Обвал

Г.Миронова. (Наш корр.). Сахалинская область

[І тут, і всюди – скрізь погано]

Не силы стихии, а бесхозяйственность и наплевательское отношение к делу повлекли за собой гибель людей

Горе пришло в три молодые семьи нежданно-негаданно. Еще в обед Ольга Щенникова, проходя мимо стройки, видела своего Олега. Окликнула, но тот не услышал. Щенниковы приехали на Сахалин всего полтора месяца назад. Имели дом на Украине, почти полную чашу. На остров махнули за романтикой, чтоб было потом что вспомнить.

В семье Шагоян было три дочки. Геворк мечтал о сыне. Он был хорошим семьянином. И обещал, что этим летом все поедут на юг – к фруктам и морю.

Света Лазарук была в декрете. С утра приболел маленький Женя, и она не успела приготовить обед. «Ничего, – успокаивала сама себя, – наш папка пока перебьется».

Через несколько часов счастливая жизнь была кончена.

Пасмурным апрельским днем 1986 года бригада работала на пристройке к электростанции. Парни раскидывали по кровле шлак. И вдруг раздался треск. В мгновение обрушились железобетонные балки, рассыпались опорные подушки, полетела кладка. Каменщики Шагоян и Щенников погибли. Звеньевой Лазарук с тяжелыми травмами был доставлен в больницу.

Жертв могло быть больше. Двое уцелели чудом – балка упала в нескольких сантиметрах от бригадира, рабочего отбросило на соседнюю крышу.

В строительно-монтажном поезде треста «Сахалинтрансстрой» несчастье связали с нарушениями техники безопасности и заспешили наказывать ответственных. Истинные причины еще никто не предугадывал.

Обвал осматривали комиссии, эксперты. Образцы бетона, плит, монолитного сейсмопояса отправлялись для исследований в лаборатории, ставились эксперименты. В Ногликской районной прокуратуре копились акты [1]. Происшествие оказалось потрясающим – рухнуло почти готовое здание! Компетентные специалисты должны были разобраться в причинах и назвать виновных.

В первые дни обнаружилось, что одна из балок перекрытия имела громадный дефект – снаружи затертая, внутри пористая, с пустотами. Брак был выпущен Таловским заводом железобетонных конструкций еще в 1982 году. На изделии стоял штамп ОТК.

Через неделю страсти накалились. Чередой поплыли неприятнейшие факты: сырой шлак на кровлю пошел вместо минваты, металлические балки заменили на железобетонные, шлакоблок с Томаринского завода поступал нестандартный, его выравнивали за счет утолщения швов, раствор был низкого качества.

Выводы экспертов через месяцы были просто убийственны. Крайне непрочными оказались опорные подушки под балками, зимняя кладка стен начинала оттаивать, и нагрузки на них в это время были чистым безумием, документации на производство работ не выдавалось.

Здание лепили кое-как, против всех строительных норм и правил, без всякого инженерного руководства.

В конце концов и проект, по которому оно возводилось, был признан совершенно негодным. Странно вел себя и заказчик – Сахалинское отделение Дальневосточной железной дороги. Он был совершенно равнодушен к тому, что строят за его деньги.

Богдана Лазарука из обвала вытащили первым. Шок, множественные переломы костей таза, разрыв уретры. В местной больнице ему оказали первую помощь. Персонал тихо советовал жене: увози в город, здесь не спасут. Светлана Лазарук начала добиваться отправки. Больница выдерживала нейтралитет. Богдан был «не своим» пациентом. У рабочих СМП в Ногликах линейная амбулатория, и медицина соблюдала ведомственный барьер. Начальство поезда, к которому бросилась Светлана, было озабочено приездом значительной комиссии – земля под ногами горела. Женщина уже не помнила себя, когда умоляла о машине, бежала домой за матрасом и подушкой, когда у нее отнимали больничное белье.

В ночь Богдана повезли в Южно-Сахалинск в общем, битком набитом вагоне. Носилки стояли в проходе. На острове дорога миниатюрная – узкоколейка. Поезд дергало на стыках, в город он приходил утром.

Больной не входил ни в чьи функции, поэтому о вертолете, отдельном купе для раненого только поговорили. Никто не бился, не рвал телефонов, не настаивал. Богдана спасала сумасшедшая, на грани истерики, энергия жены.

Через несколько дней на предмайском торжественном собрании начальник СМП А.Паперный объявил: «У Лазарука сломана только рука, скоро выйдет на работу». Эта кощунственная информация должна была поднять общее настроение [2].

Погибших отправили на материк – хоронили на родине. Лишь минуты две машины постояли возле рокового места. Люди бежали проститься, но не успели. В Ногликах старались, чтобы вокруг трагедии было меньше шума, разговоров, эмоций. От нее отстранялись, все словно застыли в ожидании дальнейших событий.

Сооружение было простейшим.

Объект находился буквально под окнами строительной организации.

Стройка велась в зоне сейсмичности, и здание должно было выдержать землетрясение восемь баллов.

Землетрясения не было. Сложилась халатность. В заключении экспертизы значилось: обрушение вызвала совокупность причин. Строители, однако, от таких выводов не содрогнулись. Они знали историю объекта, который назывался стихийным.

Пристройку начинали три года назад, когда областью были получены деньги на покрытие убытков от стихийного бедствия. Строили-строили и недостроили, хотя немного оставалось – просто бросили. Вспомнили об электростанции опять-таки в связи со стихией. Климат на острове капризный. Сахалинский облисполком поручил тресту «Сахалинтрансстрой» довести объект до ума, и хотя в официальных бумагах это называлось ремонтно-восстановительными работами, обе стороны поняли друг друга. Заказчиком была определена железная дорога, которая энтузиазма в связи с такой ролью не проявляла ни в прошлое, ни в последующее время. За три года не был даже утвержден проект.

В самом конце 1985 года у подразделения треста – СМП-505, который базировался в Ногликах, появилась заманчивая перспектива подтянуть показатели за счет внеплановой пристройки. Поэтому долго не раздумывали и с формальностями не канителились. Поспешили освоить деньги.

На следующий год трест включил электростанцию в план пусковых объектов.

Пусковые – это не шуточки. Министерство путей сообщения – важнейший заказчик. И хотя всеми нормами запрещено проводить работы после зимней кладки, за этим не постояли. Пристройку разыграли, как козырную карту.

«Туалет», – с ненавистью говорили после работники поезда о руинах напротив окон. Сколько неприятностей! И вот грянуло. За ненадлежащее исполнение служебных обязанностей к уголовной ответственности были привлечены прораб П.Новожилов, старший прораб Ю.Палийчук, начальник производственно-технического отдела, секретарь партийной организации Т.Бойко, главный инженер Ю.Титов, начальник поезда А.Паперный.

Перед октябрьскими праздновали новоселья. Новый дом почти полностью заселяли «сээмповские». Здесь квартиры получили вдовы и Лазаруки. В один подъезд переезжали преседатель профкома, заместитель начальника по кадрам и быту, и сам начальник, и прораб Новожилов. Теперь, в общем жилье, люди из одного коллектива должны были стать ближе друг другу.

Надя Шагоян получила квартиру на пятом этаже. Просила на первом – дети маленькие, дом без лифта и на последних этажах редкое бывает вода. Все уже видели, что она ждет четвертого ребенка. Первый сын Геворка Шагояна, которого отец уже не увидел, родился почти сразу после новоселья, семимесячным. В роддом не заглянул никто из соседей. Лишь Ольга Щенникова, в общем несчастье узнав Надю, бегала в контору, выпрашивала машину, чтобы забрать ребеночка, добилась 50 рублей материальной помощи. Она и малышню Надину приютила. Двое – своих, трое – шагоянчиков, еще двоих приводила Света Лазарук.

Богдану делали операцию за операцией, не прекращающих его мучений. Светлана моталась то в областной центр, то назад. «Скоро твой выйдет на работу?» – наивно спрашивали у нее. Лазаруку дали вторую группу инвалидности.

Развязка приближалась. Поселок был в напряжении. Неожиданно следствие «потеплело». Следователь, который вел дело, уехал из Ногликов. Уголовное производство продолжали другие, заканчивал прокурор. И хотя документы экспертиз, которых ждали так долго, что несколько раз продлевали следствие, установили прямую связь между халатностью каждого из главных специалистов поезда с наступившими тяжкими последствиями, в прокуратуре вдруг появился свой подход. Уголовное преследование в отношении старшего прораба, начальника производственно-технического отдела, начальника поезда было прекращено.

Старший прораб Ю.Палийчук и начальник ПТО Т.Бойко были привлечены к административной ответственности. Начальник СМП А.Паперный, которого главный технический инспектор ЦК профсоюза отрасли Е.А.Чернышев признал виновным, оказался вовсе ни при чем.

На скамью подсудимых сели двое – главный инженер Титов и прораб Новожилов. Суд назначил им по два года исправительных работ по месту службы с удержанием двадцати процентов в доход государства.

В адрес проектировщиков, заказчика, Таловского завода были направлены частные определения.

Народу в зале суда было много. Потерпевших долго выспрашивали, согласны ли они с приговором? Те растерянно кивали. Судья и прокурор обменялись благоприятными впечатлениями. Дело заканчивалось почти полюбовно.

Начальника поезда А.Паперного в Ногликах в то время уже не было. Его не вызвали на суд даже в качестве свидетеля. Он проводил отпуск в международном турне. Проездом был в Броварах, что под Киевом – оттуда родом. Там же, в Броварах, живут родители погибшего Олега Щенникова. Они не встретились. Строгий выговор, который должно было объявить бюро Ногликского райкома партии А.Паперному, так и остался в проекте.

Начальник производственного отдела Т.Бойко, выплатив поезду ущерб в 1191 рубль 17 копеек, была переведена в техники… по собственному желанию. Осталась секретарем партийной организации.

Ю.Палийчук – уже снова старший прораб.

Мрачный остов здания маячит у самой дороги. Достраивать его не собираются. Как оказалось, ни к чему. К поселку подходит высоковольтная линия, и расширять электростанцию нет нужды. Все было зазря… Коробку занесло снегом, засыпало и цветы, которые положили там вдовы.

Во все, что происходило в Ногликах, не хотелось верить, факты были какие-то аномальные. Хотелось все время повторять: так не бывает. Рухнуло готовое здание – ЧП. Строили то, что уже было не нужно,- уму непостижимо. Прямых виновников наказали – мягче некуда, а ведь за «случаем» две смерти и 29-летний инвалид. К беде, к пострадавшим семьям отнеслись с равнодушием, которое на грани жестокости. Как все это объяснить? Что случилось здесь с людьми? Именно с людьми, потому что все в конце концов зависело от их поступков, взаимоотношений, совести. Последней каплей, что убивает, выплыл такой случай. Бригада, в которой работали погибшие, под первым впечатлением написала в бухгалтерию заявление: просим с зарплаты каждого удерживать по десять рублей в пользу сирот. На шестерых ребят собирались открыть сберкнижки. Через два месяца заявление забрали, скопившиеся деньги вернули. Передумали.

Не одного ли порядка факты, когда организация, переступив деловую честность, кое-как строит сомнительный объект, набирая очки, и когда бригада в «домашних условиях» трезво подсчитывает сумму, что пойдет в пользу сирот, и растаптывает свое благородство? Масштаб разный, но выходит, что материальные соображения подавили в одном случае служебную порядочность, в другом – человеческие чувства.

Северные Ноглики – не райский уголок. Немалая часть его населения – приезжий люд, который прибыл на остров заработать. Остаются здесь надолго, надбавки связаны со стажем. Но долгие годы становятся периодом временного существования, когда создается база для будущего благополучия. На материке строятся кооперативные квартиры. Дорогие вещи, красивая одежда откладываются до лучших времен. Есть семьи, которые удивляют даже местных, они «живут на ящиках» – не покупают мебель, экономят на питании. На острове надо заработать, чтобы потом пожить – этот принцип не для всех, но он имеет влияние на атмосферу. Строительно-монтажный поезд – тем более подразделение на колесах…

Временная жизнь, на которую иногда уходит полжизни, меняет людей, делает их жестче, скупее, рационалистичнее. В буднях все проходит незаметнее, но именно будни привели к чрезвычайному происшествию на стройке, которое вывернуло характеры наизнанку. Брак на производстве и брак в человеческих отношениях имели одни корни.

«Описать все наши страдания, обиды и боли невозможно,- писали Ольга Щенникова, Светлана Лазарук и Надежда Шагоян в редакцию «Комсомольской правды». – Невозможно примириться с нелепой, а поэтому страшной смертью наших мужей. Невозможно перенести неприязнь окружающих, для которых мы стали чуть ли не врагами».

Врагами – три несчастные семьи?! Сначала думалось, что это уж слишком. Даже равнодушие в такой ситуации и то не укладывалось в рамки. Но – враги?

В строительной организации крепки родственные связи и землячество – многие работники СМП приехали в Ноглики с Украины. Когда началось долгое разбирательство, в коллективе заметнее проявились семейные кланы [3]. Переживающих родственников гораздо больше имела виноватая сторона. «Своих» жалели: мертвых уже не вернуть, зачем же ломать судьбы живым? Вполне естественно, что близкие страдают за близких. Но тогда, когда это делается в домашних условиях.

К новому году все более-менее образовалось. А тут снова… От несчастных семей исходила опасность. «Что же, теперь они меня в тюрьму хотят?» – горько говорил Юрий Палийчук.

После похорон выяснилось, что недавно приехавшие Щенниковы приходятся ему родней. Дальней, но родней. Не случись того, что случилось, возможно, молодые семьи сдружились. Теперь между ними пропасть.

Комсомольская правда, 1987 г., 4.06, № 134 (18934).

[1] Ці Ноглики – мізерне містечко на півночі острова Сахалін, на його східному березі. До Южно-Сахалінська звідти по прямій 360 км.

[2] Все правильно, все за перевіреними в Чорнобилі рецептами робилося…

[3] «Эк куда хватил! В уездном городе измена». Факти, які автор наводить у своїй статті, якраз суперечать ідеї солідарності українців (хоч яка вона мила моєму націоналістичному нутру). Не таке вже колосальне місто Бровари, щоб двоє українців з нього не знали про своє земляцтво, бувши на Сахаліні.