по призыву Бонифация, принцепса римского, они переправились для захвата Африки и завоевали ее, опустошив огнем и мечом.

В первый год царствования Грациана, разумей в год господень триста восемьдесят первый, и в следующие затем тридцать лет над вандалами, вышедшим из царства Польского, царствовал Модигизил.

После него сын его Гундерик правил в Испании 16 лет и погиб схваченный демоном, когда взяв Гиспал простер руку к городской церкви [101].

Преемником его был его брат Гензерик. Этот, по сообщению Павла Диакона, переправившись из Испании в Африку, жестоко опустошил почти всю ее огнем, мечом и грабежами; погрязший в арианском нечестии, он уничтожил католическую веру и изгнал епископов. В это бурное время, по свидетельству того же Павла Диакона и Поссидония, ушел ко Христу в возрасте 76 лет бл. Августин, епископ гиппонский, чтобы не видеть гибели своего города [102].

После того Гензерик напал на Карфаген и взял его; перебравшись из Африки с сильнейшим войском, разграбил Рим, увел в Карфаген много тысяч пленных с царицей Евдоксией и двумя ее дочерьми и отдал ее в жены сыну своему Тразамунду. Кампанию и Апулию он истребил огнем, Капую и Нолу обратил в развалины.

Среди этих бурь благочестивейший Паулин, епископ города Нолы, отдал себя в рабство за сына одной вдовы.

Гензерик царствовал сорок восемь лет. По смерти его преемником был сын его Гонорик.

Изгнав более 334 католических епископов и закрыв их церкви, он подвергал народ разным мучениям и отрубил бесчисленное множество рук и языков, что впрочем, как сообщает св. Григорий в 3-ьей кн. Диалогов [103] и Павел Диакон в Деяниях Римлян, не лишило людей дара речи. Пораженный наконец судом божьим он умер жалкой смертью, покрытый червями. После него девять лет царствовал Гунтамунд, а за ним Тразамунд, сославший в Сардинию 220 епископов. Затем в год господень пятьсот двадцатый воцарился Гильдерик, сын его от Евдоксии, дочери императора Валентиниана, взятой в плен Гензериком. Находясь [с. 77]при смерти, Тразамунд, его отец, заставил его поклясться в том, что он никогда в течение своего царствования не будет покровительствовать католикам. Однако, Гильдерик, тотчас же по смерти отца, еще до вступления на царство, велел вернуть из ссылки всех католиков, а епископам поручил восстановить церкви. Он царствовал восемь лет и был убит Гилимером, который вслед за ним царствовал пять лет и отличался такой жестокостью, что не щадил даже своих родителей.

Наконец, императором Юстинианом послан был в Африку патриций Белизарий, который разбил большие силы вандалов, а царя их Гилимера захватил живым и послал Юстиниану в Константинополь, заковав в серебряные цепи. Так было разрушено царство вандалов в Африке.

Из вышесказанного ясно, что вандалы, свевы и бургунды родом были из царства Польского, имена и прозвища получили от польских местностей, где жили, и язык у них был польский.

Ясно, во вторых, что вышеназванные народы, вандалы, свевы и бургунды, были германцы, а не сарматы и не скифы. Таким образом, Сигильберт, Винцентий в Зерцале Историческом и другие старые авторы непоследовательно и неосновательно считали их скифами [104].

Необходимо заметить, в третьих, что названные племена, приведшие в смятение часть Западной Европы и Африку, произошли не с острова Скандии, а из Польши.

Поэтому, неправильно старые авторы называли их скифами с острова Скандинавии. Ведь Скифия, собственно говоря, лежит за Танаисом, к востоку — в Азии, Скандия же или Скандинавия находилась и находится на северо-западе, за Германским морем, в соседстве с Дакией, под властью Дакийского государя, на расстоянии многих миль от Скифии.

Следовательно, надо считать самоуверенной путаницей, утверждение невежд, что эти племена, а также аланы, готты и гугны вышли из Скандии, тогда как на самом деле они там никогда не были, не входили туда и даже поблизости не бывали [105].

Надо заметить, в четвертых, что поляки, богемы, свевы и все славянские племена от потопа до нашего времени [с. 78]остаются на своих местах, в коренных своих владениях, а не прибыли откуда-нибудь из иных мест, как сообщает польская хроника и хроника богемская. Корнелий Тацит это и утверждает в книге о местоположении и населении Германии, говоря: «Я полагал бы, что сами германцы коренные жители там, в весьма малой степени смешавшиеся с пришлыми и временно живущими элементами других народов» [106].

Неверно и утверждение Блонда [107] (не в укор столь крупному историку, вообще весьма ученому, и его новейшим последователям), что славы перешли от Танаиса и Босфора в Илирик, Далмацию и Кроацию, а государи Польши и Богемии Лех и Чех, повернули к западу и вошли в земли вандалов, после ухода тех в Галлию. На самом деле славы — в своих областях, а князья Лех и Чех — в Польше и Богемии, оставались от потопа до нашего времени, остаются ныне и, даст бог, останутся и впредь.

При всем том, однако, русские со своими князьями действительно в это время и позднее ходили из Руссии и Босфора в Илирик и Кроацию, уносили богатую добычу, но не оставались там.

В наше время из Вандалии или Польши выходит на войну с врагами иной раз шестьдесят или даже сто тысяч воинов, но от этого царство Польское не пустеет: горожане-купцы и крестьяне — в городах и селах остаются все на местах, и таким образом некуда прийти и нечего занять чужим пришельцам. Так было и во время Гонория цезаря, когда в Галлию уходили только воины-вандалы. Да к тому же историки говорят, что когда вандалы, напавши на Галлию, вернулись, они заняли свои прежние места в Вандалии, значит, эти места не были заняты другими.

Заметим, в пятых, что славянская речь весьма распространена и широко употребляется во множестве стран и областей. Сюда принадлежат: сербы, мизии, расции или булгары и боснийцы, ныне покоренные турками. Точно так же — далматы, кроаты, паннонцы, славы, карны, богемы, моравы, силезийцы, поляки Великой и Малой Польши, мазовиты, померанцы, кассубы, сарбы, рутены, московиты. Все это — славы и винделики и занимают они обширные области. Теперь, впрочем, уже и литовцы говорят по сла[с. 79]вянски. Сюда же относятся нугарды, плесковиты и огульки: смотри их хроники и космографии [108].

Заметим, в шестых, что поляки, свевы и бургунды по сю Сторону Германского моря были совершенно истреблены и уничтожены императорами Генрихами, и лишь сарбы и винды или винделики остаются там и до сих пор, как сказано выше.

Глава пятая. О юграх

Югры вышли из Югры [109], самой северной и холодной скифской земли у Северного океана, отстоящей от Московии, города москов, на пятьсот больших германских миль к северо-востоку; пошли на юг через равнины и прибыли в область готтов в Скифии, где ныне живут татары чагадайские или заволжские. Они подавили численностью готтов и выгнали их из Готтии в Сарматию. Когда югры утвердились там и чрезвычайно размножились, они, услышав однажды от охотников, перешедших реки Волгу и Танаис в погоне за ланью, что земля сарматов сравнительно наиболее плодородна в Европе и мягче климатом, переплыли массой вышесказанные реки, разбили сарматов и русских и, двинувшись вслед за готтами, воевали с ними в Мизии и Фракии и победили их.

Придя в Паннонию, они остановились там восхищенные почвой, вином и плодородием страны. Напав на римских полководцев Матерна и Детрика, разбили их с их войском, при этом Матерна убили, а Детрика обратили в бегство. В то же время они избрали своим главой и королем хитрого, храброго и энергичного Аттилу, которого венгры на своем языке зовут Этеле. Аттила созвал много племен с их королями, произвел им смотр, а затем вступил в Галлию и с тираннической жестокостью разорил ее [110]. Когда он подошел к Каталаунским полям, широко раскинувшимся вширь и вдаль, навстречу ему поспешил патриций Этий с когортами римлян, с королем готтов Теодориком и множеством других племен [111].

Узнав об этом, Аттила спросил прорицателей о победе, и они, исследовав внутренности животных, сказали, что [с. 80]в этой войне он будет побежден и потерпит поражение, но прибавили, что убит будет старший у врагов. Аттила думал, что пасть предстоит верховному вождю противной стороны Этию и, радуясь его предстоящей смерти (так как мощь Этия ему представлялась ужасной), выстроил в боевой порядок свои войска и с хитростью велел трубить к битве не в полдень, а к вечеру. Когда же множество народа было перебито и пал не Этий, как хотел Аттила, а Теодорик, король готтский, Аттила, видя свое поражение, ушел со своими в середину лагеря внутрь ограды из возов. Наступила ночь, и он велел зажечь костер из седел, собранных кучей, чтобы, в случае нападения, он мог броситься в огонь и сгореть, лишь бы не попасть в руки врагов.

На другой день вел войска против Аттилы Торисмунд, сын Теодорика, короля готтов, чтобы отомстить за смерть отца. Этий, относившийся столь же подозрительно к усилению готтов, как и гугнов, убедил Торисмунда оставить битву и спешить занять отцовский трон, чтобы брат его не успел захватить власть. Торисмунд послушался и ушел; отступил и Этий, распустив войско.

Обрадованный Аттила ушел оттуда, питая злые надежды на месть, осадил и взял город Реймс, умертвил епископа этого города св. Никазия, сестру его Эвтропию и всех горожан. Когда он подошел к Труа, навстречу ему вышел епископ св. Луп и спросил: «Кто ты ?» На что получил ответ: «Я Аттила, бич гнева божия». Тут Луп, взяв коня его за узду, ввел его с войском в город и сказал: «Добро пожаловать, бич гнева божия», и тот вместе со своими, пораженный, как говорят, слепотой, мирно прошел через город на другую сторону.

В это время одна бедная женщина, имевшая десять дочерей, в страхе хотела бежать из пригорода. Младшую двухлетнюю дочь она несла, привязав в холстине себе на шею, двух дочек постарше везла на муле, которого гнала перед собой, а остальные дочери шли вокруг матери. Когда воины Аттилы настигли ее, а ее дочери в испуге сбежались к матери, она, обомлев и не помня себя, бросилась к реке, чтобы утопиться, но воины догнали ее, схватили на берегу реки и вместе с дочерьми привели к Аттиле. Она с мольбой пала на землю, прося помилования. Аттила пожалел ее, дал [с. 81]ей много денег и одежды и отпустил на свободу с детьми, а ради нее пощадил и других, кто были приведены с нею вместе. Затем Аттила отправился в Германию и разорял там замки, города и села, пока не услышал, что Этий и готты вновь готовят поход против него. Отойдя из-за этого в Паннонию и обновив там войско, этот мстительный человек поспешил в Италию через Штирию и Коританию.

Узнав от разведчиков, что Этий с бесчисленным войском ждет его у подножия Альп, он повернул к Далмации и Гистрии, разгромил замечательные города близ Адриатического моря, пришел к Аквилее и осаждал ее три года. Когда осаждающим стало нехватать съестных припасов и даже издалека не удавалось их подвезти, а воины от голода стали роптать против Аттилы, он вновь начал объезжать город, ища, где можно напасть и прорваться. Тут он увидел, что птица, называемая аист, несет своего птенца в клюве с вершины крепости в ближайший тростник, а за ней и другая, и воскликнул: «Птица предвидит будущее, знает, что город погибнет, а потому бежит».

Собравшись с силами, он взял город и тираннически перебил всех, кого там нашел.

В это время выстроен был из страха перед Аттилой великолепный и могущественный город Венеция.

Подступив к Ломбардии, Аттила нанес ей жестокий удар и разорил ее. Когда же он подошел к Равенне, туда поспешил папа Лев [112] и стал покорно и смиренно просить его воздержаться от разорения города Рима и прекратить опустошение Италии. Атилла так и сделал. Его бойцы при этом в удивлении говорили между собой, что Аттила никого не боится, кроме двух животных — волка и льва, намекая на двух епископов, ради которых он пощадил их народ [113]. На это Аттила ответил, что рядом со Львом стоял зрелый муж в духовной одежде с обоюдоострым мечом и, потрясая мечом, грозил ему смертью, если он, выслушав просителя, не отпустит его с миром.

Итак он отступил и вернулся в Паннонию. Справляя свадьбу с одной прекрасной девушкой, он выпил много вина и ночью во время сна был разбит апоплексией: кровь хлынула у него из носа и рта, и он погиб ста двадцати четырех лет от роду.

[с. 82]В ту ночь император Марциан в Константинополе видел во сне, что лук Аттилы сломан. Дело в том, что югры преимущественно пользовались именно луком.

После кончины Аттилы поднялись среди венгров несогласия, раздоры и убийства, многие из них пали убитыми, а остальные вместе с Хабой, сыном Аттилы, были изгнаны из Паннонии королем гепидов и другими прежними подданными Аттилы. Они перешли в Готтию через Меотидские болота, а три тысячи из них во время перехода из Паннонии отделились и остались в Трансильвании. Чтобы избежать нападения соседей, они назвались сикулами, на их просторечии чаклe (czakle) [114].

Те же, что прошли через Меотиды и Эвксинское море, постоянно вспоминали о плодородии Паннонии, об изобилии там хлеба и вина, рассказывали об этом своим детям и советовали вернуться в Паннонию.

Так и случилось, что 301 год спустя после смерти Аттилы они сделали смотр 216 тысячам бойцов, выступили в поход дорогой отцов через Меотидские болота и Сарматию и пришли в Паннонию во время императора Константина пятого и папы Захарии, то есть в год господень семьсот сорок четвертый [115]. Прежде всего они явились к язигам и тут избрали себе семь полководцев, каждому из них для действий против неприятелей дали по 30000 бойцов, а для улучшения обороны грубо и просто построили из земли семь замков, каждому по замку. По этим семи замкам страна и по сей день называется Семиградьем.

Между тем, на разведки в Паннонию послали одного из своих воинов по имени Кузид. Он случайно встретил короля Паннонии Святоплуга. Это был славянин, да и вся Паннония была славянской землей, хотя римляне и назначали туда правителями чужеземных полководцев и военачальников. Посланный приветствовал короля от имени пришедших югров, передал ему в дар белого коня с вызолоченным седлом и уздой и попросил у него немного земли, воды и травы. Король Святоплуг согласился. Он полагал, что они земледельцы и переселяясь просят земли для обработки. Поэтому он сказал с улыбкой: пусть берут, сколько хотят. Итак, Кузид принес с собой сулею земли, другую — [с. 83]воды из Дуная, третью — травы и изложил, что сделал. Югры, убедившись, что Паннония отличная и плодородная земля, именем первого своего начальника Арпада, предложили Святоплугу дольше не оставаться в их земле, купленной ими ценой белого коня с позолоченным седлом и уздечкой. Тут только понял Святоплуг, что грозит война, и стал собирать войско. Югры двинулись на него со всей поспешностью и в битве у Дуная разбили паннонцев с их королем. Святоплуг во время бегства упал в Дунай и погиб в сильном течении. Югры перебили славов, жителей Паннонии, а землей их владеют и посейчас, хотя на границах Паннонии повсюду еще осталось славянское население.

Итак, заметим, во первых, что югры названы по имени скифской области Югры, откуда они происходят и откуда вышли; богемы, поляки и славы до сих пор называют их гуграми, другие — гугнами, а в конце концов они стали называться унгары (венгры).

Заметим, во вторых, что у югров в Венгрии и у тех, что живут в Скифии в Югре, один и тот же язык, та же речь, то же самое резкое произношение [116].

Однако, венгры в Паннонии — христиане, более культурны и во всех отношениях более богаты, югры же в Скифии — до сих пор идолопоклонники и дикари.

Заметим, в третьих, что Югра —самая северная страна и вовсе не имеет высочайших и недоступных гор, ни таких, как Альпы в Италии, ни таких, как Сарматские горы. Следовательно, неверно говорят некоторые историки, что гугны вышли из своей области — из величайших и недоступных гор [117]. В Югре, впрочем, есть горы, покрытые густым лесом, но это — пологие и легко доступные горы средней величины и высоты, скалистые и утесистые, как и везде по северному краю земли у Северного океана [118].

Отметим также, что из Северного океана на вершины прилежащих к морю гор выходят некие рыбы, называемые на языке московитов морж (morss); цепляясь зубом, они облегчают себе подъем, а с вершины горы скользят и падают по другую сторону. Югры и другие жители севера ловят их, и зубы их, отличающиеся большой тяжестью, посылают в Московию, а затем к туркам и татарам. Из них [с. 84]делают рукоятки мечей, сабель и ножей, чтобы их тяжесть придавала большую силу ударам [119].

Заметим, в четвертых, что гор Рифейских и Гиперборейских в природе нет ни в Скифии, ни в Московии, ни где бы то ни было, и хотя почти все космографы утверждают, что из этих гор вытекают Танаис, Эдель или Волга, Двина (Dzwina) и другие крупные реки, написанное ими — выдумки и невежественное баснословие. Танаис, Волга и наиболее крупные реки текут из Московии, из страны равнинной, болотистой и лесистой, вовсе не имеющей гор. Об этом я подробнее скажу, когда дойду до описания Московии.

Здесь, достопочтеннейший господин епископ, лежит глубочайшая пропасть заблуждения — по вине прославленных писателей, помещающих сюда Рифейские и Гиперборейские горы. Пусть твоя достойнейшая особа обережет и защитит меня от их возражений, противоставляя им, вместо всяких хитроумных доводов, реальный опыт, и пусть тот, кто не верит, увидит сам и убедится на опыте, что дело обстоит так, как я сказал [5].

Заметим, в пятых, что югры в скифской Югре не возделывают полей, не сеют, не имеют ни хлеба, ни вина, ни пива, ведут жалкую жизнь в лесах и подземных норах, питаясь рыбой и дичью, которых там много, пьют воду, одеваются в шкуры, сшивая вместе шкуры разных животных: волка, оленя, лисицы, куницы и пр. Таким образом скудная это область у северного полюса, как и говорит Гиппократ в книге о странах, воздухе и воде [120].

Подчинены они князю Московии и платят ему подати шкурами соболей, белок [?] и другими, так как у них нет ничего иного для дани [121].

Заметим, в шестых, что по ложному мнению некоторых известных космографов и историков, в том краю у Северного моря лежат самые умеренные области, где, блаюдаря умеренности климата и мягкости воздуха, люди живут счастливо и весьма долго и лишь, когда им надоест жить, бросаются с горы в океан.

Все это — басни. И в самом деле, что за счастье — не иметь ни хлеба, ни вина, ни других удовольствий ? Что это за умеренный климат, когда там приходится терпеть по[с. 85]стоянный холод; когда во время зимнего солнцестояния у них там непрерывная ночь, а во время летнего — незаходящее, но едва теплое солнце ? Впрочем, опускаю об этом.

Заметим, в седьмых, что в Югре и северных областях не роют золота, серебра и других металлов, и не соответствует действительности басня, будто бы там есть гриффы и большие птицы, мешающие копать и уносить золото. Я утверждаю, вопреки древним авторам, что на самом деле гриффов вовсе нет ни в той части севера, ни в других странах мира; а приносят оттуда к нам некую хищную птицу, величиной с орла, но с более длинными крыльями и хвостом, наподобие ястреба. Зовут ее московиты кречет (krzeczot), а наши — бялозор (bialozor), то есть, приблизительно, белый блеск, потому что у нее беловатое брюхо. Все хищные птицы, ястребы, соколы и другие живущие хищно, до такой степени боятся ее, что при виде ее дрожат, падают и гибнут [122].

Заметим, в восьмых, что на севере, за Готтией, Швецией (Sueciam), Финляндией (Filandiam), Югрой и за Каспийским морем нет чудовищных людей — одноглазых, двухглавых псоглавых и пр., а живут там люди, нам подобные, но живут редко, разрозненно, на расстоянии друг от друга и в малом числе [123].

Цвет кожи у них зачастую синеватый из-за холода, придающего эту окраску их телу. Это — истина; писавший так правду писал и мы знаем, что истинно свидетельство его.

Опубликовано: Матвей Меховский Трактат о двух Сарматиях. – М.-Лг.: 1936 г., с. 68-85.