3. Остатки других городищ
на территории Киева

Каргер М.К.

В 1870-х годах в связи с чрезвычайно интересными находками нескольких древних погребений на Кирилловской ул. (в усадьбе Марра) привлекли внимание остатки поселения, расположенного на горе над Иорданской церковью. В.Б.Антонович, связывавший это поселение с летописным названием горы Хоревица, считал, что этот район Киева был “в доисторическое время многолюдным и торговым центром”, о чем свидетельствовали найденные здесь клады куфических монет IX-Х вв. и погребения той же поры [В.Б.Антонович. О древнем кладбище у Иорданской церкви в Киеве. – Тр. IV АС в Казани (1877), т. I, Казань, 1884, стр. 42-43]. В докладе об археологических находках и раскопках в Киеве в 1876 г. В.Б.Антонович называл этот район Киева “центром, в котором в древности (в IX-Х вв.) сосредоточивалась торговая деятельность города” [В.Б.Антонович. Археологические находки и раскопки в Киевской губернии в 1876 г. – ЧИОНЛ, кн. I, Киев, 1879, стр. 250-251].

К сожалению, увлеченный кладами и погребениями, открытыми в районе Иорданского кладбища, В.Б.Антонович не уделил ни малейшего внимания городищу, расположенному на горе над Иорданской церковью и кладбищем.

В.В.Хвойка, занимавшийся в 1890-х годах обследованием этой же местности, нашел интересующее нас городище уже разрушающимся и тоже не подверг его серьезному археологическому исследованию. В настоящее время, как показало наше обследование этого района в 1947 г., от городища в результате сильных оползней горы почти ничего не сохранилось. К вопросу о значении этого городища для изучения древнейшей истории Киева мы возвратимся несколько ниже, при изучении могильника, некогда связанного с этим городищем.

Остатки еще одного славянского поселения VIII-Х вв., расположенного на северо-западном склоне горы Киселевки, близ ручья Киянки, впадавшего недалеко от этого места в приток Почайны – речку Глубочицу, были открыты раскопками Киевского исторического музея в 1932 г. и раскопками Института археологии АН УССР в 1940 г. От этого поселения сохранилась, очевидно, лишь незначительная часть; большая часть его была уничтожена, по-видимому в XIV в., выемкой, вырезанной в этом месте для устройства северного въезда [с. 112] в замок, разместившийся на горе. Под более поздними культурными слоями XI-XII вв. раскопками были открыты плохо сохранившиеся остатки двух жилищ с находками, позволившими отнести и жилища и культурный слой вокруг них к IX-Х вв. [Розкопи в Києві на горі Киселівці в 1940 р. – Археологія, I, К., 1947, стр. 145-146]

К числу находок в этом слое относится прежде всего характерная керамика. Это обломки горшков, изготовленных на гончарном круге, с орнаментацией в виде неглубоких борозд, покрывающей почти всю поверхность сосудов. Посуда этого типа хорошо известна в различных курганных могильниках Х в., в том числе и в киевском некрополе. Наряду с посудой этого типа в этом же слое встречались и фрагменты лепной керамики.

По-видимому, к этому же времени нужно отнести значительную часть лепной и гончарной керамики, обнаруженной на Киселевке раскопками Киевского исторического музея в 1932 г., на участке, смежном с раскопом 1940 г. [С.Магура. До питания про стару слов’янську кераміку часів родоплеменного ладу (з приводу розкопів на горі Киселівці в Києві 1932 р.). – НЗІІМК, кн. I, К., 1934, стр. 57-58]

Среди керамики из раскопок 1932 г. преобладают фрагменты лепных сосудов из плохо промешанной глины, довольно плохого обжига; в глиняном тесте большая примесь дресвы и шамота. Черепки имеют черный, темно-серый и иногда кирпично-красный цвет; стенки сосудов, особенно донца их, толсты, причем толщина их часто неравномерна. Для сосудов этой группы характерна орнаментация в виде одной или нескольких параллельных волнистых углубленных линий, исполненных гребенчатым инструментом, иногда чередующихся с прямыми линиями (табл. III).

Среди керамики с Киселевки часты также фрагменты от сосудов типа плоской сковороды с невысоким (порой не более 1 см) бортиком и очень толстым, до 2.5 см, донцем. Эти сосуды, отличающиеся особо грубой выделкой, сделаны из плохо промешанной глины с обильной примесью дресвы и шамота.

Характерной особенностью керамики с Киселевки является также обработка венчиков сосудов ямками, сделанными или концом пальца, или защипом двумя пальцами. Венчики обычно очень мало отогнуты наружу, а порой и совсем вертикальны [там же, стр. 58].

Попытку отнести описанные разновидности керамики с Киселевки к VI-VIII вв. [там же, стр. 54] нужно решительно отклонить, так же как отклонена эта датировка в отношении керамики роменско-боршевского типа. Охарактеризованная керамика с Киселевки наряду с аналогичной керамикой, обнаруженной на ряде городищ конца VIII-Х вв. на правобережье Днепра, является несомненным свидетельством того, что так называемая “роменская культура” отнюдь не является особенностью, присущей лишь Днепровскому левобережью в VIII-Х вв. [с. 113]

Среди других находок на Киселевке заслуживают внимания костяные проколки в виде расколотых костей с заостренным концом, обломок костяного одностороннего гребня, состоящего из пластинок, скрепленных железными гвоздиками и орнаментированных тремя поперечными полосками из нарезных линий. Тут же была найдена плоская расколотая продольно кость с глубокими выемками на концах (один конец был наполовину обломан). Этот предмет мог служить для плетения рыболовных сетей; он найден возле развалин жилища. Из числа металлических предметов следует упомянуть небольшой (15 см в длину) железный топор. Возле печи обнаружен кусок железного шлака с каплей застывшей на нем меди. Две небольшие кучки железного шлака обнаружены в завале печи [Розкопи в Києві на горі Киселівці в 1940 р., стр. 146]. В культурном слое найдено также много кусков древесного угля и большое количество костей животных.

Раскопками 1940 г. были обнаружены остатки двух жилищ; из них одно, расположенное на склоне горы, было тщательно исследовано. Насколько можно судить по весьма краткому описанию жилища в отчете о раскопках, оно сохранилось весьма фрагментарно. Границы его удалось проследить только в западной и северной частях; остальные его части уничтожены оползнем горы, на самом краю которой жилище было обнаружено. Исследователь утверждал, что жилище существовало весьма долгий период, возможно с конца IX в., и было перестроено в Х в. [там же, стр. 145] Именно тогда в нем была сооружена массивная печь, расположенная в северо-западном углу. Свод печи вылеплен из глины с примесью соломы, под был глиняный, хорошо заглажен, внутренность печи докрасна обожжена. За печью обнаружены остатки деревянных балок-подвалин от стен, соединявшихся, как это видно по сохранившимся от них гнездам, под прямым углом. Между задней стенкой печи и стенками жилища была расположена лежанка (1:2 м).

На расстоянии около 2 м на юго-запад от печи сохранились четыре гнезда от деревянных столбов, два из которых имели наклон в 45° к печи. Возле остатков жилища обнаружены следы плетня из тонких прутьев с прослойкой из земли. Возможно, что этот плетень был остатком стенок жилища. Такой же плетень был обнаружен в остатках нижнего, более древнего жилища; часть его заходила под слой глины с печью, выстроенной в Х в. В этом же слое, относящемся к более древней постройке, найдено много рыбьей чешуи, лежавшей широкой полосой [там же].

Для дополнительной характеристики поселения на Киселевке необходимо напомнить, что еще в 1908 г. на Киселевке был обнаружен клад, состоявший из тридцати семи монет херсонесского чекана IX-Х вв., не привлекший в ту пору внимания исследователей Киева [см. стр. 125 настоящего исследования]. Раскопками 1939 г. в верхней части горы [с. 114] (т.е. достаточно далеко от территории раскопок 1940 г.) был найден саманидский диргем 943 г. [Розкопи в Києві на горі Киселівці в 1940 р., стр. 146]

Ни одного погребения IX-Х вв. на Киселевке не найдено. Могильник этого городища был, очевидно, расположен где-нибудь за пределами горы [там же]. Остатки его до сих пор обнаружить не удалось.

Остатки поселения IX-Х вв., обнаруженные в 1940 г. на Киселевке, несмотря на незначительность их, представляют огромный интерес для изучения древнейшей истории Киева. Наряду с городищем того же времени на Андреевской горе, остатки которого детально охарактеризованы выше, и ныне полностью разрушившимся городищем на Щековице, городище, расположенное на неприступной в древности горе Киселевке, являлось одним из трех известных нам поселений VIII-Х вв., лишь к концу этого периода окончательно слившихся в один город. Было бы неверно, соблазнившись совпадением количества городищ, случайно уцелевших на территории Киева, с числом братьев, упомянутых в легенде об основателях города, рассматривать три киевских городища как прямое подтверждение народной легенды, сохраненной летописцем. Однако можно считать бесспорным, что легенда о трех братьях – основателях города отражает реальный исторический факт существования на территории Киева нескольких самостоятельных поселений, лишь позже слившихся в один большой город.

Как свидетельствует начальная история многих древнерусских городов, восстановленная ныне благодаря археологическим исследованиям этих городов, древнейшая история Киева отнюдь не представляла собой исключительного случая. Из нескольких городищ, существовавших в VIII-Х вв., возник, по-видимому, в Х-XI вв. главный город кривичей Смоленск.

Такую же картину представлял, вероятно, и древний Чернигов, на территории которого археологическими исследованиями последних лет установлено наличие нескольких поселений VIII-Х вв. [В.А.Богусевич. Про топографію древнього Чернігова. – Археологія, V, К., 1951, стр. 121] На территории Чернигова сохранилось, кроме того, несколько далеко отстоящих один от другого курганных могильников, связанных когда-то с различными небольшими поселениями.

Изучение исторической топографии древнего Суздаля также привело к выводу о том, что образованию города предшествовало несколько самостоятельных поселений на его будущей территории [А.Д.Варганов. Суздаль. – “Сокровища русского зодчества”, М., 1944, стр. 3].

Группа поселений, расположенных близко одно к другому, находилась на месте древней Твери, причем археологическими исследованиями последних лет было установлено, что жители этих поселений занимались неземледельческими промыслами [П.Н.Третьяков. Восточнославянские племена. – М.-Л., 1948, стр. 159]. [с. 115]

Едва ли можно согласиться с мнением П.Н.Третьякова, утверждавшего, что гнезда селений, существовавшие на месте многих восточнославянских городов, “окружали, несомненно, места древних торжищ” [П.Н.Третьяков, ук.соч., стр. 158]. Это мнение, отражающее в несколько модернизированном виде все ту же “торговую теорию” происхождения древнерусских городов, не находит подтверждения ни в письменных, ни, тем более, в археологических материалах.

Несколько небольших поселений, существовавших в VIII-Х вв. на территории ряда древнерусских городов, в процессе феодализации, особенно усилившемся в Х в., сливались в один крупный город, центром которого становилось одно из наиболее выгодно расположенных и наиболее сильных древних поселений.

Учитывая именно эти археологически установленные факты древнейшей истории Киева, Д.С.Лихачев писал:

“Уместно поставить вопрос: не отражают ли и другие предания (кроме киевского. – М. К.), записанные в летописях о братьях-родоначальниках (Радиме и Вятке, Рюрике, Синеусе и Труворе), легендарного осмысления реального союза или слияния племен в единое государственное целое: союз двух племен мог повести к созданию легенды о том, что родоначальники этих племен были братьями. Перед нами, возможно, исторические предания, обладающие отчетливой политической функцией. Как и во многих других случаях, народное предание не только под пером летописца получает политическое звучание, но обладает им уже с самого начала” [Повесть временных лет, ч. II. Статьи и комментарии Д.С.Лихачева. М.-Л., 1950, стр. 221].