И первым вступить в бой

Виктор Бакуменко

…Я был готов сгореть от стыда. Сидели двое и, не стесняясь, на весь автобус вели разговор:

- Говорят, на атомной такие деньги сегодня платят…

- Я бы ни за какие не пошел. Жизнь – одна… – Его словарный запас исчерпался.

Тихая, спокойная улица. Название, которое вряд ли кого-то взволнует, – Строительная.

- Здесь что – строители живут?

- Да нет. Так просто назвали. «Так просто» – это из лексикона вчерашнего дня, когда бюрократизм, равнодушие, а то и головотяпство рядились в красивые одежонки, прикрывая свою постыдную суть.

Жарко. На улице ни души. Лишь горделивый кочет с достоинством обходит свое птичье царство. Пес на цепи попытался гавкнуть, да, будто бы испугавшись собственной прыти, быстро забился в конуру и тяжело задышал. Невиданное спокойствие. Глубочайшая умиротворенность. Идиллия – и все тут!

На мгновение даже забылось, что мы находимся в поселке Иванков Киевской области. В каких-то 50-55 километрах от того места, к которому приковано внимание всей страны. Нет, память, сознание не обманешь, не выключишь и на миг. Чернобыльская атомная… Четвертый реактор… И больше не существует нейтрального, ни к чему не зовущего, ни к чему не обязывающего – Строительная.

- Это и есть улица, на которой живет Кибенок. Виктор Николаевич Кибенок. Лейтенант.

- Жил.

С легким, но достаточно твердым нажимом:

- Здесь живет Виктор Кибенок. Дом номер пятнадцать.

Разлетелись тишина, спокойствие и умиротворенность. Перед глазами – картина той апрельской ночи. Страшной, огненной ночи. Ночи, которая так ярко высветила величие человеческого духа.

Лейтенант Виктор Кибенок одним из первых вступил в бой с огнем. В бой не на жизнь – на смерть. Вступил вместе со своим караулом самостоятельной военизированной пожарной части.

- Ребята, за мной! – это был и приказ, и просьба, и клятва – будем стоять до последнего.

По праву комсорга Виктор Кибенок первым бросился к наружной пожарной лестнице.

А жизнь ведь так прекрасна. И тебе всего-то – двадцать три. Отступи в ночную темень только на два-три шага. Спрячься за спины других… В такой круговерти кто заметит?..

Отличный спортсмен, он первый взобрался на крышу машинного зала. Гасил огонь. Подбадривал других. Так почти три часа. Многих уже спустили на землю, они отдали все, что могли. У Виктора еще оставался запас сил. Небольшой, быть может, крошечный, но запас. И он бросился спасать двоих уже обессилевших товарищей. Вывел их к лестнице. Уже потом, в Москве, в больнице, он скажет: «Почувствовал – одному мне их не спустить на землю. Проклятущая слабость по телу растекалась. Тогда решил – спущусь один. И там, на земле, смогу предупредить». Скатившись по 70-метровой лестнице, он только и успел сказать: «Там… Двое». Сил больше не было. Наступило забытье. Он свой долг исполнил до конца.

Без утайки, без остатка всю свою энергию, всего себя лейтенант Кибенок отдал людям. К каждому обращаюсь с просьбой от имени Виктора, от имени его 27 боевых друзей, которые первыми вступили на линию огня: живи и помни, какой ценой завоевано право жить.

Всплывают в памяти строки Бориса Олейника:

Ти дав усім нам право жити, світе,

Воно святе, як хліб, вода і сіль.

Та коли б всі ховались в право – жити,

То хто зна, чи не загинули б ми всі!

Это – о солдатах Великой Отечественной, которые шли в бой и знали, что им вернуться не дано. Это – о молодых парнях 80-х годов, которые из апрельской ночи шагнули в бессмертие. Нужны ли после этого слова о единстве поколений нашего народа?! Это единство – стержень жизни, неисчерпаемая, неистребимая связь всех честных, добрых, благородных людей нашей советской эпохи.

Караул Виктора Кибенка. «Вспомним всех поименно,.. Это нужно не мертвым. Это надо живым», В карауле – пятнадцать человек. Пятерым схватка с огнем в ту апрельскую ночь стоила жизни.

Сержант Николай Васильевич Ващук.

Старший сержант Василий Иванович Игнатенко.

Лейтенант Виктор Николаевич Кибенок.

Старший сержант Николай Иванович Титенок.

Сержант Владимир Иванович Тищура.

Молодые. Сильные. Энергичные. Бесстрашные. Горячо влюбленные в жизнь… «Герои. То, что они сделали, – подвиг»,- скажет о ребятах начальник управления пожарной охраны МВД Украинской ССР генерал Ф.Н.Десятников.

Эй, вы, те, что о деньгах в автобусе разговор вели! Такие, как вы, на атомной станции не нужны. Там нужны люди, замешанные из другого теста, выплавленные из металла иной пробы. Высшей.

«Прошу направить меня на работу в пожарную часть по охране Чернобыльской АЭС. Преклоняюсь перед героизмом пожарных, которые первыми вступили в схватку с огнем, и считаю, что мои знания и практические навыки целесообразнее будут применены там, где они наиболее необходимы, а именно при ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Радиотелефонист О.Терехова».

«Восхищен мужеством и героизмом работников пожарной охраны Чернобыльской АЭС. Хочу встать в строй взамен выбывших. Лейтенант К.Михайлиди».

«Докладываю, что весь личный состав СВПЧ-2 по охране Ленинского района города Николаева и многие другие сотрудники подразделений изъявили желание выехать для оказания практической помощи на Чернобыльскую АЭС. Начальник ОПО УВД полковник внутренней службы В.Попков».

«Прошу откомандировать меня на место выбывших из строя товарищей. Я комсомолец, а значит, должен быть на передовой. Сегодня передовая на Чернобыльской АЭС. А.Вихляев» [1].

Встать в строй вместо выбывших. Я должен быть на передовой. Сегодня передовая – Чернобыль. В нашей великой и могучей стране племя героев-патриотов неистребимо. Миллионы плеч, туго прижатых друг к другу. Миллионы пламенных сердец, бьющихся в одном ритме:

Жила бы страна родная,

И нету других забот.

Мы с редактором иванковской районной газеты «Трибуна праці» Павлом Яковлевичем Смовжем какой уж час читаем-перечитываем эти письма. Им и на широком редакторском столе тесновато. Конечно, можно назвать точную цифру, но пересчитывать письма не буду – сегодня-завтра их станет больше. Не буду и записывать адреса авторов – мыслимо ли в какие-то строки вместить ширь, необъятность нашей великой Родины!

- Часто говорят: героями не рождаются – героями становятся, – Павел Яковлевич Смовж оторвался от писем, подошел к окну, за которым вереницей шли машины туда – в Чернобыль. – И говорят так часто, что эта истина воспринимается как очевидная, сама собой разумеющаяся, бесспорная, А так ли это? Человек рождается в стране героев, В стране, где самое великое богатство – это он. Человек. Родиться в такой стране – значит, вобрать в себя все то, чем жили до тебя, чем живут и о чем мечтают миллионы.

«Подвиг Виктора Кибенка будто бы возвратил меня в боевую юность, – пишет ветеран войны Н.Г.Назаров из города Рыбница Молдавской ССР. – И я снова увидел своего фронтового друга Александра Мельника, май 43-го. Саша был родом из того же самого Иванкова, что и Виктор. Он так горячо звал меня поселиться после войны в этом милом, по его словам, местечке. Погиб Саша 5 мая 1943 года. Шел ему двадцать третий год. Оба они, иванковские ребята, так любили свой поселок, жизнь, Родину. И хотя суждено было Александру и Виктору жить в разное время – их подвиги схожи: они ценой жизни своей заслонили Иванков, землю, Отчизну, защитив их от беды».

Виктор Кибенок не знал Александра Мельника, не ведал о его мужестве и героизме. Сколько их, рядовых нашей Великой Победы, осталось неизвестными… Но каким восторгом горели его, Вити Кибенка, ученика первого класса, глаза, когда к ним в школу пришел Герой Советского Союза Петр Степанович Черненко. «А звезда, папа! Вот такая! Горит. И совсем рядом. Ты же знаешь – я за первой партой сижу». «А еще он говорит… Мама! Послушай-послушай…» – несколько дней успокоиться не мог. А через два-три года, совсем по-взрослому спросил Николая Кузьмича: «Папа! А ты бы смог так, как Петр Степанович?» – «Какой Петр Степанович?» – «Герой Советского Союза. Помнишь, у нас в классе выступал».

То был долгий и серьезный разговор о назначении человека, о героизме, который может воплотиться всего лишь в одном мгновении или стать содержанием долгой, на первый взгляд, будничной работы. «Главное, сынок, быть человеком, – подытожил отец. – Сразу героем не станешь. К этому надо готовить себя всю жизнь и каждый день. Настоящий человек о наградах не думает. Они к нему приходят сами».

К тому разговору отец и сын возвращались еще не раз. «Я понял: главное в жизни – жить по чести и совести, – однажды скажет Виктор. – Не скривить, не смалодушничать, не прятаться за спины других, не ловчить, не изворачиваться, не приспосабливаться. Человеком надо быть».

- Что удивительно, милый наш мальчик Витя уже в первом классе твердо, я бы сказала, осознанно, заявлял: «Вырасту – буду пожарным. Как дедушка мой. Как папа любимый. Как моя мамочка», – сдерживая рыдания, говорит Вера Захаровна Примаченко, более 30 лет жизни отдавшая школе. Первая учительница Виктора Кибенка. – Я тогда и спрашиваю: «А за что ты любишь эту профессию?» – «За то, что это самая трудная работа. Труднее не бывает».

Труднее не бывает… А если так, то как же нужно себя готовить к будущей профессии, к тем испытаниям, которые и определяют будни пожарных. Им цветов не дарят. Погасить разбушевавшийся огонь – их долг, служебная обязанность. И в Викторе удивительно органично сочетались два начала. Он был необыкновенно тихим, спокойным, самым прилежным мальчиком в классе.

- Его тетрадки всегда были на конкурсе, на выставке лучших работ, – улыбается Вера Захаровна, прижимая платок к глазам. – Это с одной стороны. А с другой – сидел в нем бесенок. Лихой, неуемный, готовый на самые необыкновенные проказы. Лучше всех по деревьям лазил. А однажды на спор с ребятами спрыгнул с высокого сарая. Прочитал книгу Бориса Изюмского «Алые погоны» и в летний день, оставаясь всё время на солнце, не выпил и глотка воды. До самого вечера. Волю закалял. Себя проверял…

И чем становился старше, тем вот эта забота – а что я могу, на что способен? – в нем крепла, разрасталась, складывалась в черту характера. Устойчивую, определяющую. И как много еще нужно было ему прошагать, испытать себя, как закалить свою волю и набраться сил, чтобы в ту апрельскую ночь не отступить, не дрогнуть. Исполнить свой сыновний, гражданский, патриотический, интернациональный, одним словом, человеческий долг. Исполнить до конца. Исполнить вместе со своими друзьями-сверстниками. А ведь еще можно иногда услышать и такое брюзжание: «Нет, нет. Не та пошла молодежь. Вот в наше время…»

- Витины книги, – тихо промолвил Николай Кузьмич и отвернулся к окну. Я взял наугад. «Молодая гвардия». На титульной страничке: «Витя! Желаю отличных успехов, В день рождения от Оли Примаченко. 17 февраля 1974 года». Оля! Помнишь ли ты о своем подарке?.. Виктору исполнилось тогда одиннадцать…

- «Молодая гвардия», – притушив на минуту неугасающую боль, Николай Кузьмич подошел к книжной полке. – То был настоящий бой… Глубокая ночь. А он не спит, Читает. Мать его тогда и поругала: «Завтра ведь в школу. Проспишь». Только и через день-два-три все повторялось сначала, пока не дочитал книгу…

«Надо съездить в Краснодон», – появилась запись в дневнике. Иванков – Краснодон – Чернобыльская атомная. Как все связано! Какой тугой узел.

- Да ты пойми, Коляша, они ведь такие, как мы, – запальчиво говорил Виктор своему закадычному другу Николаю Радченко.

- Ну, ты даешь! Их знает весь мир.

- Не перебивай, пожалуйста. Олег Кошевой, Сергей Тюленин, Уля Громова, Любовь Шевцова, Ваня Земнухов, их друзья – это мы. Вот если бы не было войны, не пришлось бы тем прекрасным ребятам-девчатам жизни свои отдавать. Они бы жили. Красиво. На полную катушку. И было бы светлее, радостнее на земле…

И после короткой паузы. Без прежнего восторга. Задумчиво;

- Не будет войны. Она нам никак не нужна. Не будет. Это так. Но разве это значит, что мы должны жить иначе. С меньшей, что ли, нагрузкой. Да нет ведь. Сила, воля, закалка – нам во как нужны!

Тогда же полушутя объявил:

- Отныне и вовеки веков Николаю Радченко и Виктору Кибенку неустанно, самоотверженно, как пишут газеты, не щадя себя и живота своего, заниматься спортом. Быть им, поименованным выше ребятам, сильными, ловкими, все умеющими и мужественными. Кто за? Прошу голосовать. Кто против? Кто воздержался? Принято единогласно.

- А в восьмом или девятом классе мы с Витей свой стадион открыли, – рассказывает мне рабочий завода Николай Радченко. – Что за стадион? Да в лесу. Подальше от людских глаз. Витя ведь терпеть не мог, если нас начинал кто-нибудь хвалить. У него даже своя поговорка была: «Честная жизнь в похвале и наградах не нуждается». Так примерно он говорил.

На отдаленной лесной поляне ребята поставили турник. Обозначили ринг. Даже штангу притащили.

- Это уже было точно в девятом. Мы тогда к мотоциклам приобщились. Ох и гоняли! Аж страшно иногда становилось – только ветер в ушах свистел. А Витя все смеялся: «Нам космической не достигнуть…»

- Назвать самую характерную черту Виктора? – переспросил Николай Игнатьевич Евтушенко, классный руководитель выпускного, десятого. – Так кто же ее не знает? Принципиальность, Горячая комсомольская принципиальность. Да, да, именно так. Знаете, что удивительно? Он был предельно спокойным, уравновешенным парнем, таким внимательным и к старшим, и к сверстникам своим, и к младшим. Но сколько было в нем заложено задиристости, я бы сказал, здоровой, честной дерзости. Он никакой фальши не терпел, никаких поблажек не давал ни себе, ни друзьям. Компромиссов не признавал. Помню, как-то его близкий товарищ что-то не то сделал. Словчил, обманул. Виктор ему: «Выступишь на комсомольском собрании. И скажешь все, по чести». – «Так никто не знает». – «А ты? А я?» – «Ну боязно…» – «Смолчишь – всю жизнь буду презирать», О том их разговоре я узнал уже позже – после выпускного. Тот парень мне сам рассказал. А Витя – ни слова.

И прозвенел последний звонок. Семнадцатилетние вступили в жизнь полные надежд и мечтаний. Разлетелись – кто куда. Время от времени Иванков дарил встречи с бывшими одноклассниками. «Ну как? Что?» – «А у тебя?..» Однажды услышал: «Вот Людке повезло. Целыми днями ничего не делает. Книгу сидит читает. И уже сто двадцать рэ в месяц». – «Мне тоже повезло, – скажет Виктор. – До восемнадцати в пожарные – тем более военизированной части – не принимают, Меня приняли – в порядке исключения». Шел 1980-й. Апрельская ночь все ближе.

- Надо учиться. Во что бы то ни стало, – горячо убеждал Виктор Николая. – Понимаешь, время такое. Иначе нельзя. Можно от поезда отстать.

После года работы в Чернобыльской военизированной пожарной части – в той самой, где более 30 лет служил его дед Кузьма Архипович, он поступил в Ворошиловградскую школу начсостава ВПО.

- Помню ли я Виктора Кибенка? – взволнованно отозвался на мой вопрос замполит школы майор Мирон Андреевич Городечный. – Его нельзя не помнить. Он ведь был самым молодым среди курсантов. Мы ему: «Ты бы приехал к нам через год – через два». А он: «Нет, не могу. Буду учиться у вас с этого года». Мы переглянулись: «Была не была. Возьмем на себя ответственность. Не путевку ведь на курорт парень выбивает. Ему нужна путевка в огненную профессию». И знаете, не пожалели. Такой задиристый, завзятый, что называется, парень-огонь – этот Виктор Кибенок. Были курсанты и вдвое старше его. Только снисходительности по отношению к нему никто не проявлял. Он сюсюканья не терпел. Одному так и резанул: «Ты нарожай детишек побольше и нянчись с ними. А меня прошу называть Виктором Николаевичем». И что удивительно: многие, уже армию отслужившие, виды видавшие, с ним советовались.

А еще был Виктор непревзойденным организатором. Какие только вечера вместе с комсомольцами ворошиловградских предприятий и вузов тогда не организовывал. Пойдет, договорится, кого хочешь убедит. Однажды к директору крупного завода прорвался. Стал его воспитывать: дескать, о молодежи надо больше заботы проявлять. А то получается так, что у партии одна линия, а у вас тут совсем другая. Почитайте газеты – там все сказано, как должно быть. Нам тогда из райкома звонили: распустили курсантов. Вы бы еще детсадик на руководителя такого ранга напустили. Ранг, действительно, высокий. Только вечер получился на славу. Наш Виктор…

И пауза, которая глубокой болью в сердце отозвалась…

Ворошиловградский год пролетел необыкновенно быстро. «Нет минуты свободной», – эта мысль, пожалуй, чаще всего бьется в письмах Виктора, адресованных Николаю Радченко. Ворошиловград – это еще одна ступенька восхождения к подвигу. Апрельская ночь все ближе.

Вернувшись из Ворошиловграда, Виктор попросил отца:

- Ты с матерью сам поговори.

- А может, она и права. Побыл бы дома год, потом опять уже поступал. Яблоки вон какие зреют…

- Милый папа, что-то я тебя не узнаю. Стареть нам еще рановато. Еду!

1981 год, Виктор сдает вступительные экзамены в Черкасское пожарно-техническое училище имени М.С.Урицкого. «Товарищ Кибенок. Забирайте документы. Вы не прошли по конкурсу». – «Не буду забирать. Буду у вас учиться».

- Приходит ко мне. И так уверенно, без тени сомнения: «Буду у вас учиться», – рассказывает полковник, начальник училища Владимир Алексеевич Лобода. – Я ему как можно теплее: «Приезжайте через год. Мы вас обязательно примем». А он: «Приеду через год. Вы меня зачислите на второй курс». Тут уж я взорвался: «Это невозможно! Так никогда не было!» А он спокойно и твердо: «В мире нет ничего невозможного. Не было – будет. Товарищ полковник! Разрешите программу первого курса пройти самостоятельно!» Такой уж он – Виктор Кибенок. Во всем был первым или, во всяком случае, одним из первых. Лучший курсант. Лучший спортсмен училища. Непревзойденный комсомольский организатор. А с какой теплотой говорили о нем в колхозе имени Т.Г.Шевченко Ореховского района Запорожской области, где он проходил практику в 1983 году. Привез грамоту и от руководства хозяйства – за ударный труд, и от райкома комсомола – за инициативу, за нежелание мириться со столь все еще живучим, ползучим равнодушием. «Какой там клуб?! Какие вечера?.. Уборка – на носу». – «Надо дальше своего носа смотреть. Жить надо, а не тлеть». И были вечера, и были песни, и был добрый смех. Да иначе Виктор просто не мог. Такой характер. Такой человек.

Грамот, дипломов, восторженных характеристик и отзывов, письменных и устных – много. Они как ступеньки доброты Виктора Кибенка, его душевной щедрости и неуемной энергии. Они как ступеньки восхождения Виктора Кибенка в апрельскую ночь.

Июль 1984 года. Виктор Кибенок возвращается в родной коллектив. «Товарищ лейтенант, разрешите обратиться». – «Смейтесь, смейтесь, дьяволы. Мы еще с вами повоюем». В личном деле появляется запись – начальник караула. Пятнадцать человек как единое целое. В любой миг должны слиться вместе, в едином порыве и действовать слаженней самого точного механизма.

- Караул лейтенанта Кибенка! Принять смену.

- Смена принята!

24 часа – это и много, и мало. Виктору их всегда не хватало. До мельчайших деталей докопается, все проверит, своими руками испробует. «Это, говоришь, закрутил?» – «Велика ли невидаль». – «А от чего, по какой причине терпят аварию самолеты, космические корабли?! Не запаял, не просверлил, не докрутил». Сначала не каждому такой крутой подход был по душе. «Ему больше всех надо, что ли?!» Только рядом с Виктором встали Василий Игнатенко, Николай Титенок, Владимир Тищура. И вскоре рукавное хозяйство, за которое отвечал караул лейтенанта Кибенка, было признано лучшим в области. Приезжали из других частей – опыт изучать. Виктор щедро делился «тончайшими секретами»: «Работать надо по совести, по чести».

В том же, 1984 году Кибенка избирают секретарем комсомольской организации СВПЧ-6. На одном из первых собраний по инициативе комсорга обсуждается вопрос: «Заниматься спортом – твой комсомольский долг».

- Об опасностях, что подстерегают пожарных, испытаниях, которые выпадают на их долю, говорить не буду. Детей в зале нет,- улыбнулся Виктор. – А вот любопытный факт: в школах областного центра – не где-нибудь там, на отшибе, в глубинке – провели социологические исследования и оказалось, что только двенадцать-четырнадцать процентов мальчишек и девчонок четвертых классов могут выполнить нормы ГТО. А ведь комплекс так не случайно зовется – Готов к труду и обороне. – И резко: – Не слишком ли рано мы начали жирком, самодовольством обрастать?! Предлагаю: каждому комсомольцу-бойцу работать по нормативам первого разряда пожарно-прикладного спорта. Трудно ли это? Василь вам расскажет, – по-доброму, по-дружески подмигнул Василию Игнатенко, мастеру спорта, чемпиону Украины. – Возражений нет? Завтра, в четыре – тренировка. Явка всем комсомольцам обязательна. Капитаном команды буду я.

И так всегда и во всем: не просто бросить – пусть и самый пламенный! – призыв, а наполнить его конкретным содержанием и, непременно, определить свое участие, свою позицию. В основе авторитета лейтенанта Кибенка, который вскоре стал неоспоримым, общепризнанным,- его личный пример. Все требования к другим Виктор удесятерял по отношению к себе.

- Просто не верится, что не прошло и двух лет с того дня, как в нашу часть возвратился после училища Кибенок, – задумчиво говорит заместитель начальника СВПЧ-6 капитан Василий Михайлович Мезенцев. – Будто вечность пролетела. Правда. Ведь у нас жизнь пошла веселее. Вечера отдыха. Художественная самодеятельность заработала. В подшефные села с концертами выезжали. А как наша ленинская комната преобразилась! А выпуски «Комсомольского прожектора»!.. Виктор спуску никому не давал, самое трудное брал на себя. И хлопцы подтягивались. Гордости в них стало больше… Знаете, что меня всего больше удивляло? Ведь как еще бывает в ином коллективе: поговорили о делах принципиально, назвали вещи своими именами и… десяток дней друг с другом не разговаривают. А иной ловкач моментально в больницу – дескать, на работе чуть ли не до инфаркта довели… В карауле лейтенанта Кибенка и малейшей промашки – не говоря уже о разгильдяйстве – никому не прощали. Только начистоту, только всю правду… А вот заканчивается смена, и они – все вместе. Водой не разлить. То сообща мотоцикл ремонтируют, то на пляж идут или в лес выберутся… Наверно, этот секрет для меня теперь уж навсегда останется неразгаданным.

- Ну, это если со стороны смотреть, – в разговор вступает Михаил Колшабекович Елубаев. – Для нас, в карауле, больших загадок не было. Виктор Николаевич всех убедил: «Твой лучший друг тот, кто первым на твою ошибку укажет». Оно ведь в жизни как бывает. Катится человек вниз, а все вокруг добреньких из себя разыгрывают. «На первый раз простим. С кем не бывает. Не надо так строго – он же в художественной самодеятельности участвует», – и все в таком роде-духе. Лесть, она ведь безгранична. А когда уже человек скатится так низко, что дальше и катиться некуда, те самые добренькие начинают вторую серию крутить – под названием «Принципиальней нас в мире людей не бывает». И с таким упоением в грудь себя колотят: «Мы ему говорили, негодяю. Предупреждали. У нас и протокол имеется – прорабатывали. Наказание? На вид поставили, Мы ведь за доброту!.. Надеялись, одумается». Нет здесь ни доброты, ни принципиальности. Ширма. Реклама. Игра в слова… Вот Виктор наш… Он и добр, и принципиален. Одновременно, нераздельно. Как бывало – взгреет кого-то из наших на полную выкладку. По первое число. И тут же два-три дня на него тратит. Ребята жили в общежитии – гостинки выбивал. Все инстанции пройдет, а правду утвердит. Кто ж на него станет обижаться?! Да и закон у него был твердый: «Начинай с себя». Никогда не отступал… А еще он говорил о трех ступенях доброты. Поспрашивайте ребят.

Вот они три ступени доброты в понимании Виктора Кибенка. Первая – «Не оглядываться!» Это был издан такой приказ в колонии Макаренко. Сначала появился приказ такого содержания: всем ребятам уступать места в трамвае старшим. И они уступали. С великим удовольствием. Забегут в вагон, все скамейки забьют. А потом этак чинно, демонстративно – старикам, старушкам места уступают. Те от умиления чуть не плачут: «Вот какие добрые… Вот какие воспитанные… Лучше детей, чем у Макаренко, в мире не бывает». Ребята оглядываются – словесный поток не исчерпывается. Тогда и появился тот лаконичный приказ – не оглядываться. Доброе нужно делать от чистого сердца, бескорыстно и безвозмездно, не ожидая благодарностей и наград.

Честь выше жизни – вторая ступень доброты. Сдаться? Отступить? Отмолчаться? Словчить? Сделать вид, что не слышишь, не видишь, не замечаешь и, вообще, это тебя не касается? А ведь честь у человека одна. Отдашь – как после этого жить будешь? Честь выше жизни.

И третья. По Марксу, по его анкете: жизнь – борьба. Бескорыстие, самоутверждение и самовыражение – это высокие измерения человеческого духа и благородства. А высшее – готовность к самопожертвованию. Во имя людей. Во имя идей и идеалов. Во имя торжества на земле Доброты, Благородства, Величия Человеческого.

- Когда последний раз видел Витю? – переспрашивает Николай Радченко. – Это было под вечер двадцать четвертого, в четверг. Он когда приезжал – мы обязательно встречались. Ну, а если времени совсем уж нет – сигналит, проезжая мимо нашего дома. Игорь, мой младший брат, в комнату вбежал: «Твой Витя поехал». Я – на балкон. А они с Таней уже почти у поворота. «Значит, завтра на смену», – это я точно знал. А то б заехали… – И после паузы: – Так хочется, чтобы у моего Игорька был такой друг… Как Витя.

Смена складывается из долгого дня, вечера, томительной ночи и неповторимого рассвета, бушующего над землей. Та смена была переполнена огненной ночью…

Мотоцикл мчал Виктора к той черте, которая позже будет обозначена этими цифрами – 26 апреля 1986 года. 1 час 23 минуты… А пока… Поспорю с ветром. Пусть Танчик крепче обхватит меня руками… Вместо дороги летит под колеса апрельская ночь. Все быстрей и быстрей!

- Он чудной такой, – Татьяна нежно улыбнулась. – То стихи начнет читать, то просто подурачится, то изъясняется в любви – Пушкиным, значит, меня очаровывает… А вот в одном он был до конца постоянен. Когда идти на смену – встает чуть свет. Чай пьет. А главное – радио включит и стоит у окна. Московские куранты бьют шесть утра.

Потом – гимн. Я зашла на кухню. А он пальцем – тише, дескать. А сам такой – знаете, задумчивый. Я ему на ухо: «Прикрути. Люди ведь спят». И он мне шепотом: «Не имеют права спать, когда гимн…» Ну, а сам, конечно, сделал радио потише. Уходя: «Жди. Очень жди. И я вернусь».

Он не мог возвратиться из той ночи… В мире случайностей не бывает. Но свой долг лейтенант Виктор Николаевич Кибенок и его караул исполнили до конца. Мгновенье само по себе не может возвысить человека. Они к этому мгновению готовились всю свою жизнь. Ребята были вместе как единое целое. На линии огня. В шеренге номер один. Стояли насмерть. И выстояли.

…«Никогда не надо падать духом. Главное в жизни быть оптимистом. Твой вечный друг Виктор. Ворошиловград. 21 апреля 1981 года», – это строка из письма Кибенка Николаю Радченко.

Быть оптимистом!.. «Сегодня я не могу этого сделать, выше моих сил. Но я буду стремиться к этому. И завтра – обязательно сделаю», – одно из его твердых жизненных правил. И рос, закалялся, мужал, приобретал все новые навыки.

«Да нам ли огня бояться! Ребята!» – это там, на четвертом реакторе. Потом было несколько тягучих дней, приближающих к той черте, что отделяет жизнь от небытия. Конечно, врачи – из США профессор прилетел, конечно, лекарства – самые-самые, конечно, новейшие методы лечения – все это так важно. Но, пожалуй, не менее важно твое собственное «я».

- Можно и литературными героями восхищаться, – скажет заведующая клинической больницей № 6 Москвы профессор Ангелина Константиновна Гуськова. – Можно. Нужно. Но вы бы видели этих ребят. Виктор, несмотря на запреты врачей, обошел все палаты, проведал своих. И для каждого у него нашлось слово ободрения, слово оптимизма. «Ведь главное что? Дожить до Победы. А сегодня какое число? Забыли, что ли? Девятое. Мая девятое». То был последний день его до невероятности короткой жизни. В палату вошла Татьяна – та, которой столь нежно и торжественно – совсем по-пушкински!- сказал однажды: «Я вас люблю».

- Тань! А ты видела кинофильм «Звезда пленительного счастья»?.. У тебя что-то есть от них. – И далее нарочито строго: – Последний раз тебе говорю: езжай во Владимир к брату. Тебе ведь нужен покой…

За окном расцветали огни праздничного салюта. Победа! Наша великая Победа! То был его последний день. То был его первый день в памяти людской.

Учитывая многочисленные предложения жителей поселка Иванково, исполком Совета народных депутатов постановляет:

«Переименовать Строительную улицу в улицу имени Виктора Кибенка».

Идем его улицей. Той самой, где отшлепало его босоногое детство, где закалялась его юность, где живут его родители и люди, которые всегда с благодарностью будут помнить о том, что сделал Витя со своими огненными побратимами. Той самой улицей, дом № 15 на которой так хорошо знали все местные парни-мотоциклисты. «Лучше Вити никто не отрегулирует». И никому, никогда не отказал. Только однажды возмутился: «Ты что, спятил?» Чужой попался – деньги из кармана достал…

Идем улицей имени лейтенанта Виктора Николаевича Кибенка.

- А если бы в ту ночь не было аварии на Чернобыльской атомной станции?! Тогда бы назвали улицу его именем? – Нет. Пожалуй бы, не назвали. – Вот видите: значит, надо жизнь отдать, чтобы имя твое увековечили.

- Иногда и надо отдать. Но если бы в ту ночь не было аварии на Чернобыльской атомной станции!.. Люди бы с восторгом говорили: вот улица, на которой живет Виктор Николаевич Кибенок.

Удивительная тишина… Только из открытого окна слышится радио. Московские куранты бьют двенадцать часов. Льется над землей наш гордый гимн. Жизнь продолжается. Торжествует великое, доброе, прекрасное, вечное. Человек – это звучит гордо.

Мы идем улицей имени Героя Советского Союза Виктора Кибенка.

Журнал «Радуга», 1987 г., № 1, с. 120 – 126.

[1] Оці чотири листи – плагіат із статті «Хочу работать на станции» під 15.06.1986 р.