Развалины храма в Кияновском переулке

Каргер М.К.

1. Раскопки кладоискателей

Недалеко от развалин храма, раскопанных в 1947 г. в усадьбе Художественного института, в 1880-х годах были обнаружены руины еще одного древнего храма, к сожалению, тогда же варварски разрушенные и почти не привлекшие к себе внимания представителей археологической науки.

Еще в конце 70-х годов XIX в. в усадьбе мещанки Е.Чеботаревской, расположенной на углу Вознесенского спуска и Кияновского переулка, при земляных работах для постройки дома на глубине около 70 см рабочие натолкнулись на груду обломков кирпичей и тесаные плиты белого камня и шифера. Там же попадались треугольные и квадратные плитки, покрытые с одной стороны поливой красного, зеленого, синего и желтого цветов; некоторые из найденных плиток были покрыты разноцветными разводами. В том же слое находили человеческие кости (погребения?).

Древние строительные материалы были использованы для кладки фундаментов строящегося дома, шиферные плиты были уложены в основание печей. Площадь усадьбы, возвышающаяся над уровнем Вознесенского спуска на 1 м, а над уровнем Кияновского переулка более чем на 2 м, была выровнена, и обнаруженные древние фундаменты, неразрушенные постройкой, были вновь погребены под слоем земли [Древнее здание в усадьбе г. Чеботаревской. «Киевлянин», 1887, 21 VI]. [с. 402]

В январе 1887 г. в усадьбе Чеботаревской были начаты новые земляные работы с целью выравнивания площади усадьбы с площадью Кияновского переулка.

По сообщению корреспондента киевской газеты, уже в самом начале работ в части усадьбы, прилегающей к переулку, была открыта

«вертикально стоящая в земле массивная стена из больших глыб булыжника и огромных, твердых, почти квадратной формы кирпичей. Этот прочный материал был крепко связан цементом, состоящим из извести и толченого кирпича» [там же].

Прекратив дальнейшие работы, Е.Чеботаревская известила о находке В.Б.Антоновича, который, осмотрев руины древнего здания, в письме к Н.П.Кондакову (от 21 февраля 1887 г.) сообщал об открытии в усадьбе Е.Чеботаревской следующее:

«В одной из трущоб Киева (на углу спусков Вознесенского и Кияновского на Кудрявце) домовладелица Чеботаревская, планируя свое место, наткнулась на фундамент какого-то здания – я осмотрел эту находку и думаю, что она представляет значительный интерес: фундамент (?! – М.К.) в сажень вышиной сложен из валунов, соединенных характерным, совершенно отвердевшим цементом из извести с примесью толченого кирпича и щебня; во всей усадьбе г.Чеботаревской находят, по словам хозяйки … квадратные кирпичи и шиферные плиты и их обломки» [Архив ИА АН СССР, фонд АК, д. 13/1887 г., л. 2-2 об.].

Е.Чеботаревская изъявила готовность предоставить Археологической комиссии право произвести раскопки в ее усадьбе, с тем, чтобы раскопки велись за счет комиссии, чтобы вынутая при этом земля была увезена с ее усадьбы в близлежащий овраг, чтобы камень, если стена будет разобрана, остался ее собственностью и чтобы за все золотые и серебряные вещи, которые могут быть найдены, комиссия уплатила ей стоимость их [там же, л. 3].

Археологическая комиссия отношением от 4 марта 1887 г. предложила В.Б.Антоновичу взять на себя раскопки в усадьбе Е.Чеботаревской [там же, л. 3 об.]. В.Б.Антонович, изъявив первоначально согласие на это предложение, предполагал приступить к работе 13 апреля, но несколько позже отказался от участия в этих раскопках, ссылаясь на необходимость отъезда из Киева.

28 апреля того же года комиссия известила Е.Чеботаревскую о невозможности немедленно приступить к раскопкам ввиду отъезда В.Б.Антоновича из Киева и отъезда за границу Н.П.Кондакова. Комиссия просила Е.Чеботаревскую повременить с раскопками до приезда в Киев председателя комиссии А.А.Бобринского, предполагавшегося в июне того же года [там же, л. 18].

4 июня 1887 г. А.А.Бобринский письмом из Смелы уведомил Е.Чеботаревскую о том, что в связи с отъездом в Севастополь он также не сможет заняться [с. 403] раскопками и обещал по возвращении из поездки решить вопрос о дальнейших работах на ее усадьбе [там же, л. 46 об].

Е.Чеботаревская решила действовать самостоятельно. Войдя в соглашение с киевским купцом В.Розмитальским, она разрешила последнему произвести «раскопки» за свой счет, с условием раздела всего найденного пополам.

«Верить не хочется, – писал накануне этих «раскопок» корреспондент «Киевлянина», – что в университетском городе, имеющем археологическое и историческое общества, серьезные археологические раскопки будут производиться какой-то компанией, ничего общего с археологией не имеющей» [Раскопки в Кияновском переулке. «Киевлянин», 1887, 15 VIII].

17 августа 1887 г. В.Розмитальский в сообществе с Ф.Свиридовским и Торчинским приступил к работе. Розмитальский уверял, что у него имеются описания зарытых в той местности сокровищ, которые он сохраняет в «тайне» [Архив ИА АН СССР, фонд АК, д. 13/1887 г., л. 33-33 об.].

Купец В.Розмитальский и его сообщники проводили «раскопки» не впервые. В 1878 г. эта же компания хищников-кладоискателей разрыла «с разрешения начальства» и в значительной мере погубила развалины известного храма на Вознесенском спуске, раскопанного впоследствии П.А.Лашкаревым, а в 1947 г. вновь Киевской археологической экспедицией АН СССР и АН УССР под руководством автора настоящих строк. Не найдя «клада» на Вознесенском спуске, хищники перенесли свои поиски «сокровищ» в усадьбу Чеботаревской.

По легендарному рассказу, которым руководствовались кладоискатели в своих поисках, «несметный клад» зарыт под древним зданием в усадьбе Чеботаревской по одному варианту каким-то лицом, жившим в эпоху татарского нашествия, по другому – Мазепой. Кладоискатели уверяли, что они располагают «древним документом», удостоверяющим, что на месте усадьбы Чеботаревской стояла когда-то часовня, в которой и был зарыт клад. В «документе» указано семь «примет», по которым можно найти клад. Две из них, по словам кладоискателей, уже найдены, остается найти еще пять, а затем и самый клад [Компания кладоискателей. «Киевлянин», 1887, 19 VIII].

Благодаря довольно обстоятельному описанию «раскопок», произведенных 17-19 августа 1887 г. в усадьбе Чеботаревской, опубликованному неизвестным, но, к счастью, достаточно квалифицированным корреспондентом «Киевлянина», мы имеем возможность до некоторой степени представить общий характер руин одного из древнейших храмов, обнаруженных в Кияновском переулке.

Работы проводились десятью рабочими-землекопами под наблюдением трех упомянутых кладоискателей и самой Чеботаревской. Уже в первые два дня кладоискатели успели обнаружить часть фундамента здания, на протяжении около 13 м.

«Одна из массивных стен, – сообщал корреспондент, – тянется от северо-востока на юго-запад; стена эта заканчивается кирпичным столбом, который сохранился всего на высоту около полуаршина над уровнем пола. На северо-восточной стороне столба сохранился слой штукатурки со следами [с. 404] красной краски. Уровень пола здания прекрасно может быть определен, так как часть самою пола сохранилась в своем естественном положении» [там же].

Пол, судя по описанию, состоял из квадратной формы кирпичных плиток (13.5:13.5 см), покрытых разноцветной поливой.

Кладоискатели огромным буром пробивали свои шурфы, разрушая плиточный настил пола в надежде в подполье найти скрытые сокровища, однако ничего, кроме человеческих скелетов, отдельных костей и черепков, под полом обнаружить не удавалось. Вокруг стен церкви рылись глубокие рвы, достигавшие самой подошвы фундаментов [там же].

У внутренней стороны стены, тянущейся с северо-востока на юго-запад, была обнаружена «деревянная сгнившая гробница, установленная ниже уровня церковного пола. В гробнице лежал хорошо сохранившийся скелет» [Поиски клада. «Киевлянин», 1887, 20 VIII].

На третий день «раскопок», по словам корреспондента, можно было явственно определить уже три крестообразных столба храма. Столбы сложены из тонкого кирпича; расстояние от северного столба до восточного около 2 м, южный столб стоит очень близко к северному, на расстоянии около 1 м. По словам корреспондента, северный и восточный столбы «ниже уровня пола связываются каменной стеной (ленточный фундамент! – М.К.)». Судя по описанию, «стены» (т. е. фундамента). которая связывала южный и северный столбы, не было обнаружено, хотя промежуток между столбами был разрыт до самого низа столбов [там же]. 20 августа «раскопки» в усадьбе Е.Чеботаревской прекратились вследствие каких-то «недоразумений», возникших между кладоискателями. Утром 21 августа место «раскопок» уже охранял городовой, а вскоре кладоискатели вынуждены были зарыть вырытые ими ямы [Раскопки в усадьбе г.Чеботаревской. «Киевлянин», 1887, 21 VIII; Поиски клада. Там же, 25 VIII].

Однако Е.Чеботаревская не оставила мысли о «раскопках» на своем дворе, тем более, что кое-какие находки, по-видимому оставшиеся неизвестными для корреспондентов газет, все же попали ей в руки.

28 декабря того же года Е.Чеботаревская вновь обратилась в Археологическую комиссию с предложением произвести раскопки на прежде предложенных ею условиях. В письме она сообщала: «При производстве земляных работ около моего дома в моей усадьбе в прошлое лето открыты новые следы остатков древнего фундамента, а также найдено много мелких древних вещей» [Архив ИА АН СССР, фонд АК, д. 13/1887 г., л. 45-45 об.].

26 февраля 1888 г. Археологическая комиссия получила новое письмо от Е.Чеботаревской (ныне Кривицкой), которым она напоминала о том, что ни обещанного письмом (А.А.Бобринского) свидания, ни уведомления о дальней[с. 405]ших намерениях комиссии она не имела, а потому и просит поставить ее в известность, должна ли она и ныне ожидать работ по раскопке от Археологической комиссии, и если должна, то когда именно эти работы будут начаты, или же комиссия отрешилась от намерения произвести раскопки в ее усадьбе. При этом она подчеркивала неотложность решения комиссии ввиду предположенной ею на будущее лето постройки дома на месте раскопок, для чего усадьба должна быть заблаговременно срыта [там же, лл. 46 об.-47].

29 февраля того же года Археологическая комиссия уведомила Чеботаревскую о том, что «в ближайшем будущем комиссия не имеет возможности командировать кого-либо от себя для наблюдения за производимыми в усадьбе раскопками» и потому, не желая стеснять домовладелицу в дальнейшем производстве их, обратилась к Чеботаревской с просьбой «при находке каких-либо древностей представлять их на рассмотрение проф. В.Б.Антоновичу» [там же, л. 44-44 об.].

Этой бюрократической отпиской Археологическая комиссия, не проявившая ни малейшего интереса к прекрасно, судя по приведенным описаниям, сохранившимся руинам одного из древнейших храмов Киева, санкционировала окончательное разрушение драгоценного памятника киевского зодчества.

25 мая того же года комиссия получила письмо от И.Г.Кривицкого, сообщавшего о том, что он, имея полную доверенность на управление имуществом Чеботаревской-Кривицкой, нашел между ее документами переписку комиссии, из которой видно, что комиссия не имеет возможности командировать кого-либо для наблюдения за производством раскопок в усадьбе бывш. Чеботаревской, ввиду чего он – Кривицкий – имел личные переговоры с В.Б.Антоновичем, который изъявил согласие принять на себя труд начать раскопки, если со стороны комиссии последует на это разрешение. Кривицкий просил уведомить его о решении комиссии [там же, л. 48]. На этом переписка о раскопках в усадьбе Чеботаревской-Кривицкой обрывается, и дальнейшая судьба замечательных открытий, сделанных в этой усадьбе, остается невыясненной.

2. Архитектурный облик и дата памятника

В настоящее время усадьба на углу Вознесенского спуска и Кияновского переулка тесно застроена жилыми домами и хозяйственными постройками. Возможность каких-либо археологических исследований на небольшой площади двора почти исключена.

Открытые хищническими раскопками развалины древней постройки, судя по приведенным выше отрывочным данным, представляли руины одного из древнейших храмов Киева. О дате этого памятника можно судить на основании описания техники кладки стен, состоявших «из больших глыб булыжника и огромных, почти квадратной формы кирпичей на растворе извести с примесью [с. 406] толченого кирпича». Кладка из чередующихся рядов кирпича и камня («opus mixtum») позволяет датировать руины храма на Кияновском переулке не позже конца XI в. Наличие в здании ленточных фундаментов подтверждает раннюю дату постройки. Об этом же свидетельствуют размеры кирпича, употребленного в кладке стен, и широкое применение шиферных плит, размеры и особенно небольшая толщина керамических поливных плиток пола.

Недостаточность описания открытых частей здания не позволяет даже приблизительно восстановить его план. Три кресчатых столба, открытых «раскопками» в средней части здания, названных в описании «северным», «восточным» и «южным», не позволяют решить вопрос о том, было ли здание четырехстолпным, или шестистолпным. Расстояние между «северным» и «южным» столбами около 1 м (0.9 м) не только не может быть шириной среднего нефа храма, но и вообще невероятно. Расстояние (около 2 м) между «северным» и «восточным» столбами, связанными ленточным фундаментом, т. е. находящимися на одной оси, может быть, свидетельствует о ширине прохода из средней апсиды в северную.

Храм был расписан фресками, полы его богато декорированы майоликовыми плитками.