Как там у Самойленко?

О.Игнатьев, М.Одинец. (Спец. корр. «Правды»), Киевская область

Чернобыльская АЭС: хроника событий

Сначала был «фантом». До его «сотворения» в группе Самойленко перебрали десятки вариантов. Обсуждали, прикидывали, спорили до хрипоты. Это понятно: все прекрасно отдавали себе отчет в том, что только полная надежность эксперимента может дать желаемый результат – обеспечить максимальную безопасность людей и выполнить поставленную перед группой задачу. Задачу, от решения которой зависело многое. И настроение всего коллектива станции. И завершение строительства саркофага для реактора. И сроки пуска первого энергоблока.

Пост ГАИ при въезде на Чернобыльскую АЭС.

К этому времени почти всю территорию станции практически очистили от радиации. Почти. Потому что оставался самый загрязненный и самый сложный участок – кровля. Кровля, заваленная раскиданными по ней кусками бетона. Кровля, покрытая слоем опасной пыли. Прежде чем начинать здесь работу, было крайне необходимо выяснить уровень радиации на каждом ее участке, по которому пойдут люди.

Машины не годились для этой цели. Нужен был человек. Первая трудность возникла в подборе кандидата. Идти хотели многие. Требовалось выбрать одного. Первопроходца. Так одному и оказали честь проложить тропу для остальных.

Его готовили и снаряжали все. В первую очередь медики и физики. Обговорили каждую деталь. В подобной операции не могло быть мелочей. Наконец приготовления завершены. Остались считанные минуты до начала эксперимента. Первопроходец к старту готов.

Какую одежду носят люди? Летнюю. Осеннюю. Зимнюю. Мы привыкли видеть пловцов в плавках, гимнастов в трико. Водолазы и космонавты надевают скафандры. У тех, кто опускается в глубины океана или выходит в открытый космос, – своя, не похожая на другие экипировка. Одежду, в которую был облачен первоароходец, еще никто и, надо надеяться, никогда в будущем не наденет на Земле.

Выносливый, физически сильный человек, он стоял рядом с товарищами, закованный в тяжеленную броню, обвешанную всевозможными хитроумными датчиками.

– Смотрите, смотрите, – воскликнул кто-то, – это же настоящий… – и запнулся, подбирая подходящее сравнение. – Это настоящий фантом!

«Фантом» сделал первый шаг. За ним – второй. И пошел. Навстречу разгадке неизведанного. Навстречу невидимой, но известной опасности. Потому что это было необходимо для Дела. Для общего Дела.

Он прошел весь намеченный путь.

Чуткие приборы фиксировали каждый его шаг, каждое его движение. И вырисовывалась четкая картина: как должны поступать те, кто пойдет по стопам «фантома».

Он прошел весь путь и вернулся к друзьям.

Теперь можно было начинать выполнять сложное задание по очистке кровли. Задание очень и очень непростое. «Самый трудный участок сейчас – у Самойленко». Эту фразу мы слышали неоднократно в последние дни перед возведением над саркофагом купола из стали и бетона.

«Штаб» группы, которой руководит заместитель главного инженера Чернобыльской АЭС Юрий Николаевич Самойленко, находился в маленькой комнате на третьем этаже административного здания станции. Мы пришли, когда здесь, видимо, закончилась очередная оперативная летучка: в десятиметровой комнатушке было человек восемь, на столе лежали листы с набросками каких-то графиков и чертежей.

Юрий Николаевич – молодой, круглолицый, крепко сбитый мужчина среднего роста – представил нам своих ближайших помощников: Виктора Васильевича Голубева и Николая Дмитриевича Тараканова. Услышав просьбу рассказать, как проходила работа группы, Самойленко попросил нас подойти к висевшему около двери плану территории четвертого блока и прилегающей к ней местности.

Баржи с песком у причала Припяти.

Все стены штаба увешаны схемами, фотографиями отдельных участков четвертого энергоблока, но этот большой лист ватмана был похож на план проведения боевых операций по уничтожению противника. Противника невидимого, коварного, чрезвычайно опасного. Имя его – радиация. На плане – разноцветные флажки. Крупные прикреплены в местах наибольшего скопления источников загрязнения, более мелкие показывают участки, где имеются единичные источники, на уровень полей, на направление разброса. Но больше всего на плане – прикрепленных булавками квадратиков белой бумаги с лаконичными надписями: «Прапорщик Н.Ерохин», «Ст.лейт.Н.Саенко», «Ст.лейт.А.Сущенко»… Это означает, что на данном участке опаснейшая работа завершена. Завершена благодаря мужеству личного состава групп, которые возглавлялись командирами, чьи фамилии указаны на квадратиках.

В правом верхнем углу плана целое скопище всевозможных флажков разных размеров. Еще несколько дней назад ими обозначались зараженные места, а после завершения дезактивации их снимали и накалывали в этот угол плана. Значит, опасность ликвидирована. Значит, «противник» уничтожен.

Просим Юрия Николаевича рассказать, как проходила эта работа. «Мы, – отвечает Самойленко, – должны были очистить тысячу пятьсот квадратных метров кровли. На крыше, как вы знаете, лежали обломки конструкций. К тому же во время пожара битум на кровле расплавился, а когда остыл, то в нем осталось множество радиоактивных осколков. Эту смесь требовалось сдирать с крыши, а чтобы сбросить вниз, пришлось соорудить проем в стене. Последнее осуществить оказалось довольно трудно. Сначала мы задумали образовать проем с помощью отбойных молотков [1], но потом от такой идеи пришлось отказаться. Тогда решили прибегнуть к помощи взрыва.

Сделали расчеты, провели серию испытаний и пришли к единодушному выводу – взрывать можно. Пошел к руководству, выложил все наши доводы, а мне в ответ: «Ищите другие варианты. Взрывы в этой зоне блока исключены». Что делать? Ведь каждые сутки затягивания процесса очистки кровли задерживают на двадцать четыре часа ход других работ. Дал команду прикреплять взрывчатку и снова отправился к начальству. Говорю: «Взрывчатка заложена. Разрешите произвести взрыв». А мне повторяют тот же ответ. Вернулся к ребятам, а те уже присоединили провода к взрывателям, к подрывной машинке. Только повернуть выключатель… Ничего не оставалось делать, как опять идти по протоптанной дорожке с набившей оскомину фразой: «Разрешите произвести взрыв». К счастью, на этот раз реакция была иной: мне сказали, что никакого письменного разрешения не последует, но и чинить препятствий никто не станет [2].

Соблюдая все правила безопасности, завершили операцию. Прогремел взрыв, и, когда осела пыль, увидели столь нужный нам проем.

Для удаления с кровли радиоактивных осколков, пыли и прочего зараженного мусора применение одних роботов не могло принести полного эффекта. При создавшейся ситуации без человеческого вмешательства выполнить задуманное не представлялось возможным. Но эта работа для людей сопряжена со значительным риском.

– Мы, – рассказывает Николай Дмитриевич Тараканов, – опять обратились к товарищам, которые вошли в созданные группы по дезактиваций кровли, с просьбой, чтобы они сами решили, кто из них добровольно согласится идти на такое задание. И в этом случае желающих оказалось в пять раз больше, чем требовалось для его выполнения!

– Вы, пожалуйста, запишите, – обращается к нам Самойленко, – что самое главное в подготовке и проведении подобных операций – организационный фактор. Требуется очень жесткий контроль над скрупулезным выполнением всех разработанных нами деталей операции. В первую очередь мы тщательнейшим образом позаботились о безопасности тех, кто выходил на кровлю. Во-вторых, накануне решительного наступления на скопления источников радиации были проведены эксперименты, позволившие определить, каким образом безопаснее всего можно было бы добраться в минимально сжатый срок к наиболее опасным осколкам. Предварительно даже был отхронометрирован и выверен каждый шаг, который предстояло сделать человеку, работавшему в секторе. Причем пребывание в самой опасной зоне длилось считанные секунды. За действиями работавших на кровле велось постоянное наблюдение по телевизионной системе. Главная задача заключалась в освобождении кровли от крупных обломков. На открытых участках очисткой занимались тракторы-роботы. Когда появилась необходимость в перестановке механизмов, то подключали к работе краны и даже вертолеты.

– Вы знаете, – вступает в разговор Виктор Васильевич Голубев, – эту операцию координирует, можно сказать, целый научный центр. В единый кулак объединены усилия разных специалистов-знатоков своего дела. Совместно мы установили жесткий контроль за проведением работ на кровле.

Перед вашим уходом в комнату вошел один из сотрудников группы и, вынув два флажка, прикрепил их в верхнем правом углу плана. Еще два участка зараженных зон были освобождены от источников радиации.

Нам хотелось поподробнее расспросить Самойленко о его жизни, о его друзьях, о планах на будущее. Но для подобного интервью время, прямо признаем, было неподходящим: мы появились в самую горячую для его группы пору. Лишь покинув «штаб» Самойленко, мы узнали у его коллеги, сопровождавшего нас, что Юрий Николаевич – коммунист, в прошлом окончил Челябинский политехнический институт, а на ликвидации аварии четвертого энергоблока работает с мая.

Покидая в тот день территорию АЭС и направляясь в Чернобыль, водитель корпункта «Правды» Борис Харитонович, как обычно, остановил машину у первого контрольно-пропускного пункта для ставшей уже рутинной проверки на радиацию. Молоденький дозиметрист, дав «добро» на проезд, спросил как бы невзначай: «Как там у Самойленко?»

«Работают по графику!» – ответили мы.

…А первым был «фантом».

Впрочем, почему «фантом»? Мы должны гордиться такими людьми. Он живет и работает в Ленинграде. Запомните его имя: подполковник медицинской службы Салеев Александр Алексеевич.

Фото А.Назаренко

Правда, 1986 г., 2.10, № 275 (24897)

[1] Ось приклад найновішої і найсучаснішої техніки, яку вживали ліквідатори.

[2] А в разі чого можна було б і судити цього шкідника за самочинні дії, як судили Брюханова та Фоміна.

Додатково про ці роботи в статті М.Тараканова «Секунды подвига» під 9.12.1986 р.