Отшумели песни нашего полка

Владимир Пасько

Отшумели песни нашего полка,

Отзвенели звонкие копыта.

Пулями пробито днище котелка,

Маркитантка юная убита.

Шеремет еще тогда, в 1983-м, выбрал эту песню для завершения своего своеобразного альманаха. Потому что Окуджава был одним из немногих в то время поэтов и певцов, кто имел личный опыт того, о чем пел, так как участвовал в Великой войне рядовым солдатом.

Нас осталось мало – мы да наша боль.

Нас немного и врагов немного.

Живы мы, покуда фронтовая боль,

А погибнем – райская дорога.

Склонный к философским обобщениям мэтр со знанием дела задумчиво-грустно как бы размышлял вслух, задолго до Афгана, на старую, как мир, но всегда актуальную для всех военных тему:

Руки на затворе, голова – в тоске,

А душа уже взлетела вроде.

Для чего мы пишем кровью на песке?

Наши письма не нужны природе.

Трудно себе представить, чтобы человек, написавший такие строки, одобрил военный путь решения чеченской проблемы. И тем не менее, это было именно так – если не одобрил, то согласился. И пророчески задолго до этого вещал, не зная, что это мрачное предсказание сбудется при его жизни еще по крайней мере два раза – в Афганистане и в Чечне. Не считая «мелких брызг» крови наших соотечественников в Эфиопии, Анголе, Мозамбике, Вьетнаме. Да мало ли где еще?

Спите себе, братцы, все придет опять -

Новые родятся командиры,

Новые солдаты будут получать

Вечные казенные квартиры.

Спите себе, братцы, все начнется вновь,

Все должно в природе повториться:

И слова, и пули, и любовь, и кровь -

Времени не будет помириться.

Последний аккорд умер в динамике на трагической ноте. После короткого и тихого, крадущиеся шаги, шуршания ленты, негромко щелкнул автостоп. Как предохранитель пистолета. «И шесть часов прошли как пять минут…», как пели десантники? За окном плотным солдатским темно-синим одеялом, под которым черным-черно, накрыла Землю глухая февральская ночь. Ночь забытых песен…

Спать не хотелось. Возбужденный мозг как в видеомагнитофоне прокручивал картины прошлого. Внезапно подумалось: неужели все так и канет в лету!? Замолчанным и недосказанным в застойные времена Брежнева, извращенным в период перестройки Горбачева и забытым, никому не нужным в эпоху нынешней так называемой демократии. И никто никогда не узнает, как тогда и там, в Афганистане было, в действительности? Не узнает правду? По крайней мере, такой, какой ее знает он, Шеремет? Офицер среднего звена, видевший и то, что наверху, и то, что внизу, и генералов, и солдат, и в час их славы, и в миг бесславия, и пот, и кровь, и смерть, и слезы, и любовь? Там на Той войне. Или она эта его правда о той далекой и чужой войне никому сейчас не нужна?

Шеремет тяжело вздохнул. Кто знает? С одной стороны – та жизнь закончилась. И – давно. Эта – продолжается. И нужна ли ей, этой, Та жизнь? А тем более Правда о ней? С другой стороны – а если действительно поэт прав? Так кажется. То, прошедшее, обязательно « Все должно в природе повториться: и слова, и пули,…и кровь»? А отведенного срока действительно так мало, что «Времени не будет помириться»? И каждое вступившее в жизнь поколение будет получать в наследие от Прошлого свою войну, о которой оно уже само должно будет и писать, и отвечать – «Для чего мы пишем кровью на песке?» Тем более, если «Эти письма не нужны природе»? Шеремет вновь задумался. Давно известно то, что война есть лишь продолжение политики иными, вооруженными средствами. Как и то, что в ней всегда есть люди, принимающие решения, и люди, их выполняющие, то есть – Воюющие. Одни – в пиджаках, другие – в мундирах.

Одна из причин развязывания войн – это, наверное, то, что люди, принимающие решения, не всегда представляют себе, не дают себе в должной мере отчета – а что же Это такое? Каковы будут последствия – и не только гео-политико-экономические, но и простые человеческие, чисто моральные. В том числе и для Нас, даже если мы будем в роли Победителей? Потому что для этого надо знать Правду о войне. И не только со стороны одних, но и со стороны других. Знать, что Война – это прежде всего Пот, Грязь и Кровь тяжкого Воинского труда, освященные светлым Мужеством, Доблестью и Отвагой. Это Тяжкий путь, которым Военный человек идет к высшей для себя оценке – Победе. И на этом Тяжком пути путеводной звездой, маяком в Ночи войны для него есть Признание со стороны своей Родины в виде Чести и Славы. С золотом и серебром их Боевых наград – орденов и медалей. И даже если Победы почему-то не получилось, а Солдат в этом часто виноват даже меньше, чем Политик, – то и тогда, и даже тем паче Родина должна выказать Солдату свое Признание. Потому что вынесенные им тяготы и страдания становятся еще более горькими ввиду их кажущейся бесполезности и еще больше ранят душу Солдата. Все это вместе взятое, очевидно, и есть та Правда Войны, которую должны знать как Военные, так и Политики. Прежде чем принимать Решение.

Шеремет задумался. Кто знает? Возможно и так. Но об этом могут судить, эту Правду могут сказать, наверное, только те, кто познал ее через горький солдатский Пот и соленую Кровь. А не тот, кто получил боевые ордена «за успехи в боевой и политической подготовке». Или того похлеще – за успешную заготовку картофеля. Шеремет лично знаком с таким парадоксальным и случаем, и его «героем». Который приехал в Афган с полученным за такую «операцию» орденом «Красной Звезды». Правда, к чести этого офицера, он достаточно быстро все понял…

Внутренний голос ехидно подкусил Шеремета: «А ты сам-то знаешь, что такое – Правда? Почему ты вдруг уверен, что то, о чем ты сейчас думаешь и вспоминаешь – и есть она, Истина в последней инстанции? О Той войне?» Ну что же, тоже верное замечание. Действительно, мы всегда жаждали Истины. Не больше и не меньше. А она – как свеча в руках Великана – Разума. На картине одного из любимых художников Шеремета – литовского художника и композитора Чюрлениса. На свет этой свечи Истины в руках Великана – Разума летят мотыльки человеческой тяги к познанию Истины – и сгорают. Потому что Истина – недосягаема и непознаваема. А единственное, чего можем достичь мы, простые грешные – это понимания Правды. Которая есть всего лишь субъективное восприятие Истины. То есть, Правд – много, а Истина – одна.

Так и относительно этой Советско-афганской войны, как сейчас начинают уже потихоньку ее называть некоторые господа-товарищи историки и военные. У каждого из ее участников – своя Правда. Выстраданная каждым из них – кому как придется, как выпадет военное счастье, как легла карта его неповторимой жизни в пасьянсе невозмутимой гадалки-Судьбы. Кто постигал свою Правду в изнурительных и порой кровопролитных боях в Панджшере и многих других ущельях, которых не счесть в горах Афганистана. Кто – в перехватах караванов в знойных песках Регистана. Или в изнуряющем однообразии «службы на маршрутах» – охраны и обороны наземных коммуникаций. Кто лил больше пот, а кровь – значительно реже, обеспечивая этих славных вояк, и тоже постигал свою военную Правду.

Есть она и у него, у Шеремета, эта своя Правда. Пусть маленькая, пусть не высокая, пусть не всеобъемлющая – но это его Правда, его Видение той войны. Но что ему с ней делать? Шеремет задумался в нерешительности. Написать? Но что? Воспоминания? Так он был на той войне всего лишь майором. А майоры, как известно, мемуаров не пишут, это удел генералов. Масштаб не тот… Написать повесть или даже роман? Так он не писатель, поздно уже сочинительству учиться. Тут талант нужен, а не просто грамотно писать. Да и напишешь – так любой, кто захочет, скажет – выдумал. Или того хуже – наврал. И как докажешь, что то, что написал он сам и то, что успел набегу ухватить похмельным глазом заезжий столичный журналист – это, как говорят в Одессе, две большие разницы. И вдруг, как озарение, пришла идея: а ты и не сочиняй ничего. У тебя ведь есть без малого шестьдесят песен, сочиненных неизвестными тебе, но все равно близкими по времени и по судьбе боевыми товарищами. Эти песни – ведь это правдивая частица Той жизни. Потому что те, кто их сочинял, делали это по горячим следам для живых участников или свидетелей событий, положенных в основу сюжетов тех песен. Авторы не рассчитывая на долгую жизнь своих творений и широкую известность. И они, эти одновременно и первые слушатели, и ценители, и действующие лица откровенного вранья бы не допустили.

Воспринимать эти песни на слух постороннему человеку порой трудно. Потому что они как бы вырваны из контекста, из Той жизни. Полностью понять и прочувствовать их может только тот, кто был там. Но ведь эти песни – они и есть Правда. Так может быть их просто записать со старой пленки на бумагу и прокомментировать? Не мудрствуя лукаво и ничего не выдумывая, «чтобы красивше было»? А там пусть кто хочет – читает, кто хочет – нет. Все равно это частица твоей жизни и твоего времени, нравится это кому-то или нет, интересно или нет. Причем – правдивая частица. Потому что эта Правда – не только твоя, а многих людей, написавших эти песни. Ты – лишь их комментатор. По возможности правдивый и беспристрастный. А из таких многих индивидуальных Правд и слагается, в конце-концов, Истина. Которая своим светом озаряет дорогу Идущим с мечом и показывает им, что перед ними – такие же Люди, с которыми для начала надо попытаться разговаривать не Мечом, а – Словом. И желательно – Мудрым. И тогда станет действительностью то, о чем пел тот безвестный советский солдат в далеком афганском Баграме:

Забыли б люди к чертям все войны

На все века!

Бесхитростно и просто. И верно. По жизни.

Так родилось решение написать эту повесть.

Так родилось ее название – «Ночь забытых песен». Или – «Афганские комментарии».

Баграм – Санкт-Петербург – Киев

1983 – 2005 гг.