Развалины храма на Б.Владимирской ул.

Каргер М.К.

1. Письменные известия о храме Ирины и вопрос о его местоположении

В летописном рассказе, повествующем о постройках Ярослава, и в проложном сказании на ту же тему наряду с собором Софии и монастырем Георгия упоминается храм св.Ирины.

В древних летописях эта церковь упоминается еще раз в рассказе, занесенном под 882 г., где повествуется о смерти Аскольда и Дира. Определяя местоположение могилы последнего, летописец пишет: «а Дирова могила за святою Ориною» [Лавр. лет. 6390 (882) г.]. По-видимому, во времена летописца за церковью Ирины высился курган, связываемый легендой с именем Дира.

О местоположении церкви Ирины небезынтересно сведение, занесенное И.Гизелем в Синопсис: «Созда же [Ярослав] и церковь святаго великомученика Георгия от камене, во имя себе от св. крещения данное по правой стране святыя Софии, и церковь и монастырь святыя Ирины недалече от св. Софии» [Киевский Синопсис. Киев, 1836, стр. 89]. И.Гизель, живший в Киеве в половине XVII в., мог основываться в этом топографическом определении либо на устном предании, либо даже мог знать местоположение руин храма. [с. 216]

Киевские ученые конца XVIII – начала XIX в. И.Фальковский, М.Ф.Берлинский и митрополит Евгений Болховитинов связывали с церковью Ирины развалины большого древнего храма, обнаруженные в западном углу Софийской усадьбы в 1731 г. при постройке монастырской стены. Первое известие об этих развалинах мы находим в Киевском месяцеслове на 1799 г., сочиненном Иринеем Фальковским. В перечне древних киевских храмов составитель месяцеслова сообщает:

«Церковь каменная в смежности Софийской и Георгиевской, выше под числом 6, 7 описанных, создана в. кн. киевским Ярославом Владимировичем святыя Ирины с монастырем того же именования, вероятно девичьим, по имени ангела супруги его королевы шведской Индигерды, в крещении нареченной Ириной 1037 г. Видеть можно, что место церкви сей и монастыря по близости включено в дом митрополитанский» [Киевский месяцеслов на лето от Р. X. 1799, стр. 42].

Несколько позже М.Берлинский, показав на своем плане место этих развалин, писал о них следующее:

«Между церковью Георгиевскою и теперешним архиерейским домом существовал Ирининский женский монастырь, построенный также около 1039 г. в. кн. Ярославом I на имя супруги его Енгегерды или Ирины (шведской королевы). Во время строения в 1731 г. около Софийского монастыря каменной ограды найдено пространное основание бывшего кирпичного здания; и по сравнению с летописью должно заключить о существовании там Ирининского женского монастыря, ибо исстари было в обыкновении, что женские монастыри всегда были в соседстве мужских под их духовную властию и священнодейством» [M.Ф.Берлинский. Краткое описание Киева…, СПб, 1820, стр. 77-78, 159-160].

На плане Киева, приложенном к книге М. Берлинского, развалины монастыря Ирины показаны в западном углу Софийской усадьбы, у монастырской стены, идущей вдоль Георгиевского переулка, т.е. там, где в 1910 г. Д.В.Милеевым были действительно раскопаны развалины большого древнего храма. Об этих же руинах упоминал и Е.Болховитинов, также считая их за остатки Ирининского монастыря.

2. Раскопки К.Лохвицкого (1833 – 1835 гг.) и А.И.Ставровского (1846 г.)

19 апреля 1833 г. местный археолог-любитель К.Лохвицкий просил киевского военного губернатора о дозволении ему раскрыть на казенный или на собственный счет одно место неподалеку от ограды Софийского собора, на котором, по его предположению, должны были находиться под земляной насыпью остатки церкви Ирины, современной по древности построения Золотым воротам и церкви Софии. Киевский губернатор запросил по этому вопросу митрополита Евгения (Болховитинова), каковой ответил, что, «по свидетельству преподобного Нестора, монастырь св. Ирины действительно основан был великим князем Ярославом Владимировичем около половины XI в., но что [с. 217] ни Нестор, ни другие летописатели не указывают места, где монастырь сей находился». Исходя из этого, губернатор разрешил К.Лохвицкому раскопки, но на собственный счет [О ходе открытия древностей в Киеве до 1836 г. ЖМНП, ч. XII, СПб., 1836, ноябрь, стр. 267].

Большой холм, под которым К. Лохвицкий предполагал найти развалины монастыря Ирины, входил в то время в состав земляных укреплений Верхнего Киева, примыкая к валу, насыпанному во второй половине XVII в., проходившему параллельно нынешней Владимирской улице.

Начав летом того же 1833 г. раскопки, К.Лохвицкий вскоре действительно открыл часть стен, кладка которых, кирпич и раствор были схожи с раскопанными им же Золотыми воротами. Раскопанная часть здания так описана им в 1836 г.:

«Открытую часть составляют: место алтаря и в нем подпрестольный камень, цельный, малинового цвета, а по обеим сторонам алтаря каменные полатки, южная с одною, северная с двумя гробницами, не имеющими надписей и содержавшими в себе кости, пересыпанные землею; сверх того все продолжение южной стены церкви, с небольшою частью продолжения западной и большая половина средины церкви; наконец усмотрено, но еще не открыто, церковное подземелье. Остальная часть середины церкви вместе со стеною северною и большею частию западной скрывается еще под землею, находясь под садом смежного дома отставного поручика Воронцова» [там же, стр. 268].

Во время раскопок, помимо ряда древних бытовых вещей, были найдены: обломки фигурных каменных плит, составлявших гробницы, несколько плиток мозаичного пола «поливной горшечной работы», открытых частью «в полатках», частью в середине церкви, пять листов свинца с гвоздями; несколько медных частей от паникадила и обломки колокола. Кроме того, на некоторых частях стен были найдены «изображенные красками фигуры по штукатурке, и в одном месте изображение святителя, у которого недостает головы, потому что та часть стены, на коей была изображена голова, разрушилась» [там же, стр. 269].

В следующем, 1834 г. К.Лохвицкий просил дозволения киевского военного губернатора на производство изысканий к открытию места погребения князя Дира в 882 г., полагая, что, согласно летописному известию, оно должно было находиться за открытой им церковью Ирины.

11 августа К.Лохвицкий уже сообщал губернатору, что

«на означенном месте им открыты семь цельных надгробных каменных досок фиолетового цвета в три аршина длины и более аршина ширины, подобных гробницам, устроенным в полатках церкви св. Ирины, следовательно, одного с ними времени; что позади крепостного рва, коим перерезано кладбище к югу от церкви в огороде городской земли открываются фундаменты, коих каменный материал одинаков [с. 218] с материалом церкви Ирины» [Там же, стр. 274].

Из этого К.Лохвицкий заключал, что на том месте должно находиться весьма древнее кладбище, существовавшее уже при великом князе Ярославе, создателе церкви Ирины.

По поручению Временного комитета для изыскания древностей, учрежденного в конце 1835 г., К. Лохвицким был составлен краткий отчет «О ходе открытия древностей в Киеве до 1836 г.», опубликованный от имени комитета в ноябрьской книжке «Журнала Министерства народного просвещения» за 1836 г. [Черновик, или копия этого отчета, сохранившийся в бумагах К.Лохвицкого, был на печатан в 1889 г. Н.Оглоблиным: Из бумаг К.А.Лохвицкого. КС, т. XXIV, 1889, июль, Докум., изв. и зам., стр. 239-256] [с. 219]

К отчету был приложен план Ирининской церкви, весьма наглядно демонстрирующий методический уровень работ К.Лохвицкого (рис. 82). План церкви Ирины, так же как и исполненный К.Лохвицким несколько ранее план Десятинной церкви, могут в настоящее время представлять интерес лишь. с точки зрения истории археологической науки [План переиздавался Н.Закревским (Описание Киева, л. VI), К.Каневским (О древней Киевской церкви св. Ирины, созданной великим князем Ярославом Владимировичем. ЖМНП, ч. XII, СПб., 1836, декабрь), Н.Фундуклеем (Обозрение Киева…)].

Вскоре появилось исследование студента Киевской духовной академии К.Каневского, написанное на заданную митрополитом Евгением тему – «О древней Киевской церкви св.Ирины, созданной великим князем Ярославом Владимировичем», напечатанное в декабрьской книжке «Журнала Министерства народного просвещения» за 1836 г. К. Каневский пытался различными историко-топографическими соображениями подтвердить мнение, выдвинутое самим К.Лохвицким и поддержанное М.Берлинским и митрополитом Евгением, о том, что раскопанные в 1833 г. развалины храма действительно являются остатками Ирининской церкви, выстроенной Ярославом. М.Берлинский и митрополит Евгений после раскопок К.Лохвицкого отказались от ранее высказанной мысли о принадлежности Ирининскому монастырю развалин, открытых в 1731 г. в усадьбе Софийского собора, и К.Каневский выражал прочно установившийся среди киевских археологов того времени взгляд на открытые К.Лохвицким руины как на остаток Ирининского монастыря.

Несмотря на то, что многочисленные аргументы, приведенные автором в защиту этого положения, имели весьма общий и неконкретный характер, за развалинами, открытыми в 1833 г., прочно и надолго закрепилось наименование, данное им самим К.Лохвицким и поддержанное его современниками.

Остатки древней церкви Ирины, открытые К.Лохвицким в 1833 г., были раскрыты далеко не полностью.

«От земли, составлявшей на этом месте целый, довольно высокий и обширный холм, который частью примыкал к валу прежней Старо-Киевской крепости, частью же входил в состав его, расчищены были только: алтарное место с полатками, прилежащими к нему с южной и северной сторон, сверх того, весь остаток южной стены, небольшая часть остатка западной стены и большая половина середины церкви. Остальная часть средины церкви вместе со стеной северной и большей частью западной остались под землей, по той причине, что часть холма, их скрывающая, занята садом, принадлежащим к дому поручика Воронцова» [Отчет о действиях Временного комитета изысканий древностей в Киеве в 1837 г. ЖМНП, ч. XVIII, СПб., 1838, апрель, стр. 83-84].

Комитет, ставя в план своих работ на 1838 г. окончание раскопок церкви, исходил из следующих соображений:

«1) если, судя по открытым уже остаткам церкви и нельзя предполагать, чтобы в остальных ее [с. 220] частях, доселе сокрытых под землею, находилось что-либо слишком значительное в отношении к отечественным древностям, то по крайней мере окончательное раскрытие остатков всей церкви доставит возможность иметь полный ее план;

2) только по окончательном раскрытии всей церкви можно судить о важности этого памятника древности и именно о том, заслуживает ли он сохранения впредь и в каком виде;

3) не очищенные от земли остатки стен, как можно судить по одному месту, в котором внутренняя сторона стены проглядывает из-под земли, вышиною своею превосходит те остатки, которые уже открыты, чем дают повод думать, что, может быть, вообще первые более сохранились от времени древности, нежели последние» [там же, стр. 84].

Намечалось продолжить и раскопки к югу от церкви, где К.Лохвицкий предполагал найти Дирову могилу, а проф.Данилович, вместе с М.Ф.Берлинским – древнее христианское кладбище [там же, стр. 84-85].

Комитет для изыскания древностей был озабочен и дальнейшей судьбой открытых К.Лохвицким развалин. Считая открытые остатки церкви «памятником, достойным сохранения», комитет решил соорудить вокруг развалин храма «прочную и довольно высокую деревянную решетку, с тою целью, дабы предохранить сей памятник древности от расхищения» [Архив Киевского губернского правления, № 19685, дело по отношению Временного комитета изыскания древностей в г. Киеве о дозволении вокруг остатков древней церкви св. Ирины устроить решетку. Цит. по: Т.Эрнст. К раскопкам у памятника св. Ирины. Архивные данные по истории развалин церкви. Юбилейный сборник статей Студенческого историко-этнографического кружка при Университете св. Владимира. Киев, 1914, стр. 105]. Однако запрошенный Строительным комитетом городовой архитектор сообщил:

«по высочайше утвержденному плану чрез место, на коем найдены остатки церкви св.Ирины, должна быть открыта улица, а для сохранения сих остатков в память древности, предписано выстроить вновь киот… огорожение же существующего ныне фундамента церкви… по моему мнению, дозволить не можно, так как эта улица должна быть открыта наискорее к приезду государя императора, и Московский комитет древности решил уже о уничтожении сих остатков, а потому дозволение постройки ограды было бы противно настоящему предположению – с оставлением весьма худого виду для высочайшего обозрения тех мест и притом сделало бы остановку в сей части городских работ» [Т.Эрнст. К раскопкам…, стр. 105].

Согласно отзыву городового архитектора, Строительный комитет разрешил обнести решеткой лишь «место, назначенного для постройки кивота; на огорожу самого фундамента… комитет согласия не дал», что подтвердил своей резолюцией 23 апреля 1837 г. и тогдашний генерал-губернатор гр.Гурьев, указав, что «таковая постройка разрешена быть не может впредь до окончательного утверждения плана расположения улицы, при которой находятся остатки помянутой церкви» [там же, стр. 106]. [с. 221]

В июне 1838 г. Временный комитет обратился к генерал-губернатору Бибикову с указанием на то, что

«давно уже замеченное им расхищение камней из остатков древней церкви св. Ирины и доселе продолжается, так что без принятия против него какой-либо решительной меры можно опасаться со временем совершенного изглажения сего памятника древности».

Вместе с тем комитет запрашивал ввиду известий об окончательном утверждении плана Старокиевской части г. Киева,

«предположено ли по этому плану впредь сохранить в целости остатки древней церкви св. Ирины и если предположено, то сделать… распоряжение как о том, чтобы со стороны местной полиции имелся присмотр и наблюдение за нерасхищением камней от упомянутой церкви, так и о том, чтоб о постройке решетчатого вокруг нее забора сделано было в Строительном комитете окончательное постановление» [там же, стр. 107].

После длительной переписки Строительный комитет, ссылаясь на высочайше утвержденный 27 ноября 1837 г. план, окончательно отказался дать согласие на устройство решетки вокруг руин церкви, а на постройку «кивота» предложил Киевскому учебному округу, если последний пожелает таковой «кивот» устроить, «спросить на сие разрешение высшего начальства и об оном уведомить комитет». Решение утвердил генерал-губернатор Бибиков [там же].

Разрушаемые временем и расхищаемые киевлянами древние руины по-видимому довольно долго оставались среди заново отстраивавшегося города. Еще в 1840 г. М.А.Максимович писал о неразрытой части вала над развалинами под садом Воронцова [М.А.Максимович. Обозрение старого Киева, стр. 119].

Грандиозные строительные и планировочные работы, развернувшиеся в Киеве в 30-40-х годах XIX в., постепенно стирали с лица земли древние валы, рвы, бастионы, а вместе с ними и остатки древних построек домонгольского Киева. Новая Владимирская ул. – одна из основных магистралей современного Киева – пробивалась, по словам современника, «через холмы, окружавшие город… через развалины храма св.Ирины» [Н.Д.Богатинов. Воспоминания. Русский архив, 1899, № 2, стр. 424; ср.: КС, 1899, май, стр. 67]. Об этом же вспоминал и П.Г.Лебединцев [П.Г.Лебединцев. К материалам для исторической топографии Киева. Киев за 60 лет пред сим. ЧЦАО при КДА, вып. X, Киев, 1910, стр. 1-26].

В 1846 г. проф. А.И.Ставровский по распоряжению Временной комиссии, утвержденной при киевском военном генерал-губернаторе, раскопал оставшуюся нераскрытой часть развалин и сделал новый план их. Об этих работах сообщает С.Крыжановский, автор «Обозрения Киева в отношении к древностям», изданного в 1847 г. И.Фундуклеем [Обозрение Киева в отношении к древностям. Киев, 1847, стр. 51]. Однако ни упомянутый план. ни отчет о раскопках опубликованы не были и местонахождение их неизвестно.

Рис. 83-1. Развалины храма на Б.Владимирской ул. Рисунок М.Сажина, ГИМ. [с. 223]	Рис. 83-2. Развалины храма на Б.Владимирской ул. Рисунок Ф.Солнцева. [с. 223]

Лишь недавно был обнаружен рисунок художника М.М.Сажина, друга [с. 222] Т.Шевченко, хранящийся в Государственном историческом музее в Москве [Гос. исторический музей, Отдел архитектурной графики, «Города России», К. 22045, № 10, размер 27.5:39 см. Надпись: «Остатки монастыря св. Ирины близ Софийского собора в Киеве». Рисунок опубликован с плохого клише в статье: О.М.Сімзен-Сичевський. Художник старого Києва Шевченків приятель М.М.Сажин. Київські збірники історії й археології, побуту й мистецтва, І, Киев, 1930, стр. 366-376]. Рисунок М.М.Сажина, изображающий руины храма на Владимирской ул., несомненно сделан художником вскоре после раскопок А.И.Ставровского. На рисунке видны еще отлично сохранившиеся, довольно высокие стены и столбы храма (рис. 83, 1). Руины храма на Владимирской ул., по-видимому в процессе завершения раскопок А.И.Ставровского. изображены также на акварели Ф.Солнцева (рис. 83, 2), хранящейся в том же музее. К сожалению, автор рисунка не только совершенно не понял архитектурного облика памятника, но и не передал даже основного характера его древней кладки.

Вскоре после раскопок А.И.Ставровского руины храма были окончательно разобраны, вероятно, в связи с завершением работ по прокладке Владимирской ул. Плиты красного шифера из развалин храма были употреблены на выстилку мостовой вокруг Софийского собора, при «возобновлении его древнего вида», производившемся в 1843-1853 гг. [П.Г.Лебединцев. Возобновление Софийского собора в 1843-1853 гг., стр. 503] Щебень из развалин пошел на мощение киевских улиц. От древнего храма остался на поверхности земли лишь один из его пилонов. Столб этот, очутившийся среди Владимирской улицы, был оформлен в виде часовни, получив покрытие в виде севернорусского шатра с главкой. «Ирининская часовня» была разобрана в 30-х годах нашего века.

3. Раскопки С.П.Вельмина (1913 – 1914 гг.)

Вопрос о развалинах «храма Ирины» вновь всплыл в 1913-1914 гг., когда на углу Владимирской и Ирининской улиц началось строительство большого дома Киевского губернского земства по проекту архитектора В.Щуко. Большие земляные работы, вызванные строительством, проходили под научным наблюдением Археологической комиссии, которая поручила производство раскопок С.П.Вельмину.

К сожалению, отчетная документация этих раскопок почти полностью пропала, за исключением нескольких десятков депаспортизированных негативов, хранящихся в фотоархиве ИА АН СССР, и одного чистового чертежа генерального плана раскопок с реконструкцией нераскапывавшихся частей здания [План был опубликован в «OAK за 1913-1915 гг.» (Пгр., 1918, рис. 238)].

Несмотря на то, что раскопками была вскрыта лишь незначительная часть здания в раскопе открылись уже не стены и даже не фундаменты храма, а лишь фундаментные рвы с остатками деревянных субструкций на дне их, раскопки 1913-1914 гг., впервые внесли ясность в понимание этого памятника.

Раскопками был вскрыт юго-восточный угол храма, точнее, ров от фундамента восточной половины южной стены и примыкающие к нему рвы трех вос[с. 224]точных поперечных ленточных фундаментов здания. На дне рвов обнаружились остатки деревянных лежней, по четыре в каждом рве. У наружной линии рва южной стены хорошо сохранились три расширения для выкладки лопаток южной стены. Раскрытые части здания позволили реконструировать гипотетически план храма в целом (рис. 84).

Расстояние между первой (восточной) парой лопаток позволило определить ширину восточного поперечною членения здания (теоретически этот же размер был положен автором чертежа и для построения западных поперечных членений), а расстояние между второй (западной) парой лопаток позволило определить ширину центрального подкупольного квадрата. Сохранившийся среди улицы пилон храма подтвердил правильность этой реконструкции.

Разумеется, не следует придавать этой реконструкции значение обмерного чертежа, как это подчас склонны были делать некоторые исследователи. Надо помнить, что важнейшие элементы реконструкции, а именно пятиглавие храма, местоположение и даже самое существование башни, форма апсид, ширина западных членений являются гипотетическими и не подтверждены данными раскопок. Тем не менее план-реконструкция 1914 г. показывает, как далек от истины был «обмерный» план К.Лохвицкого.