1.05.1843 г. П. А. Плетнёву

Полное право имели Вы, почтеннейший друг наш Петр Александрович, судить обо мне весьма невыгодно. Все виды Вас удостоверяли в том; уверен очень, что неудовольствие Ваше прекратится и подозрения рассеются, когда выслушаете изложение постигшего меня горя, и уверенность в испытанной дружбе Вашей утешает меня, что Вы в положении моем примете участие и не будете упрекать меня.

Имею старшего брата, тайного советника, служившего сенатором и известного повыше своего круга. Нас два брата только, мы жили примерно между собою, и я утешался оказываемою им любовью. Этот брат (на дочери коего женат А. П. Башуцкий) в генваре сего года венчался с своею крепостною бабою, с коею жил целый век, и как ее, так и прижитых с нею детей обогатил ко вреду истинных детей.

Можете судить, как поразила меня эта беда. Это все происходило в двух верстах от Харькова, в деревне, но по отношениям нашим, самым дружеским до того, и по действиям его со мною, как с меньшим братом, я не мог ни отговорить его от такого постыдного поступка, ни помешать ему в том. Удар – и по многим обстоятельствам удар жестокий – последовал. С самого детства любя его очень много и желая все доставить ему, я не взял имения на часть свою, а предоставил все ему для поддержки его в службе уже в значительных должностях, а себе предоставил получить – и то по времени – капитал ничтожный против следуемого мне, след[овательно], и недостаточный к доставлению мне способов жить более безнуждно.

Первою моею обязанностью было вступиться за родных детей брата, близких мне по крови и по чувствам моим к ним. Я просил оградить собственность их, но это оставлено и отринуто с негодованием. Я требовал своего, и в этом он отказал мне, требуя, чтобы я оставил все и признал бы в своих правах эту скверную бабу, во все время косвенного владычества своего причинявшую нам неисчислимые грубости, дерзости и огорчения, и – как знаю характер ее – если дам ей волю над собою чрез признание, готовую уморить меня своим обращением и наглостью.

Вы отгадаете, что мы не захотели слышать подобного предложения, прервали всякое сношение с братом и с горестью глядим, как истощается последнее достояние, следующее любимым родным моим, и сами, при всей законности требования, на счетах основанного, не получаем ничего, и даже процентов, необходимых нам к жизни.

Все эти сладкие происшествия крепко убили дух мой и сильно потрясли стариковское здоровье мое. Не вижу конца к спокойному окончанию, а почти ежедневно доходят до меня дерзкие торжествующей бабы отзывы. Если бы брат венчался на другой, хотя бы и крестьянке, хотя бы на последней нищей, все бы легче было для всех нас, более и менее участвующих. Но эта тварь, расстроившая брата с женою прежнею, коварством своим удалившая его от детей и грабившая достояние их, теперь все способы употребит, чтобы у слабого, ослепленного старика исторгнуть остальное и потом ругаться над всеми нами.

Уверен, что посетуете о положении нашем. У Вас, в большом свете, подобные события от частых повторений не изумительны и не поражают, не занимают никого, но здесь принято все необыкновенно, или, лучше, как следует принять такой низкий поступок, что все не утешало меня, – и не предвижу конца к спокойствию…

Благодарю Вас за доставляемое удовольствие «Современником», который получаю исправно. Полагаю, что Вы ощутили разницу в перемене издания, но вот что поразило меня и всех знающих Фишера по слухам, – что Вы у него же печатаете свой журнал. Берегитесь этого тонкого плута, так бессовестно надувшего меня и, к сожалению, что за бездействием моим от горьких обстоятельств полагающего, что он мог это сделать со мною безответно.

Обременю Вас покорнейшею моею просьбою: прилагаемое у сего письмо и две статьи доставить обязующей меня много Александре Осиповне, к которой адресовать прямо не решился боясь, чтобы не случилось по-прошлогоднему, за отсутствием ее могущим быть, – все бы это пролежало или и вовсе пропало. Поэтому же посылается открытое.

Наслаждайтесь здоровьем и спокойствием. Два блага, необходимые для жизни и мною утерянные, завидны для меня, и потому искренно желаемы любимым мною и близким сердцу.

Всегда искренно преданнейший

Григор[ий] Квитка

Для оправдания моего пред Александрою Осиповною, если найдете нужным, объясните положение мое и причины, по коим я нашелся против нее безвинно виноватым. Событие это, к прискорбию, по действию и последствиям не тайна.

Примітки

Вперше надруковано у зб. «За сто літ», кн. V, с. 82 – 83.

Увійшло до зібрання: Квітка-Основ’яненко Г. Ф. Твори у шести томах, т. 6, с. 658 – 660.

Автограф зберігається: ІРЛІ, ф. 234, оп. 3, од. зб. 291, арк. 81 – 82 зв. На листі дописка П. Плетньова: «П[олучено] 15 мая. О[твечено] 9 июн[я]».

Подається за автографом.

Полагаю, что Вы ощутили разницу в перемене издания… – Г. Ф. Квітка-Основ’яненко натякає про зміни в періодичності виходу в світ журналу «Современник», який з січня 1843 р. із тримісячника став щомісячним журналом.

… прилагаемое у сего письмо и две статьи… – Цей лист до О. Й. Ішимової, очевидно, не зберігся. До листа було додано дидактичні оповідання Г. Ф. Квітки-Основ’яненка «О святой великомученице Александре-царице» («Звездочка, 1843, ч. 7, № 7) та «Одолжение от нищего» («Звездочка», 1843, ч. 8, № 10).

Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1981 р., т. 7, с. 353 – 355.