Развалины храма в бывш. митрополичьей усадьбе

Каргер М.К.

(ныне Софийский архитектурно-исторический заповедник)

1. Раскопки Д.В.Милеева (1909—1910 гг.)

В 1909-1910 гг. при постройке большого дома в саду Митрополичьей усадьбы (на углу Георгиевского пер. и Стрелецкой ул.) вновь натолкнулись на развалины древнего храма, обнаруженные впервые еще в 1731 г. при постройке монастырских стен. Земляные работы на строительстве дома велись под контролем Археологической комиссии, при непосредственном научном наблюдении Д.В.Милеева. Помимо наблюдений за ходом земляных работ в больших котлованах строительства дома и служебных построек, Д.В.Милеев произвел систематические раскопки на примыкающем участке, где и были открыты полностью развалины большого храма. К сожалению, отчетные материалы и этих раскопок пропали почти полностью. В архиве бывш. Археологической комиссии удалось разыскать лишь несколько коробок депаспортизированных негативов и генеральный план раскопок с нанесением всех открытых памятников (рис. 85) [Архив ИА АН СССР, фонд АК. План был опубликован Д.В.Милеевым в «Трудах IV съезда русских зодчих в СПб.» (СПб., 1911, стр. 117)].

Результаты раскопок в саду Митрополичьей усадьбы были весьма кратко охарактеризованы в докладе Д.В.Милеева, прочитанном в 1911 г. на IV съезде русских зодчих [Д.В.Милеев. Вновь открытая церковь XI в. в Киеве и положение исследований в связи с новыми застройками города. Труды IV съезда русских зодчих в СПб. (1911), СПб., 1911, стр. 117-121], и многословно, но противоречиво и путанно в многочисленных [с. 226] информациях киевской и столичной прессы, сведенных в несколько заметок, напечатанных в Археологической хронике «Известий Археологической комиссии» [Раскопки в Киеве в 1909 г., I. Раскопки на Стрелецкой ул. ИАК, Прибавл. к вып. 32 (Хроника и библ., вып. 16), СПб., 1909, Арх. хроника, стр. 122-124. – Археологические исследования в Киевской губернии. 2. Раскопки в усадьбе Софийского собора. ИАК, Прибавл. к вып. 34 (Хроника и библ., вып. 17), СПб., 1910, стр. 172-174. – Археологические исследования в Киеве. ИАК, Прибавл. к вып. 39 (Хроника и библ., вып. 19), СПб., 1911, стр. 171- 172. См. также краткое изложение доклада Д.В.Милеева «О результатах раскопок в усадьбе Киево-Софийского митрополитанского дома», прочитанного в Обществе охраны памятников старины в Киеве 20 октября 1910 г.: ИАК, Прибавл. к вып. 39 (Хроника и библ., вып. 19\ СПб., 1911, Арх. хроника, стр. 23-24].

Площадь котлованов в значительной их части под верхним слоем чернозема была покрыта сплошным мощным слоем древнего строительного щебня, состоявшего из извести и кирпича домонгольской эпохи [Д.В.Милеев. Вновь открытая церковь…, стр. 118]. Это давало возможность предполагать наличие поблизости какого-то большого древнего сооружения. Действительно, в непосредственной близости к малому котловану были обнаружены две апсиды древнего храма. Площадь, на которой можно было искать основную часть постройки, была подвергнута систематическим раскопкам в течение 1909- 1910 гг. Под развалом строительного щебня были открыты остатки большого пятинефного трехапсидного храма.

Тщательно изучая стратиграфию культурных слоев, исследователь пытался выяснить характер и последовательность стадий разрушения памятника. Храм, существовавший в течение трех столетий, с XI по XIII в., после этого пришел в упадок, но разрушение его было постепенным и протекало длительное время. Древний пол и находящиеся под уровнем пола погребения XI-XIII вв. постепенно покрывались завалом разрушавшихся стен и сводов храма. Этот слой, состоящий из строительного щебня и фрагментов древней фресковой росписи и мозаик, во многих местах оказался нетронутым в последующее время [там же, стр. 119]. Только в значительно более позднее время развалины храма были окончательно разрушены с целью добычи строительных материалов – кирпича и главным образом бутового камня из фундаментов. Именно в эту пору все фундаменты храма были разбиты и вынуты до самого основания. Рвы от фундаментов были в это же время засыпаны обломками раствора, кирпичным щебнем, фрагментами фресковой росписи, поливных плиток пола и пр.

Если процесс первоначального разрушения здания был, по мнению исследователя, постепенным и длительным, то, наоборот, окончательное разрушение произошло единовременно. Д.В.Милеев относил это окончательное разрушение к XVII в. Полагаем, что оно произошло несколько позже, а именно после 1731 г., когда руины храма были случайно обнаружены. Чрезвычайно существенной особенностью этого последнего разрушения было то, что слой, наросший на полу храма за длительный период его разрушения, при расхищении фундамен[с. 228]тов остался почти нетронутым в силу того, что он был, очевидно, непригоден в качестве строительного материала. Благодаря этому во многих местах под завалами щебня сохранились не только древние полы, но и остались нерасхищенными древние погребения в храме и подле него.

Очистка засыпанных щебнем рвов позволила выяснить основные контуры ленточных фундаментов храма (табл. XLII). Только в нескольких местах сохранились in situ, как это видно на плане, небольшие куски бутовой кладки фундаментов, а частично и несколько рядов кирпичной кладки нижней части стен постройки. К числу сохранившихся in situ частей кладки здания относится фундамент круглого столба северо-западной башни и два незначительных отрезка южной стены храма (табл. XLIII).

Все остальные части постройки сохранились лишь в виде фундаментных рвов с остатками деревянных субструкций на дне их (табл. XLIV). В докладе Д.В.Милеева об этих субструкциях, к сожалению, не сказано ни слова, не показаны они и на плане, который представляет в основном реконструкцию стен и столбов храма, в момент раскопок уже не существовавших в натуре. Но на фотографиях, сделанных после зачистки дна рвов, отчетливо видны ряды небольших по диаметру круглых ямок, образовавшихся от сгнивших деревянных колков, между которыми первоначально лежали деревянные лежни, залитые раствором. Этот тип субструкций отлично известен в ряде киевских построек Х-XI вв. В рвах интересующего нас храма можно проследить от трех (в восточном рву) до четырех рядов колков.

Неизвестно, были ли при раскопках обнаружены, кроме того, и остатки продольных лежней. В информациях киевской прессы сообщалось о том, что удалось выяснить

«следы интересных подготовительных работ при закладке фундаментов: на лёссе под всем зданием заложены ряды балок, между которыми забивались колышки. Поверх балок клалось известковое ложе, а затем на деревянном основании воздвигался фундамент» [ИАК, Прибавл. к вып. 39, СПб., 1911, стр. 172].

2. Архитектурный облик храма.
Вопрос об атрибуции постройки

Храм, открытый раскопками 1909-1910 гг., представлял значительных размеров постройку, которую сам исследователь называл трехнефной, с притворами с юга и севера, в то же время реконструируя план церкви с двенадцатью кресчатыми столбами, разделяющими внутреннее пространство на пять нефов.

К сожалению, по сохранившимся in situ частям кладки здания нельзя окончательно решить, был ли храм трехнефным, с примыкавшими к южной и северной стенам притворами, или же он был пятинефным, причем боковые нефы его не имели апсид, как это было, например, в новгородском и полоцком соборах Софии, которые при бесспорной пятинефности основной части здания имели лишь три апсиды. [с. 229]

Исходя из сравнительного анализа пропорций здания, мы приходим к выводу, что храм, раскопанный на Софийской усадьбе, так же как и храм, раскопанный на Владимирской ул., а если верить наблюдениям, сделанным при земляных работах на месте Георгиевской церкви, то и древний храм Георгия были пятинефными сооружениями, боковые нефы которых служили, по-видимому, притворами, и не имели апсид с восточной стороны.

В северо-западном углу храма находилась башня, прямоугольная в плане, но с круглым столбом посередине. Как отмечено выше, бутовая кладка фундамента столба в числе немногих частей здания сохранилась in situ. Несмотря на то, что фундаменты стен башни образуют квадрат, башня, по мнению Д.В.Милеева, внутри имела круглый план.

Характеристику плана храма необходимо дополнить еще двумя особенностями, о которых не упоминал сам Д.В.Милеев, но которые можно установить при изучении исполненного им плана здания. К среднему членению южной стены храма примыкает какая-то древняя пристройка, фундаменты которой, судя по характеру штриховки на плане, сохранились in situ, но были раскопаны лишь в незначительной их части. При этом были открыты два погребения, одно из которых, сильно разрушенное, по-видимому, в грунтовой могиле, второе же в кирпичном склепе. Эта нераскопанная пристройка, служившая усыпальницей, представляет особый интерес для дальнейших исследований, тем более, что сохранность ее может оказаться лучшей, чем сохранность самого храма.

Вторая особенность, обращающая на себя внимание, – показанная на плане кладка какой-то апсиды, примыкающей с севера к северной апсиде храма. К сожалению, отсутствие какой-либо документации, поясняющей эту особенность плана, не позволяет понять назначения этой апсиды, имеющей к тому же необычную форму (четверть окружности).

Сохранившиеся in situ части стен сложены, по словам Д.В.Милеева, из тонкого древнего кирпича на растворе извести с толченым кирпичом. Незначительная высота сохранившейся кладки стен, состоявшей лишь из нескольких рядов кирпича, не позволила, по-видимому, установить систему кладки из чередующихся рядов кирпича и камня («opus mixtum»). В развале древнего щебня были обнаружены кирпичи в форме зубцов, лекальные кирпичи для выкладки полуколонок и множество фрагментов голосников.

Раскопки дали возможность выяснить характер внутреннего убранства храма. В развалинах храма было обнаружено огромное количество фрагментов фресковой росписи. В щебне, заполнявшем апсиды, найдено много мозаичной смальты. Д.В.Милеев не считал возможным решить, были ли ею украшены стены храма, или же пол, отмечая при этом, что «точно такой же смальтовой инкрустацией украшены в алтаре Софийского собора и пол, и стены» [Д.В.Милеев. Вновь открытая церковь…, стр. 120]. Как отмечалось выше, древний пол храма на многих участках зданий сохранился in situ. Он был выложен из тонких поливных плиток разной величины, формы и цвета, [с. 230] составлявших, по-видимому, сложный ковровый набор; большое количество половых плиток было обнаружено также и в развале постройки.

Была тщательно прослежена техника выкладки полов: непосредственно на грунте делалась подсыпка из битого кирпича, поверх которой – известковая заливка; в последнюю и укладывались поливные плитки. В притворах техника выкладки пола несколько отличалась. Под пол делалась глиняная подмазка, на которой выкладывались плитки. Д.В.Милеев высказывал предположение, что это делалось ввиду того, что под полом притворов размещались могилы. Для того чтобы легче было поднимать половые плитки и уложить их потом вновь, в этих частях храма известковую подмазку заменяли глиняной [там же].

В развалинах храма и возле него были обнаружены предметы церковной утвари и разнообразный инвентарь, к сожалению, не охарактеризованный исследователем.

Под древним полом храма были обнаружены многочисленные погребения, относящиеся к домонгольской эпохе. Погребения находились как в грунтовых могилах, так и в кирпичных склепах. Расположены они преимущественно в южном и северном притворах храма. Два погребения были открыты в западной части храма, очевидно, по сторонам от главного входа [там же, стр. 119]. Исследователь обращал внимание на важный для истории памятника факт: в некоторых местах храма были открыты погребения вторичные. Так, например, при сооружении склепа, который по форме кирпича можно было отнести к концу XII-началу XIII в., была задета более древняя могила [там же].

Наиболее богатые погребения оказались в юго-западном углу храма. Здесь было открыто два захоронения. Одно из них (с северной стороны) – в грунтовой могиле в деревянном гробу. На груди погребенного были найдены украшения, состоявшие из ажурных золоченых бляшек, нашитых на шелковую ткань; на черепе под надбровными дугами лежала лента, вытканная золотыми нитями (парча?). Вплотную к южной стене того же помещения примыкал склеп из плиточного кирпича, сложенного на глине; дно склепа было выложено квадратными поливными плитками [там же].

В массе щебня, заполнявшего рвы от фундаментов, был найден кусок мрамора, который Д.В.Милеев предположительно считал углом от саркофага [там же, стр. 120]. Очевидно, и этот наиболее древний и наиболее богатый тип киевских захоронений был также представлен в изучаемом храме.

Д.В.Милеев, уверенно относя раскопанный им храм к половине XI в., отмечая былое богатство этого храма, в то же время подходил чрезвычайно осторожно к вопросу о том, с каким именем, известным из летописных источников, можно связать открытые руины. Заканчивая свой доклад на IV съезде русских [с. 231] зодчих, он скромно заметил: «Хотелось бы думать, что столь обширная и богато украшенная церковь не могла пройти неотмеченной у летописца» [там же]. Если верить краткому изложению доклада о результатах раскопок, сделанного Д.В.Милеевым на заседании Общества охраны памятников старины в Киеве 20 октября 1910 г., вскоре после окончания раскопок [ИАК, Прибавл. к вып. 39. СПб., 1911, Арх. хроника, стр. 24], в ту пору исследователь склонялся к предположению, что раскопанный им храм является церковью Георгия «пред враты св. Софии».

Настойчиво эту мысль высказывал в связи с новым открытием Н.И.Петров [Археологические исследования в Киеве. ИАК, Прибавл. к вып. 39, СПб., 1911, стр. 171]. Георгиевским храмом считали эти развалины Н.И.Брунов [N.Brunov. Die fünfschiffige Kreuzkuppelkirche…, стр. 83-84], А.И.Некрасов [А.И.Некрасов. Очерки…, стр. 35] и др.