14. Дарий Гистасп и Лессепс
Даниил Мордовцев
Кто не знает, какой великий памятник воздвиг себе, еще при жизни, недавно скончавшийся величайший из сынов Франции – Лессепс! Это – памятник, подобного которому не воздвигал себе ни один из смертных, ни потомки ни одного смертного не воздвигали ему ничего подобного, – одним словом – памятник, перед которым все памятники мира, – я разумею рукотворные – начиная от нетленных пирамид фараонов Хеопса, Хефрена и Микерина и кончая монументами, мавзолеями, храмами и статуями всего земного шара – ничтожные и бесполезные безделушки.
Я говорю о Суэцком канале, об этом до дерзости гениальном сооружении, соединившем воды самим миросозданием разделенных океанов, сократившем морские пути на тысячи и десятки тысяч верст и сберегающим ежегодно миллионы и миллиарды в общей экономии труда и благосостояния всего человечества.
Между тем, египетские «камни говорят», что гениальное предприятие Лессепса было задумано и до половины приведено в исполнение за 2400 лет до наших дней, – и кем же? – варваром-завоевателем, деспотическим владыкою всего Востока – персидским царем Дарием Гистаспом, царствовавшим не только в своей наследственной Персии и Ассирии, но и в завоеванном его предшественником, царем Камбизом, Египте.
Во второй четверти нынешнего [19] столетия, вблизи остатков древнего полузасыпанного канала, идущего от Суэца к северу, к устьям Нила, найдена была сильно попорченная статуя Дария, а около нее – «стелы» или памятные камни, покрытые египетскими иероглифами и гвоздеобразными надписями на языках древне-персидском, или арийском, на ассирийском, или семитическо-вавилонском и на языке мидо-скифском. Надписи эти были прочитаны известным ученым ассириологом, И. Оппертом, и опубликованы в его сочинении: «Sur les rapports de l’Egypte et de l’Assyrie».
Вот что говорят камни о великом предприятии царя Дария:
– Велик бог Ахурамазда (Ормузд), который сотворил это небо, который сотворил эту землю, который сотворил человека, который даровал человеку волю, который поставил царем Дария, который передал Дарию это великое, могущественное царство. Я есмь Дарий, царь царей, царь многоязычных стран, царь сей великой земли, вдали и вблизи, сын Гистаспа, Ахеменид.
– Глаголет Дарий царь: Аз есмь перс. Посредством Персии завоевал я Мудрайе (Египет). Я приказал рыть сей канал от реки, именующейся Пирафа (Нил), текущей в Египте, до того моря, которое простирается от Персии (Чермное). После сего был оный канал выкопан, как я о том дал повеление…
Но… Случилось нечто неожиданное… Камни глухо говорят, почему случилось это нечто неожиданное…
Камни говорят от лица самого Дария:
– И я сказал: Идите! – от Бира (Гелиополис, недалеко от правого рукава Нила) и до берега моря (Чермного) разрушьте половину канала. Такова была моя воля!
Твоя ли, однако, голубчик Дарий? – То прежде была воля – непременно рыть канал, а тут, вдруг, та же воля – разрушить его! Это что-то непоследовательно даже и для азиата-деспота. Подданные царя царей могли подумать:
– Или царь царей был глуп, когда давал повеление – рыть канал до моря и от моря, или вдруг поглупел и дал новое повеление – разрушить почти оконченный канал.
Что же случилось с царем царей?
А то случилось, что его одурачила женщина, почти ребенок, волоокая Сати, дочка верховного жреца богини Нит в городе Саисе, – Уцагоренпириса.
Кто бывал в Риме, в музее Ватикана, тот, быть может, заметил в египетском отделе этого музея странную статую египтянина, обхватывающего руками небольшой храм, внутри которого покоится мумия Осириса. Меня, по крайней мере, очень заинтересовала эта статуя в первую мою бытность в Риме, после посещения Египта и Булакского под Каиром музея, где я насмотрелся на разные чудеса египетской седой древности. Статуя эта и есть изображение верховного жреца Уцагоренпириса, папаши той хитрой девчонки, которая, как говорят хохлы, «пошила в дурні» всемирного владыку, Дария I, и сделала то, что сооружение Суэцкого канала отложено было на 2400 лет и совершено уже было не Дарием, а французом Лессепсом.
Статуя Уцагоренпириса снабжена пространною иероглифическою эпитафией от лица самого жреца.
– И дал мне приказание царь Нтхариуш (Дарий) – да живет он вечно! – говорит, между прочим, камень устами Уцагоренпириса, – дабы я шел в Египет – ибо он находился тогда в стране Элам (в Персии) – и поставил там необходимое число храмовых писцов и восстановил к жизни вновь то, что пришло в упадок. Меня провожали чужеземцы из страны в страну и благополучно доставили меня в Египет. И я сделал так, как царь Нтхариуш повелел мне. Я набрал писцов из всех школ, из семейств египтян, к великому огорчению бездетных (ясно, что египтяне любили просвещение, и из свидетельства многих камней видно, не в обиду будь сказано почтенному кн. Мещерскому, что там, в Египте, и «кухаркины сыновья» чрез свою ученость достигали высших степеней в государстве, чем иные из сыновей «ха» и «сет», т. е. княжеских детей), и передал их мудрому учителю всяких знаний, дабы они исправляли все свои работы. И приказал царь давать им все хорошее ради их усердия и отличия в писании и во всяких мудростях.
Тут-то судьба и натолкнула Уцагоренпириса на одного «сына» египетской «кухарки», который мог бы предвосхитить у Лессепса его славу, если бы не… оная девчонка… Но об этом после…
В конце своей эпитафии Уцагоренпирис восклицает:
– О, Осирис! Ты вечный! Начальник всех врачей, Уцагоренпирис, рукою своею обнимает тебя, чтобы охранять твой образ. Сделай ему всякое добро, как делал таковое он, охранитель твоего храма навеки, и прославь его имя навечно!
И великий Осирис исполнил его просьбу, – имя Уцагоренпириса пережило бесконечный бег десятков столетий, а статую его доселе созерцают люди в музее Ватикана.
Так у этого-то Уцагоренпириса была хорошенькая волоокая дочурка Сати, которая вместе с матерью и другими сестренками жила в Саисе при храме богини Нит. При этом же храме находилась школа, в которой преподавал всякую египетскую премудрость тот «сын египетской кухарки», о котором я упомянул выше, по имени Гапира, – это и был «мудрый учитель всех знаний». Но на беду и у мудрецов бывает сердце, а глаза их не всегда созерцают лик богини знаний, а иногда заглядываются и на хорошенькие личики смертных девчонок… И – увы! – Гапире приглянулась прелестная рожица Сати, любимейшей дочурки верховного жреца богини Нит. Я говорю – увы! – потому что на беду и юная Сати заглядывалась на черномазого эфиопа – «мудрого учителя всех знаний»… Но истинная беда еще впереди…
Вот она!
Великий Дарий, объезжая свои египетские владения в сопровождении Уцагоренпириса прибыл из Мемфиса в Саис, где и посетил храм богини Нит. Там его торжественно встретили жрецы, а юная дочка верховного жреца, прелестная служительница богини, девственная Сати, поднесла царю цветок лотоса. Красота девочки так поразила азиатского деспота, что он тут же, в храме, торжественно возложил на ее смуглую шейку драгоценное ожерелье из редчайших камней Индии и назвал ее царицею цариц, т. е. верховною супругою царя царей. Хотя сам Уцагоренпирис происходил от одного из знатнейших колен фараонов, однако, иметь зятем повелителя почти всего тогдашнего мира было очень выгодно, и он сразу решил, что с помощью своей «маленькой газели» он будет держать в руках великого деспота. И «маленькая газель» должна была покориться своей участи, хотя юное сердчишко ее всецело принадлежало уже «мудрому учителю всяких знаний», черномазому Гапира.
Но девочка скоро была утешена, – ее царственный супруг и повелитель, отъезжая из Египта, брал с собою ее отца, как ближайшего своего советника и врача, а с ним вместе несколько «искусных пальцами в писании», а равно «мудрых направителей вод» и строителей. Во главе всех этих мудрецов и стоял тот черномазый красавец, по котором изнывало маленькое невинное сердчишко царственной девочки, женская зрелость которой давно опередила ее годы и почти детскую наружность. Значит, она не разлучалась с предметом своих тайных желаний, – она будет видать его в своем новом далеком отечестве, и… «там все, все это будет»…
Торжественно было обратное шествие Дария в свою далекую столицу – в Сузу. Кроме своей почетной свиты, его сопровождала внушительная свита из знатных и ученых египтян. В продолжение многомесячного путешествия азиатский владыка часто советовался о теснейшем соединении интересов подданных его почти всемирной державы и в особенности о сближении интересов Персии и Египта. И тут-то в даровитую голову азиата запала гениальная мысль о соединении вод двух океанов.
– Пусть воды и моря Ахеменидов сольются с водами и морями фараонов, подобно тому, как кровь моего сердца соединилась с кровью сердца всего Египта, – порешил повелитель мира.
И тут-то положено было соединить широким многоводным каналом красные воды моря Секот (Чермное море) с водами Уат-Ур (Великие Зеленые воды, т. е. Средиземное море). В начальники инженерных работ предположено было поставить даровитого техника и зодчего Гапира, тайную страсть маленькой царицы цариц; но прежде этот египетский Лессепс и Эйфель должен был соорудить в Сузе увеселительный дворец для этой маленькой царицы цариц…
Тут-то в сердце влюбленных и запала лучезарная надежда, даже уверенность, что «там все, все это будет»… У маленькой плутовки даже набат забило африканское сердце, и головка закружилась от предвкушаемого, безумного счастья…
Но вот они и в Сузе.
Увеселительный дворец для юной повелительницы сердца Дария под руководством даровитого Гапира сооружен баснословно скоро и с баснословною восточною роскошью, но и с некоторою строительною тайной, о которой знал один только Гапира, а мастер, посвященный в эту тайну, по окончании постройки исчез бесследно…
Юная царица в своем новом дворце. Ее царственный супруг на охоте на тигров. Он обещал привезти своей маленькой царице – «солнцу очей своих» – маленького тигренка… Она так хотела иметь ручного тигра…
Ночь. Юная царица, отпустив всех рабынь, осталась одна в своей роскошной опочивальне… Она на ложе… Она думает о нем, о том, как он в первый раз ласкал ее в Саисе, в полумраке колонн храма богини Нит… Она только тогда узнала, что такое ласки мужчины…
Вдруг она видит, что резное украшение стены против ее ложа бесшумно раздвигается – и он является перед нею во всей своей мужественной смуглой красоте… Она в его объятиях…
Но недолго наслаждались влюбленные своим блаженством. Так как дворец юной царицы был блистательно окончен и «учинил светлым очам царицы цариц и царю царей, блистание радостей», то чрез несколько недель «мудрый зодчий дворца», осыпанный царскими милостями, должен был отправиться к западному рогу моря Секот для приведения в исполнение великих начертаний Дария о соединении каналом вод двух океанов.
Для этой титанической работы согнаны были со всего Египта, а равно из Нубии и Эфиопии несметные полчища землекопов, каменотесов, плотников и иного рабочего люда. И работа закипела по мановению энергического строителя, который скорейшее прорытие канала связывал с вопросом о своем личном счастье, – чем дольше будет продолжаться эта титаническая работа, тем дольше не попасть ему в Сузу и не видать той, которая стала для него дороже самой жизни.
Но что это с юною царицей?
Вскоре Дарий стал замечать, что «солнце очей» его стало как-будто тускнеть… С каждым днем Сати становилась задумчивее и грустней. Она, видимо, таяла, – увядала, как нежный цветок, оторванный от стебля. Тревога закралась в сердце Дария. Сначала он думал, что его любимица тоскует по родной стране. Он заботливо спрашивал ее об том; но Сати сказала, что Суза ей больше по сердцу, чем Саис и Мемфис, что по Египту она не тоскует, тем более, что в Сузе находится и ее отец, которого она очень любит. Но отчего же она с каждым днем тает? Не гнездится ли в ней тайный недуг? Не позавидовал ли счастью Дария дух зла, владыка темных сил, Ариман, исконный враг доброго, творящего начала, предвечного Ахурамазды? Ариман мог наслать злой недуг на его, Дария, любимицу, на «солнце очей» его…
И Дарий поведал свои опасения Уцагоренпирису.
– Солнце души моей, дочь твоя, свет вселенной, тоскует, – говорил он отцу юной Сати. – Что с нею? Вопроси богов Египта.
Уцагоренпирис сам с тревогою видел, что его девочка, его радость, цветок лотоса души его, царица цариц, маленькая Сати, увядает, подобно цветку лотоса без воды. Но он больше знал дочь свою, чем Дарий. С раннего детства он следил за ростом и развитием своей девочки. Не мог он не заметить в свое время, что богиня Гатор вселила в сердце его девочки образ мудрого учителя всяких знаний. даровитого Гапира, который вот уже несколько месяцев находится при прорытии канала от моря Уат-Ур. Не по нем ли тоскует его девочка, цветок лотоса души его?
И Уцагоренпирис стал осторожно выпытывать сердечную тайну своей дочурки. Проницательный ум опытного жреца не мог не проникнуть в тайники души юной, неопытной царицы… Скоро он все разгадал…
Надо было подумать о спасении своей дочери, которая для него была дороже всех милостей Дария.
И он остановился на решении, которое имело впоследствии мировое значение.
Египетские жрецы, как известно, обладали многими тайнами природы. Силы гипнотических «внушений», как это можно было видеть и в предыдущих моих рассказах, находились у них в полном подчинении, и с помощью «внушений» они совершали так называемые «чудеса».
Силы «внушений» находились в распоряжении и отца царицы Персии, юной Сати, жреца Уцагоренпириса, и силы эти он сумел направить так, что они всецело подчинили ему и волю, и воображение дочери.
По ночам, во сне, юную супругу Дария стала навещать птица богини Изиды. Посланница богини навевала на нее видения, от которых спящая царица приходила в ужас. Ей представлялось, что ее далекую родину затопляют неведомые воды – не воды Нила, а какие-то таинственные, нахлынувшие из невидимых хлябей волны. Воды поднимались выше берегов Нила, затопляли собою поля маиса и дурры, сгоняли птиц с их гнезд, поглощая собою и эти гнезда, и неоперившихся птенцов пернатого царства… Воды поднимались все выше и выше, затопляя собою города, аллеи сфинксов, обелиски, храмы, цветущие рощи сикомор и пальм и самые пирамиды… Вместо кипевшего жизнью Египта – безбрежная водная равнина, и только верхние камни пирамиды Хуфу (Хеопса; оставались незалитыми водою, и птица Изиды, сидя на них, жалобно стонала, оплакивая гибель Египта…
Потрясенную одним из таких снов, Дарий нашел свою любимицу всю в слезах. На вопрос: что с нею? – царица рассказала ему о своих ночных видениях.
Суеверный, как все сыны Востока и как дитя того далекого времени, когда боги разговаривали с людьми, Дарий Гистасп, встревоженный за свое сокровище, приказал Уцагоренпирису, как верховному представителю верований Египта,
вопросить божество: что означают сонные видения юной царицы? – что хотят поведать ими боги Египта?
Уцагоренпирис исполнил волю царя, и божество устами Изиды поведало:
– Смертные дерзают соединить то, что от века разделено волею великого Пата, отца богов, строителя вселенной, – красные воды Секот, соединенные каналом с великими зелеными водами Уат-Ур, поглотят навеки Египет, ибо красные воды стоят выше зеленых вод, и исчезнут под волнами города Египта и храмы богов, их сфинксы и пирамиды фараонов.
Тогда-то и последовало повеление Дария Гистаспа:
– Идите и от Бира до берегов Секот разрушьте оконченную половину канала! Такова моя воля.
И вот, «красные воды» осуждены были ждать 2400 лет, пока Лессепс не соединил их с «водами зелеными».
А Гапира от постройки канала воротился в Сузу, и снова от времени до времени, в опочивальню юной царицы, в ее дворце, по ночам являлось видение в виде черномазого Гапира, – и юная царица снова расцвела, как цветок лотоса… Дарий был счастлив…
Примечания
Лессепс Фердінанд Марі (1805 – 1894) – французький дипломат і підприємець, автор проекту і керівник будівництва Суецького каналу.
Мещерский Владимир Петрович (1839 – 1914) – русский реакционный публицист.
По изданию: Полное собрание исторических романов, повестей и рассказов Даниила Лукича Мордовцева. Замурованная царица: Роман из жизни Древнего Египта. – [Спб.:] Издательство П. П. Сойкина [без года], с. 235 – 243.