Все функционирует нормально

О.Борисов (Получено от АПН)

Чернобыль сегодня

Михаил Уманец, бывший главный инженер Ленинградской атомной электростанции, а ныне новый директор Чернобыльской АЭС, сказал тихо, со спокойной улыбкой: «Я купался в Припяти. Бассейн реки хорошо дезактивирован». Сказал, пожалуй, слишком тихо, но я сидел от него – на брифинге – в двух шагах и слышал это стеснительное (поверят ли?) признание отчетливо.

Поверить действительно нелегко. Обеспокоенность, по-человечески понятную, радиоактивными выбросами аварийного блока высказывали в отстоящих на сотни, тысячи километров странах Европы, даже на других континентах. Припять же, как говорится, под боком у взбунтовавшегося реактора. Так что же это – бравада? Показное геройство? Успокоительная пилюля встревоженным людям?

Вряд ли. Хотя бы потому, что все мы после Чернобыля уже не те. Стала принципиально иной мера ответственности. За дела, слова, поступки. И прежде всего со стороны тех, кто с ночи 26 апреля 1986 года в должностном и профессиональном плане судьбой был приближен к трагедии.

Да, прошел год, как в ту злополучную ночь, в 1 ч. 23 мин. 40 сек., оператор, пытаясь скомпенсировать серию предшествовавших нелепых в своей последовательности ошибок персонала и удержать могучую энергомашину в повиновении, нажал на пульте последнюю кнопку: АЗ-5…

Анализ, выполненный вскоре после случившейся драмы ведущими советскими специалистами, показал, что реактор и обслуживающие его системы технически не имели сколь-нибудь заметных изъянов [1]. С чем, кстати, согласились и многие эксперты других стран, тщательно ознакомившиеся с эксплуатируемыми на ряде советских АЭС реакторами типа РБМК. Лишь одно звено в системе безопасности подобных энергетических блоков не предусмотрели его создатели – звено, блокирующее любую степень разгильдяйства и недисциплинированности со стороны человека. Здесь и порвалась цепочка. Порвалась, больно ударив концами по невесть на какой почве взращенной успокоенности в отношении атома. Были нарушены правила эксплуатации, и он не простил этого. Нажатие кнопки АЗ-5, по сигналу от которой все регулирующие стержни и стержни аварийной защиты пошли в активную зону, дабы остановить незапланированное нарастание мощности реактора, оказалось запоздалым [2].

Гарантия надежности

«После чернобыльской аварии, – говорит заместитель директора Института по эксплуатации атомных электростанций Евгений Ларин, – ведущие советские ученые-атомщики и специалисты еще раз тщательно проанализировали технические принципы и философию, на основе которых проектировались АЭС чернобыльского образца. В 1986 году в стране все реакторы РБМК планово останавливались, чтобы можно было провести внеочередную ревизию схем и оборудования. Могу сказать, что ни одного серьезного порока, ошибки в самой идее создания таких АЭС не обнаружено. Вывод остался прежним: в системе человек – машина не сработал человек».

Может ли такой вывод успокоить общественность, притом не только советскую? Его, этот вывод, можно понять, но нельзя принять, вот в чем императив момента. Успокаивает, что эту позицию полностью разделяют те, кто ответствен за дальнейшую стратегию атомной энергетики в нашей стране. О том свидетельствуют принимаемые меры. Понимая, что все вправе знать их логику, компетентные лица у нас регулярно информируют о них общественность, и особенно подробно – соответствующие органы МАГАТЭ.

Каковы же эти меры? Сверхзадача, в сущности, одна: если в системе человек-машина не сработает, допустит промах человек, машина – при всех условиях – должна сама предотвратить аварию. Основные усилия в этом направлении уже предприняты. «Сделано так, что даже при грубейших ошибках персонала реактор останется под контролем автоматической системы защиты, – сообщил Михаил Уманец. – При этом никаких принципиальных конструктивных изменений реактора не потребовалось».

Не потребовалось, потому что весь предыдущий опыт эксплуатации реакторов РБМК (а они составляют половину мощностей советской атомной энергетики) убеждает в их принципиальной надежности [3]. Все послеаварийные изменения, схематические доделки – это прежде всего перестраховка на случай субъективной ошибки. Ибо правильно замечено – «мы всего лишь люди».

Суть энергичных действий в следующем. В реакторе может проявляться так называемый «положительный паровой коэффициент реактивности», что способно привести к нежелательному разгону реактора. Сейчас на всех РБМК выполнены мероприятия, исключающие их разгон при любых нарушениях технологического регламента. Второй экстренный шаг – резкое повышение быстродействия системы аварийной защиты. Например, скорость ввода стержней регулирования в активную зону по сигналам аварийной защиты (за счет модернизирования сервоприводов) увеличена почти вдвое – с 18-20 до 10-12 секунд. Предусмотрена существенная модернизация систем диагностики и регистрации параметров энергоблока, что позволит раньше и с большей степенью надежности предвидеть характер возможных отклонений от нормального режима. В числе других мер – тщательная переподготовка персонала атомных электростанций. Установлен порядок, по которому ввод энергоблока в действие, после его остановки по какой-либо причине, может быть осуществлен только в присутствии главного инженера АЭС, в крайнем случае его заместителя. «Любой, кто хоть в малейшем допустит впредь отклонение от регламента, – говорит новый директор Чернобыльской АЭС, – будет немедленно выведен из персонала». Добавим, что это правило обязательно отныне и для всех других советских АЭС.

Станция и окружающая среда

Быть может, самый веский аргумент в пользу этого утверждения заключается в том, что абсолютное большинство персонала сейчас возвратилось на станцию и заняло свои рабочие места.

1-й энергоблок Чернобыльской АЭС был вновь пущен 26 сентября 1986 года. После всестороннего опробования различных систем и старательно проведенной дезактивации, разумеется. В ноябре реактор испытан в режиме номинальной мощности – 1000 МВт. В том же месяце персонал «разбудил» энергоблок № 2 и в декабре также проверил его работу на полной мощности. Все функционировало нормально.

Есть у специалистов и такой оценочный показатель качества работы станции, как коэффициент использования установленной мощности. Так вот, в первом квартале нынешнего года для вернувшихся на службу двух блоков он составил 97 процентов. С точки зрения энергетиков, весьма высокий коэффициент.

Под особым вниманием соответствующих служб – радиационная обстановка в зонах действия персонала. Анализ показал, что принятая в стране допустимая доза облучения 5 бэр (биологический эквивалент рентгена) в год ни для кого не будет превышена. Если же учесть, что дезактивационные работы продолжаются, идет уменьшение фона за счет естественного распада радионуклидов, то проблема, свидетельствуют медики, теряет свою остроту.

Что касается 3-го блока, находящегося под одной крышей с потерпевшим аварию (их разделяет стена), здесь работь по проверке всех систем и конструкций еще не закончены.

Сам же неудачник, на долгие времена изолированный от окружающего мира в нашпигованном аппаратурой и фильтрами саркофаге, успокаивается. Система непрерывного контроля нагрева внутренних металлоконструкций сообщала, что в феврале максимальная температура составляла 112 градусов, в конце марта – 100, сегодня уже не вскипятить и чайник.

…Директор станции купается в Припяти. Он физик, и трудно поверить, что не знает, что делает. Слава богу, Чернобыль и окружающий его мир выздоравливают.

Правда Украины, 1987 г., 14.05, № 110 (13678).

[1] Чому ж тоді він вибухнув, коли оператор натиснув аварійний захист?

[2] Біда не в тому, що кнопку натиснули запізно, а в тому, що стержні аварійного захисту викликали розгон реактора.

[3] Вживані заходи (серед яких деградація академіків Ємельянова і александрова та модернізація діючих РБМК) свідчать якраз про те, що Москва усвідомила міру ненадійності РБМК.