1. Вопрос об основании Киева в русской историографии XVIII – начала XIX в.

Каргер М.К.

Вопрос о том, когда и кем был основан Киев, дебатировался в русской исторической науке с первых дней ее существования. Глубокий интерес к этому вопросу понятен. Проблема возникновения Киева – неотделимая составная часть древнейшей истории Русского государства.

“Предание о трех братьях, Кие, Щеке и Хориве, – писал Д.И.Иловайский, – есть не что иное, как попытка ответить на вопрос: откуда пошло Русское государство” [Д.И.Иловайский. Разыскания о начале Руси. Изд. 2-е, М., 1882-1886, стр. 52 и 65].

Историки XVIII – начала XIX в. в решении этой проблемы могли опираться исключительно на легендарный рассказ о трех братьях – основателях Киева, занесенный в Древнейший летописный свод. На необходимость серьезного отношения к легендарным рассказам русских летописей об основателях городов обращал внимание еще М.В.Ломоносов.

“Владетели и здатели городов в пределах Российских, – писал он почти два века тому назад, – известны по Нестору в Полянах Кий, Щек и Хорив; Славян новгородских по летописцу Славен и Рус. И хотя в оном летописце с начала много есть известий невероятных, однако же его откинуть невозможно” [М.В.Ломоносов. Краткий российский летописец с родословием 1760, § 6]. [с. 63]

Комментирование этого рассказа вело старых историков к весьма несхожим, часто взаимно исключающим выводам.

В.Н.Татищев недоверчиво относился к историческому содержанию легенды о трех братьях.

“Кий, Щек, Хорив и Лыбедь имена не славянские, – писал он, – но сарматские и есть ли оные не вымышлены от званий урочищ, то нужно быть до пришествия в сии места славян, или от рода козаров. Ибо славянские князи никогда от других языков имен не имели, но от своего” [В.Н.Татищев. История российская с самых древнейших времен, кн. II. М., 1773, прим. 18].

Самое имя – Киев или Кивы – он считал сарматским. Комментируя слова летописца “Поляне же жили особно на сих горах но Днепру”, В.Н.Татищев писал: “Не пустые горы, но град Киев разуметь должно, ибо сарматский Киви, славенский камень и горы едино есть” [там же, прим. 12]. Известие летописца об основании города князем Кием В.Н.Татищев считал вымышленным “от незнания сего имени”. Основание города он относил ко времени “до пришествие Христова” [там же].

Кн. М.Щербатов, не соглашаясь с известием летописца в том, что Кий с братьями были славяне, считал их имена персидскими и “арапскими” [Кн. М.Щербатов. История российская от древнейших времен, т. I. СПб., 1794, стр. 116-121]. Полагая, что три брата пришли из страны, в которой “вышеобъявленные языки в употреблении были”, Щербатов считал, что основателями Киева были гунны. По его мнению, гунны, покорив алан, “осталися в земле оных и наконец дошли до места, где ныне Киев. Нашед себе сие место удобно к населению, тут вожди их остановились и вышеозначенные грады построили” [там же, стр. 121].

Против этой теории возражал еще И.М.Болтин, сам склонявшийся к мысли В.Н.Татищева о сарматском происхождении Киева.

“Чтоб гунны на берегах Днепра, где ныне Киев, когда-либо жили, – писал он, – о том ни в какой истории не вспоминается; да и весьма сумнительно, чтоб они местами сими проходили. Жили тут издревле сарматы, и прежде нежели славянами были покорены, построили город Киев, назвав его так по местоположению его, ибо слово Киви на сарматском языке значит горы; да и самый народ в окрестности Киева, на нагорном берегу Днепра живший, назывался по сказанию Стриковского, Киви. Славяня, сармат покорив, между ними поселились и назвали живших на нагорном берегу, в соответствие сарматскому слову Киви, горянами; а жителей луговой стороны полянами. Славяня имели обычай иностранные собственные имена переводить на свой язык, в чем им и Руссы долгое время подражали; таковых пример множество летописи представляют” [И.М.Болтин. Примечания на Историю древния и нынешния России Г.Леклерка, т. I, 1788, стр. 21-22. Против теории об основании Киева гуннами решительно возражал позже и Н.М.Карамзин, остроумно отметивший, что “гунны разрушали города, а не строили их и говорили без сомнения не арабским и не персидским языком” (Н.М.Карамзин История Государства Российского, I, прим. 71)]. [с. 64]

Несколько позже И.М.Болтин изменил свое мнение о происхождении Киева, признав основателями города аваров. Он утверждал, что “Киев” – слово венгерское и значит – “веселый”. Так же толковал Болтин и имена других братьев Кия и его сестры. “Хорив”, по его мнению, – венгерское слово “Горог”, что значит “кривой”, “Щек” (Снег) – “кормило”, а “Лебедь” (Лебеге) – “трепетание”. Итак, Кий, Щек и Хорив и Лебедь были, по Болтину, авары и говорили одним языком с венграми [И.М.Болтин. Критические примечания на первый том Истории кн. Щербатова. СПб., 1793, стр. 141].

И.Рейнегс считал, что Киев основан готами, имя города, обозначающее “место любимое, радостное” он считал финико-арабским [J.Reineggs. Allgemeine historisch-topographische Beschreibung des Kaukasus, v. II. St. Petersburg, 1797, стр. 200].

Г.З.Байер, принимая сказание о трех братьях за историческое, отождествлял Кия с готским королем Книве, воевавшим в Паннонии с римским императором Децием [G.Bayer. Commentarii, III, стр. 434. Об этой теории см.: В.Н.Татищев. История Российская с самых древнейших времен, прим. 19].

Наконец, Г.Ф.Миллер, не находя в византийских летописях никаких известий о походе Кия на Царьград, пытался примирить летописный рассказ с византийскими летописями, считая, что Кий служил в войсках тех гуннов, которые при Феодосии II разоряли империю [Н.М.Карамзин, ук. соч., I, прим. 71].

Все эти представители докарамзинского периода нашей историографии в своих толкованиях летописной легенды, столь не сходных между собой, сходились почти все лишь в одном: они не хотели верить летописному рассказу о том, что Кий с братьями были не гунны и не готы, и не авары, а славяне. Решительно возражал против этих толкований Н.М.Карамзин.

“Не видим мы нужды, – писал он, – отвергать сказание Нестора, который приписывает строение Киева славянским полянам. Имена древние не всегда могут быть изъяснены языком новейшим, из чего не следует, что они произошли от иного языка” [там же].

“Что-нибудь одно, – говорил Н.М.Карамзин, возражая Байеру, – или верить в сем случае Нестору, или не верить; если верить, то Кий был славянский князь, а не готский” [там же].

[Мы не останавливаемся здесь на многочисленных более поздних попытках связать возникновение Киева, при комментировании известия Константина Багрянородного о прозвище Киева – Самбат, с сарматами, скандинавами, готами, венграми, аланами, хазарами и даже литовцами и финнами. См. об этом: Г.Ильинский. Σαμβατάς Константина Багрянородного. – Ювілейний збірник на пошану М.С.Грушевського, II, К., 1928, стр. 166-167; А.И.Лященко. Киев и Σαμβατάς у Константина Багрянородного. – ДАН СССР, 1930, № 4, стр. 66-72]

Возражал Карамзин и против того, что, “оста[с. 65]вив достоверного Нестора”, некоторые историки склонны были больше доверять автору Киевского Синопсиса, выписанного по большей части из польских историков – Длугоша, Стрыйковского и др. [Н.M.Карамзин, ук. соч., I, прим. 71] Стрыйковский, утверждавший, что Киев был основан в 430 г. по Р. X., еще Шлецером был назван за это бессовестным [А.Шлецер. Нестор, т. I. СПб., 1809, стр. 184].

Местное народное предание о Киеве, занесенное в конце XI в. в летописные своды, наряду с церковной легендой о путешествии апостола Андрея, предрекавшей и закреплявшей великое политическое и церковное значение Киева в истории Древнерусского государства, свидетельствовали о том, что в эпоху, когда обе эти легенды были литературно оформлены, Киеву принадлежала виднейшая роль в политической жизни страны.

Но голос народного предания говорил и о большем. Легенда закрепляла мысль о том, что Киев был славным городом задолго до того времени, когда он во второй половине Х в. стал признанной столицей Руси. Может быть, эта мысль и составляет наиболее реальную историческую основу древней народной легенды.

“Предание о Кие, Щеке и Хориве, – писал Д.С.Лихачев, – ярко свидетельствует об интересе русского народа к своей истории еще в дописьменный период. Эта легенда имеет не только узко местный, но и общерусский интерес” [Повесть временных лет, ч. II. Комментарии Д.С.Лихачева. M.-Л., 1950, стр. 220].

Чрезвычайно важно установить, к какому времени относится это народное предание. Армянский историк VIII в. Зеноб Глак рассказывает об основании Куара (Киева) в стране полуни (полян) Куаром, Ментеем и Хереаном [Как установил M.Абегян (История древнеармянской литературы, т. I. Ереван, 1948, стр. 346), компиляция Зеноба Глака была составлена не ранее VIII в. Среди его источников значительное место занимают национально-церковные предания, а также народные сказания]. Решительно отвергая мысль, что русская и армянская легенды восходят к общей основе, возникшей на скифской или доскифской “стадии” обоих народов, как это стремился доказать Н.Я.Марр [Н.Я.Марр. Книжные легенды об основании Куара в Армении и Киева на Руси. – ИРАИМК, т. III, Л., 1927, стр. 256-257], следует думать, что киевская легенда могла проникнуть в Армению через славянские поселения, издавна существовавшие на Северном Кавказе. Если это действительно так, то предание это во всяком случае уже существовало в VIII в. н.э.