Халтура с двойным дном

Ю.Алаев. Заведующий отделом редакции газеты «Советская Татария»

На темы нравственности / [І тут, і всюди – скрізь погано]

История эта получила огласку в тот же день, когда в первом цехе Бугульминского механического завода контролер ОТК Т.Даньшина обнаружила на прошедшем гидравлические испытания агрегате заглушку с двойным дном. Это означало: испытание было ложным, давление создавалось не в рабочем объеме агрегата, а лишь в самой заглушке. На контрольный же манометр шли «нужные» показатели.

Администрация отреагировала решительно. Котельщикам И.Савченко и А.Негуляеву, а с ними и старшему мастеру Н.Белянушкину объявили выговоры и лишили их месячной премии. Руководителям механических цехов и ОТК было поручено провести внеплановую проверку технологической оснастки и обсудить вопрос в коллективах.

Казалось, сделали все необходимое, чтобы подобное не повторилось. Увы, примерно через месяц была обнаружена новая попытка фальсифицировать испытания, а вслед за нем – еще одна. Генеральный директор объединения «Бугульманефтемаш» М.Новиков обратился в городскую прокуратуру с просьбой провести расследование. Тревогу можно понять: теплообменники с маркой БМЗ работают на химических и нефтехимических предприятиях в токсичных и агрессивных средах, при давлениях в десятки атмосфер. Любой дефект в оборудовании может привести к большой беде. Пока что заводу «везло» – отделывались рекламациями, командировками бригад на места для устранения недоделок. Но гром мог грянуть в любой день: не было никаких гарантий, что контролеры ОТК сумеют обнаруживать все попытки обойти процедуру испытаний.

Обращение руководства предприятия в прокуратуру, можно сказать, ни к чему не привело. Попавшийся «на горячем» котельщик В.Михайлов, кстати, уже вторично, остался безнаказанным. Прокуратура отказалась вмешиваться в дело, квалифицировав его действия не как попытку выпуска недоброкачественной продукции, а как невинное стремление облегчить себе работу.

На самом же деле вопреки формулировке бугульминской прокуратуры, «ловкие» испытатели отнюдь не облегчали себе работу. Мало того, что под присмотром контролеров ОТК им надо было проделывать все те же манипуляции, затрачивать на них такое же время, как и при реальных испытаниях, так надо было еще тайком изготовить и закрепить двойное дно или вложить сплошную резиновую прокладку, или покорпеть над подменой шкалы в опломбированном манометре. Какое уж тут облегчение?

Так в чем же «выгода»? А в том, что при ложных испытаниях агрегат не даст течи из-за плохой вальцовки, кое-как установленных прокладок или едва наживленных гаек. Раз так – есть возможность быстро собрать очередной теплообменник, не надо после испытаний доводить его до кондиции и в результате перевыполнять план, получать премии. Ведь сборщики и испытатели работают здесь на один наряд…

Мы долго, до малейших подробностей обсуждали случившееся с главным инженером объединения В.Лукьяновым и бывшим в ту пору секретарем парткома В.Сальниковым, пытаясь докопаться до причин преступно-наплевательского отношения группы рабочих к делу, к чести заводской марки и наконец к судьбам тех, кто должен эксплуатировать буквально взрывоопасную аппаратуру.

Им представлялось, что одна из главных причин происшедшего на механическом заводе – неразбериха, царившая до недавних пор у заказчиков. Они, дескать, получали аппаратуру бугульминцев и нередко годами держали ее на складах, не используя. Один раз дали себе послабление котельщики, брак ушел за заводские ворота – и никакого шума. Потом такое повторилось, ну и кое-кто решил, что контролеры ОТК напрасно придираются, надо найти способ обходить их. А были бы серьезные претензии сразу после поставки – никому и в голову не пришло бы пойти на ложные испытания.

Вторая причина, объяснили мне, состояла в том, что контрольная аппаратура, те же манометры, например, хранились не в ОТК или у метрологов, а прямо в цехе – лишний соблазн для халтурщиков [1].

Что ж, исходя из таких представлений о причинах ЧП, на заводе сделали все, чтобы устранить их. Виновных в очередной фальсификации испытаний на три месяца перевели на нижеоплачиваемые должности, обсудили на цеховом собрании. Разработана инструкция, поставившая оплату труда контролеров в обратную зависимость от количества межцеховых и внешних рекламаций, в ведение ОТК переданы манометры. Положение выправляется.

На этом можно было бы поставить точку, по беда в том, что инцидент не исчерпан. В первом цехе меня познакомили с одним из «героев» этой истории – В.Михайловым. И первое, что я от него услышал, – это формулировку бугульминских юристов: я только хотел облегчить себе работу…

Выходит, он ничего не понял, никакого урока не извлек из случившегося! Но если не заговорила совесть в дважды схваченном за руку, наказанном материально и осужденном вроде бы морально, то чего же ждать от тех, кто остался в тени?

Во время собрания, обсуждавшего поведение наглых халтурщиков, было произнесено немало верных слов. По свидетельству В.Сальникова, провинившиеся были буквально ошарашены, когда товарищи принялись клеймить их позором. Но спрашивается: чем именно ошарашены? Не тем ли, что среди выступавших было немало тех, кто знал о «трюках» испытателей, молчаливо потакал жульничеству, а тут взялся морализировать?! Ведь халтурили, собирая теплообменники, многие во главе с бригадиром В.Соколовым. Им было не менее выгодно побыстрее выдать «конечный результат». Увы, об этом не заговорили, не задумались на собрании.

И еще вот о чем хочется сказать. Незадолго до описанных событий едва не произошла авария на заводской кислородной станции. Там воспламенился шланг, ведущий к заполненным баллонам. Что сталось бы в случае взрыва с находящимися по соседству цехами, судить трудно. Но катастрофы не произошло: рабочая Вера Степановна Некрасова перекрыла путь яростно рвущемуся к стеллажам пламени своим телом [2].

Врачам Горьковского противоожогового центра удалось спасти Вере Степановне жизнь. Сейчас она на пенсии по инвалидности. Заводчане не забывают ее, не обделяют вниманием. Авторитетная комиссия, расследовавшая трагический случай, пришла к выводу, что вины работников завода в том нет, произошло самовозгорание. Та же комиссия отметила, что у Некрасовой было в запасе несколько секунд, и она могла выбежать из здания станции, попытаться укрыться.

Вопреки инстинкту самосохранения женщина рванулась к огню. Что двигало ею? Я думаю, человеческая совесть, не позволяющая бросить дело, если оно перестает идти, как по маслу, не позволяющая делать его кое-как, забывать о людях, для которых работаешь, а в конечном счете и живешь.

Часто приходится слышать словосочетание «рабочая совесть». Люди причисляют ее к главным человеческим ценностям. Еще хотелось бы сказать: есть совесть работающая. А если это не так – то это уже не совесть, а нечто другое.

Боюсь, что с этим «другим» существуют пока многие в первом цехе Бугульминского механического завода. Как названные здесь, так и попустительствующие им.

Правда, 1986 г., 17.07, № 198 (24820).

[1] А що можуть у нас метрологи – див. “Стандарти без маски” під 1.08.1986 р.

[2] Про це докладніше “Отвела беду” під 1 жовтня 1986 р.