Подвиг и разгильдяйство
М.Крюков. (Корр.«Правды»). г.Ростов-на-Дону.
Корреспондент «Правды» размышляет над откликами читателей / [І тут, і всюди – скрізь погано]
После опубликования в «Правде» корреспонденции «Секунды на подвиг» (22 августа 1986 года) в ростовский корпункт газеты пришло много откликов.
Несчастье случилось в середине июня прошлого года. На станции Тимашевская Краснодарского края в локомотив пассажирского поезда № 14 «Тбилиси – Москва» поднялась новая смена – машинист В.Балашов и его помощник И.Севастьянов. Поезд продолжал путь. Беда подстерегала на 1418-м километре, на переезде недалеко от села Орловка Азовского района Ростовской области. Красные мигающие огни автоматической сигнализации не остановили тракториста Е.Левченко. Только въехав на переезд, он увидел быстро приближающийся поезд. Потом водитель скажет следователю: «Испугался. Единственное желание – успеть проскочить. Включил третью скорость, дал газ. Успел проскочить только трактор. Прицеп остался на рельсах».
Прицеп был многотонный, длиной более пяти метров. Страшный удар, словно картон смял кабину электровоза. «Раздался звук, похожий на взрыв», – скажет позже один из свидетелей. «Свободного пространства в кабине почти не осталось», – зафиксирует милицейский протокол. И.Севастьянов погиб, В.Балашова в тяжелом состоянии доставили и участковую больницу села Александровка. Машинисты до конца выполнили свой долг. Поезд шел со скоростью более 70 километров в час. Им удалось несколько «погасить» ее, благодаря этому, как потом напишут сами пассажиры, не во всех вагонах ощутили удар.
В день публикации корреспонденции в корпункте раздались телефонные звонки. Спрашивали подробности, выражали сочувствие семье Севастьянова, предлагали свою помощь.
Потом пошли письма. Из поселка Малая Дубна Орехово-Зуевского района Московской области отозвалась З.Симакова. Зинаида Ивановна была свидетельницей аварии. «Владимир Михайлович Балашов, дорогой человек для меня и других пассажиров, – пишет она. – Всегда, пока жива, буду помнить погибшего Ивана Севастьянова. Этого забыть нельзя. Готова помочь, чем смогу. Мне сорок семь лет, мать двоих детей, есть два внука, работаю на железной дороге».
Во многих письмах добрые слова о врачах. Ленинградец С.Пасечник пишет: «У Балашова, как видно из статьи, травмы были несовместимые с жизнью. От первой помощи многое зависело. Как похвально, что действия молодого врача были безупречными, профессионально точными. И где? В глубинке, как мы говорим, в участковой больнице. Я выражаю доктору Назарову и другим врачам, кто спасал Балашова, свою искреннюю признательность».
Слов нет, от профессионального умения врача, первым увидевшего покалеченного Балашова, зависело многое. «Назаров оказался на высоте» – эти слова довелось слышать и от коллег молодого медика. На помощь ему поспешили тогда врачи ростовской железнодорожной больницы. Потом Балашова перевезли в железнодорожную больницу в Батайск. Начальник врачебно-санитарной службы управления Северо-Кавказской железной дороги В.Фисенко всегда был в курсе дел. Мы не раз говорили с ним по телефону. И только через два месяца после аварии стало возможным поговорить с самим Балашовым. Он был еще на больничной койке.
Есть и другая тема разговора, который ведут наши читатели. И.Шершнев из Латвии пишет: «Мне 59 лет, из них 33 года за рулем автомобиля. Работаю в Валмиерском автокомбинате № 12. И считаю, что никакого снисхождения к таким водителям, как Левченко, быть не должно. Из-за них гибнут люди. Причина многих аварий – безответственность, полное отсутствие дисциплины, привычка работать на «авось». Расскажите, какое решение примет суд. Как реагировал на происшествие коллектив, в котором работал Левченко». «Нужно каждый раз анализировать причины подобных трагедий, принимать строгие меры, иначе порядка не наведем. Разгильдяйства и бесшабашности повсеместно еще много [1]», – пишет из Новосибирска педагог С.Певнев.
Вы правы, Сергей Николаевич. Идет процесс обновления в нашем обществе. Нельзя уставать говорить о причинах, почему так буйно разрослась у нас горькая трава безответственности и расхлябанности. Где искать корни? Вот и в этом случае. Не стало молодого пария. Не слышать ему больше смеха дочери, не чувствовать радостей работы. Покалечен другой и чудом остался жив. «Могло быть хуже, – пишет свердловчанин железнодорожник Н.Понимаш. – Повезло, что сорвало прицеп и трактор остался на месте. А не случись этого? Локомотив мог сойти с рельсов, увлечь за собой вагоны с людьми. Последствия могли быть еще ужаснее. Скольких бы недосчитались?»
Ну, а что говорит тот, по вине которого грянула беда? Вину он свою признал – куда деваться. Следователю сказал: «Подъезжаю к переезду, смотрю: горит красный свет – мигалка. Проезд запрещен. Но я продолжаю ехать. Перед этим только что через переезд прошел грузовой состав в сторону Староминской. А так как он уже прошел через переезд, то я полагал, что сейчас и красный свет погаснет. Про встречный поезд я даже как-то и не подумал и потому даже не смотрел в ту сторону» [2].
Что тут поражает? Чудовищное несоответствие между такими «будничными» «не подумал», «не посмотрел» и тем, что случилось, – аварией, гибелью человека. А ведь это так просто было: и подумать, и посмотреть. Так необходимо и обязательно.
Это в конце концов оговорено в правилах, которым водитель должен был неукоснительно следовать. Что же в нем не сработало? То, что обычно срабатывает у человека, привыкшего к дисциплине и порядку. Автоматически. Этого у Левченко не было. Как часто не было и порядка вокруг. Все недосуг оглянуться, осмотреться, спросить с себя: «А правильно ли живу?» Но не спрашивает сам, не спрашивают другие. Как шло, так и ехало – нередко как-нибудь, абы как. Откуда тут появиться привычке к порядку, как всосаться ей в кровь, в повседневный быт, когда берет верх «и так сойдет»? Не сходит! Сколько раз мы на этом обжигались.
Беду в тот день мог сотворить не только Левченко. Об этом почему-то промолчали на двух рабочих собраниях – объединения «Азовагропромхимия» и механизированного отряда. Когда Левченко двинулся на красный свет через переезд, ему навстречу с другой стороны «проскакивал» на тракторе Е.Жовницкий. Следователь его позже по этому поводу спросит: «Вы согласны с тем, что сами тоже нарушили правила движения, поехав через переезд на красный сигнал светофора?». Что ответишь? – «Согласен». И вот этот Жовницкий на обоих собраниях выступал первым: «Авария произошла на моих глазах», а дальше шли слова, осуждающие Левченко. И ни слова о том, что и по его вине она могла произойти.
На суде выяснилось, что на одном собрании был выдвинут общественный защитник, на другом – общественный обвинитель. Причем один и тот же человек – звеньевой Н.Трегуб.
Единственное, что оставалось суду, – «перевести» Трегуба в свидетели. К слову сказать, и на том, и на другом собрании председательствовал один и тот же работник. Вот и судите теперь, насколько ответственно отнеслись там к тому, что произошло. Формализм, пресловутое «с кем не бывает» не будят в людях настоящей тревоги, не заставляют критически оценивать поступки, наоборот, притупляют у людей чувство ответственности.
Те, кто вел расследование уголовного дела, были дотошны и добросовестны. Старший следователь отдела внутренних дел станции Батайск В.Губанов терпеливо выяснял все детали происшествия. Направил подробное представление в объединение. Поставил в известность автоинспекцию о поведении Жовницкого. В свою очередь частное определение вынес народный суд. Все это так. Но, думается, этого мало. Мало, пока нет в подобных делах боли и тревоги трудовых коллективов, главных обвинителей и защитников. При всем уважении к закону. Порядок вокруг нас во многом зависит от порядка внутри нас. В письмах читателей часто звучит эта мысль.
Одно письмо из папки лежит у меня особняком, оно даст повод по-другому повернуть тему нашего разговора. Пишет З.Бобров из села Турово Серпуховского района Московской области. «Вместе со всеми я благодарю В.Балашова, низко кланяюсь памяти Ивана Севастьянова. Слава таким замечательным людям. Однако меня не покидает вопрос: почему машинисты не позаботились о собственном спасении? Ведь если даже думают: «А вдруг автомат не сработает», то и тогда можно было бы выскочить за спасительную дверь и уже оттуда проследить за действием автомата. Чтобы в случае его отказа – только тогда – уже броситься обратно и провести ручное торможение.
На это, броситься обратно, хватит и доли мгновения. «Не мог, я машинист», – сказал Балашов. Громко, героично, но отсутствует логика. Может быть, люди в таких случаях боятся последующих обвинений в случае аварии и надеются доказать свою правоту? Не пришло ли время пересмотреть нам наши установки по вопросам пропаганды и воспитания в духе «героизм – любой ценой?»
Что ответить на это?
Были секунды на то, чтобы выскочить в дверь. Но не выскочили. И как следствие логики, той, о которой говорит Бобров, действительно, ее нет. Есть другая – до конца выполнить долг. Решение приходит в одночасье, в мгновение. Как итог всей прожитой жизни, всего, что откладывалось на сердце и совести. Откладывается же у людей разное и по-разному. Потому есть трусы и есть герои. Хотя им одинаково страшно, хотя и те и другие хотят жить. Была трагедия Чернобыля, но живет и подниг Чернобыля. Случилось несчастье у Новороссийска, но мы знаем и о мужестве его. И то, что случилось на 1418-м километре, – это тоже маленький Чернобыль. И то, что случается, к нашей беде, из-за чьей-то безответственности, халатности и разгильдяйства,- всё это те же небольшие Чернобыли. И каждый раз находятся те, кто нас прикрывает, как прикрыли собой горящее пекло реактора молодые пожарники Чернобыля, словно Матросов своим телом амбразуру. По какой логике они действовали? Да, есть горькая истина в том, что каждый подвиг – результат чьей-то халатности. Так и нужно делать всё, чтобы в нашем общем доме было больше порядка. О чем мы все так ратуем в нынешнее непростое время перемен. И в этой борьбе по-прежнему будут в цене человеческая совесть и мужество, всегда будем отдавать должное «безумству храбрых» – самому высоком взлету человеческого духа.
Теперь о последних новостях из Тимашевска. Дом, который начал строить Иван Севастьянов, достроили его товарищи. Семье помогли материально. Пришло в редакцию письмо из Министерства путей сообщения. Начальник Главного управления локомотивного хозяйства П.Кельперис сообщил, что корреспонденция «Секунды на подвиг» обсуждена на рабочих собраниях многих локомотивных бригад. Подвиг машиниста В.Балашова и его помощника Ивана Севастьянова «воспринят ими как образец выполнения служебного и человеческого долга». Далее начальник главка сообщает, что Балашов и Севастьянов (посмертно) награждены знаками «Почетный железнодорожник».
Недавно начальник Северо-Кавказской железной дороги Ф.Котляренко вручил награду Балашову уже в Тимашевске. Награда Ивана будет храниться в его семье. Только что я получил письмо от Владимира Михайловича и его жены Светланы Степановны. «Нам люди очень помогли, огромное всем спасибо, – пишут они. – Пусть приезжают к нам, будем всем рады. Многих мы считаем теперь родными. У нас большая квартира, приусадебный участок. Места хватит».
Судя по письму, Владимир Михайлович не падает духом. Пока еще лечится, ходит на процедуры. Очень надеется, что вернется к работе. Пожелаем ему, дорогие читатели, удачи.
Правда, 1987 г., 17.01, № 17 (25004).
[1] Більше ста мільйонів душ вигубили комуністи за час свого панування, а цієї погані все ще доволі. Ну як тому зарадити ?
[2] Це зараз у Києві водії мерседесів, як побачать світлофор, так і кажуть: «О, для нас зелений горить». А тоді незважання на світлофор ще викликало здивування.