Черно-белое и цветное

Еремей Парнов. Бостон – Москва

Заметки писателя / [Від такого ж чую]

Ученые долго спорили о том, название какой геометрической фигуры более всего соответствует форме нашей планеты. Ведь это не эллипсоид и не сфера. Выход из положения был найден, когда появился специально предложенный термин – геоид. Он словно бы окончательно закрепил за Землей ее уникальный характер.

Голубой сверкающий мир, подернутый облачными завихрениями, крохотный и хрупкий, прекрасный и одинокий в непроглядной ночи просторов Вселенной – такой увидел Землю первый космонавт. Выросло и дало потомство целое поколение, для которого взгляд на планету «извне» – непреложная и будничная реальность. Вращаются над океанами и материками воронки циклонов и антициклонов. Перемена ветров пророчит кому дожди, кому жаркое солнце.

…Сводки погоды в последние дни апреля и первые майские дни мне пришлось узнавать в США, с экрана американского телевидения. Право, это был весьма поучительный урок тотальной пропаганды, построенной на строго отмеренной, почти гомеопатической дозировке фактов, предельно разбавленных домыслами. Об откровенных провокациях и фальшивках вроде ленты, отснятой в задымленном порту итальянского Триеста, выданного за Чернобыль, я уж не говорю. С ложью голой вопрос ясен. Зато работа пропагандистских фокусников («престидижитаторов», как именуют в США мастеров оригинального жанра) заслуживает куда более серьезного внимания.

Тот факт, что сообщения об аварии на Чернобыльской АЭС открывали программу внешнеполитических новостей и занимали в ней большую часть экранного времени, удивления не вызывает. Но как это все подавалось?

Сообщения шли на фоне тревожно мигающих красным светом заставок, где пульсировала, словно источая смертельную радиацию, пятиконечная звезда, которую сменяло рдеющее полотнище с серпом и молотом или же вычлененный из карты контур СССР. Наш цвет действительно красный, но в общем контексте выходило так, что государственная символика как бы подменялась совершенно иной, связанной с радиационной опасностью [1]. Не случайно багровый закат над Триестом в фильме-фальшивке был выдав за смертоносное облако. Невежество гостеприимно распахнуло дверь воинствующему злопыхательству.

«Красное – опасное» превращалось в назойливый, с маккартистским душком, стереотип. С утра до поздней ночи его вбивали в сознание рядового американца.

Серьезные обозреватели, слышал я, упрекают вашингтонскую администрацию в политическом мифотворчестве, которое с чьей-то легкой руки окрестили «гностическим». Сектантам первых веков христианской эры действительно было свойственно манихейское, то есть полярное, черно-белое восприятие мира: бог и дьявол, свет и тьма, добро и зло. Казалось бы, давно похороненный миф. Современная политическая реальность не может быть понята через его убогость. Но разве самозваные претензии на некую «божественную миссию» Америки родились на пустом месте?

В том-то и суть, что даже большое человеческое несчастье постарались втиснуть в привычно-порочное пропагандистское русло.

Заставляя звучать клавиши страха, пробуждая атавистические инстинкты, претворенные в цвет радиоволны заливали кинескопы в американских домах багрянцем и пурпуром. Эманация ада, багровая, как в откровении Иоанна Богослова, метка «империи зла». После подобной психологической обработки можно было уже не стеснять себя информацией как таковой. Проверенных фактов, а тем более точных цифр почти и не давали [2]. В иллюстративной части фигурировали преимущественно душещипательные эпизоды.

В аэропорту одной из западноевропейских столиц идет дозиметрический контроль туристов, возвратившихся из поездки в Советский Союз. Крупным планом и без каких бы то ни было комментариев дана капустная грядка и стрелка гальванометра (!), шарахнувшаяся в правый угол. Радиация! Доза при этом не называется, единицы измерения – тоже. Зритель должен «своим умом» дойти до мысли о том, что люди, которых душат в объятиях родственники, схватили-таки изрядную дозу. Брошенная скороговоркой фраза, что врачи нашли состояние авиапассажиров нормальным, не задевает сознания. В памяти телезрителей должна была остаться стрелка!

А что, собственно, стрелка? Ведь все в нашем мире заставляет трещать счетчик Гейгера-Мюллера. Цветной телевизор. Дым выкуренной сигареты [3]. Да и мы сами. Прорывая экранирующий планету озонный экран, достигают Земли особо жесткие компоненты космических лучей [4], принуждая вздрагивать отстроенный на отсчет единичного кванта прибор.

Где-то в штате Айова проба воды дала повышенные значения. «В тридцать раз!» – бьет тревогу ведущий программы. Скорее всего сам он даже не догадывается, что напугавший его скачок укладывается в шкалу безопасности с тысячекратным запасом.

В том-то и суть, что американские «масс-медиа» сделали все, чтобы вышибить из памяти людей элементарные начатки знаний о фоновой радиации и ее допустимых пределах. Поэтому краткий эпизод с возвращением американских студентов (по-нашему, школьников старших классов) из «самого» Киева тоже воспринимается обывателем как некая счастливая случайность. Чудо! Воистину силен господь!

А вот на экране возникает расплывчатый снимок Чернобыльской АЭС. Толком разобрать ничего нельзя, но скороговорка диктора гипнотизирует: «Паника в городе, улицы завалены трупами». Нечеткому снимку суждена была долгая, по экранным масштабам, жизнь.

Даже после ставящих все на свои места советских заявлений волна изощренного антисоветизма отнюдь не пошла на убыль. Напротив, она набрала поистине глобальную высоту и устремилась по новым руслам. В дело включились метеорологи и всевозможные эксперты, так или иначе связанные с ядерной проблематикой, будь то мирное использование атомной энергии, экология или медицина. И неумолимые стрелы ветра сразу же изменили на картах свой путь.

В поведении стихии и комментариях «спецов» явно обнаружилась чудовищная злонамеренность. О том, что речь идет всего лишь о прогнозе, хотя истинная метеорологическая картина никак не сопрягалась со схемой, было опять-таки обронено между прочим, сквозь зубы. Мрачные предсказания «экспертов» должны были придать недобросовестным гаданиям видимость реальности. Дипломированные профессора и высокопоставленные чиновники военно-промышленного комплекса называли летальные дозы радиации. Все было «по науке». За исключением главного. Реальная ситуация, к этому времени уже детально обрисованная Москвой, никак не соответствовала их абстрактным, причем с тысячекратным завышением, прогнозам. При самом неистовом смещении воздушных масс радиоактивное облако никак не могло оказаться одновременно над самыми разными районами планеты.

Однако в полном соответствии с древним изречением о брошенном против ветра песке, который засыпал глаза опрометчивого метателя, общественное мнение качнулось совсем не в ту сторону, в которую его хотели направить. Оказалось, что истерия, раздуваемая вокруг аварии в Чернобыле, заставила многих американцев задуматься о том, что творится у них под боком, о положении с безопасностью на собственных АЭС, вновь задаться вопросом об оправданности ядерных взрывов в штате Невада, вздымающих земную твердь чуть ли не пузырем и, как сообщала пресса, сопровождавшихся утечками радиации.

С чуткостью сейсмографа, улавливающего самые незначительные толчки, не замедлила отозваться биржа. Было зарегистрировано падение акций весьма крупных компаний, связанных как с мирным, так и с военным использованием атома. Индексы Доу-Джонса оказались куда более убедительным фактором, чем мнимые рентгены и рады, которыми сыпали телевизионные витии. Тон комментариев пришлось менять. Тем более что было невозможно утаить данные дозиметрического контроля, проведенного сотрудниками американского посольства в Москве, и одна страна за другой стали сообщать о быстрой нормализации обстановки. Пришлось расстаться по крайней мере с наиболее вздорными выдумками. Для пущей объективности на американских телеэкранах замелькали лица дикторов программы «Время». Но русскую речь сразу же заглушала назойливая скороговорка очередного комментатора. Слышали бы наши дикторы, какой вздор несли от их имени!

Между тем больше стали говорить не столько о внешних, сколько о внутренних проблемах. Расхваливали надежность американских АЭС, снабженных-де самыми последними новинками передовой технологии, и, конечно же, американский приоритет в самых разных сферах науки и промышленности. О Хиросиме, о нейтронной бомбе, о лазере с ядерной накачкой для «звездных войн» стыдливо умалчивалось, равно как и о многочисленных неполадках у себя дома. Зато на все лады перепевалась байка о «технической отсталости Советов». Словно не Курчатов построил первую АЭС [5], словно не наши корабелы спустили со стапелей первый атомоход, словно не с нашего спутника начался космический век Земли, словно не Гагарин был первым человеком в космосе!

Я встречался с американцами, которые явно стыдились подобной дешевки. Конгрессмен от штата Массачусетс Ник Маврулис, например, президент университета имени Кларка Ричард Трейна отдали должное немеркнущим заслугам советских людей перед человечеством. Причем не только в личных беседах, но и перед микрофонами журналистов.

Это было тем более уместно, что кое-кто из последних лез из кожи вон, чтобы не дать угаснуть нездоровому ажиотажу вокруг человеческого несчастья, которое все порядочные люди переживали как свое собственное.

Вежливый и весьма толковый репортер газеты «Беркшир игл» Алан Купермен нашел меня поздно вечером. Он уже знал, что в местной библиотеке имеется английский перевод моей книги, выпущенной «Атомиздатом» [6]. Выяснилось, что газету прежде всего интересует вопрос, как может отразиться авария на нашей Энергетической программе.

– Конечно, вам трудно ответить, не зная точки зрения правительства, – деликатно посочувствовал корреспондент. – Однако нашим читателям хотелось бы услышать ваше сугубо личное мнение как ученого и писателя, занимающегося проблемами будущего.

– Новая технология всегда сопряжена с определенными опасностями. Разве не опасны были эксперименты в космосе? Например, последний полет по программе «Спейс шаттл»? Конечно, мы будем продолжать свою Энергетическую программу. Я не сомневаюсь, что будет сделано все необходимое для безопасности людей.

«Я не сомневаюсь, – следовало опущенное при публикации продолжение,- что и вы будете продолжать строить АЭС, потому что нет у человечества другого пути. Отступление от завоеваний науки так же немыслимо, как возвращение к огню первобытных пещер».

Я и мои товарищи по делегации ездили по Массачусетсу, куда были приглашены активистами движения «США – СССР: мосты к миру». Мы жили в американских семьях, ежедневно встречались с сотнями самых разных людей: с учеными, священниками, врачами, инженерами, студентами, школьниками. Выступали, отвечая на многочисленные вопросы, в учебных заведениях и церквах, которые превращались в шумные дискуссионные клубы, присутствовали на заседаниях городских советов, беседовали с членами палаты представителей конгресса и воспитательницами детских садов.

В большинстве это достойные во многих отношениях люди. Они мало знают – не по своей вине – о нашей стране, но очень хотят узнать как можно больше.

Мне представляется символичным знак радуги, избранный в качестве эмблемы движения «Мосты к миру». Над туманом умолчания и лжи, над стереотипами пропагандистских спекуляций должна воссиять семицветная дуга. Вопреки монохромному мышлению иных политиков, вопрекя их ненависти к красному цвету, который столь неуклюже пытались сочетать с радиационной опасностью.

Скорей труби во все трубы: «Красное – опасное!» Рисунок В.Фомичева

Правда, 1986 г., 26.05, № 146 (24768).

[1] Отже, у наклепника навіть червоний колір виглядає по-наклепницькому.

[2] В совєцькій пресі перевірених фактів – навалом, а точних числових даних – греблю гати. Див. усі попередні сторніки даної книги.

[3] Як цигарковий дим може випромінювати радіацію – я не годен зрозуміти. Та що з письменника взяти! Тут академіки брешуть так, неначе фізики Пьоришкіна не існує в природі.

[4] Космічні лучі затримуються не озоновим шаром, а магнітним полем Землі. Перш ніж спростовувати когось або ствержувати щось, треба-таки прочитати фізику Пьоришкіна.

[5] А таки не Курчатов. Докладніше – мій коментар до статті «Броня и энергия атомной эры» під 23 грудня 1986 р.

[6] Від авторів «Атомвидаву», як ми бачили, вимагається тільки політична підкованість; бажаним також є знання «Маніфесту комуністичної партії»; натомість знання фізики Пьоришкіна не є обов'язковим.