Но чтобы вы все же знали правду, ребята…

Владимир Пасько

Однако желанию Шеремета быстро поставить точку на правде со знаком «минус» сбыться было не суждено. Она только начиналась. Он сам давно не слушал эти кассеты и как-то подзабыл, что это были только «цветочки», песни веселые и воинственные, как он их окрестил. А «ягодки», песни настоящие и о настоящем, главном – те еще только начинались. Голос оттуда, из 1984-го, сурово отчеканил:

Но чтобы вы все же знали правду, ребята: и как мы здесь служим, и за что нам дают звания и ордена, и платят чеки – послушайте дальше. Если неинтересно – нажмите кнопку, мы в претензии не будем – все равно это останется с нами.

Шеремет заколебался, остановил пленку. Может быть, действительно на сегодня Афгана хватит? Но спать, не смотря на поздний час, как-то не хотелось. Разбередил душу, черт! Владимир опять достал из морозилки заледенелую бутылку водки, опять налил в свой «афганский» стакан, опять нажал на кнопку. Холодный, ледяной алкоголь обжог глотку. По ушам, по нервам, по душе ударили сурово-мрачные голоса:

Шагали «каскадеры»

по склонам Гиндукуша

Звучали разговоры

все глуше, все глуше.

В богов они не верили,

не верили в святых,

А где-то там, на Севере

подруги ждали их.

Не прячтесь вы за шторами,

платок не мните вышитый.

«Каскад» гремит затворами –

вы слышите? Вы слышите!

И они слышат, и мы слышим… Что это уже другое, следующее поколение спецназовцев. Первое свергло Амина и, реализовав вожделенную мечту – «мы дубленками все ящики забьем», – благополучно убыло в Москву. Наивно пребывая в приятном заблуждении, что на этом – конец, все, победили. Ан не тут-то было, пришлось продолжать новым. Которые в кого действительно не верили – так это в богов и в святых. Ни в тех, которые сидели в Кремле, ни тем более в тех, которые были на небесах.

Первые дискредитировали себя самим своим правлением и здесь, в Афганистане, на них просто не обращали внимания и не вспоминали. Как ни странно, но Афганистан был единственным, первым и последним местом в многолетней службе Шеремета в Советской Армии, где его никто не заставлял конспектировать труды классиков марксизма-ленинизма, мертвых и живых, и материалы многочисленных пленумов и съездов Коммунистической партии Советского Союза, единственной и неповторимой. Их, так досаждавших всем офицерам конспектов здесь попросту никто ни у кого не то что не проверял, а даже для виду не спрашивал. Потому как негде было спрашивать : святая святых в мирной, «союзной» жизни – политзанятия здесь попросту не проводились. Не до того было. И политработники, как ни странно, с этим смирились. Очевидно, им самим это до смерти надоело. И они и сами только ждали повода, чтобы сократить, а то и вовсе прекратить это глупое занятие. Тем более, что проблема, как и чем откупиться от орды всевозможных проверяющих из Ташкента и из Москвы здесь решалась без больших затруднений: оброк с командиров частей и подразделений, а те – с «защищаемых» ими мирных жителей – и все дела. Были и другие способы и возможности. Главное – всем было хорошо.

Что же касается богов на небесах…. В Афганистане в составе советских войск служили представители многих национальностей. Предки которых верили в разных богов – кто в Иисуса Христа, кто в Аллаха и его пророка – Магомета, кто в Будду, а кто – еще в кого-то. Но это – предки. У подавляющего же большинства даже деды далеко не всегда были верующими, не говоря уже об отцах. Которые практически все были воспитаны на атеистической пропаганде, а тем более их дети. И Шеремет не мог вспомнить за всю свою службу в Афганистане ни одного случая каким-либо образом заметного проявления религиозности среди солдат, а тем более офицеров. Этот вопрос тогда просто не стоял.

Иное дело, что сейчас… И «афганские» церкви появились, и «афганцы» в них свечки ставят, а некоторые даже и службу правят, в монахи идут. И слава Богу, раз им так хочется, раз им легче от этого. И он сам ставил свечку, хотя в Бога никогда не верил и, наверное, уже не поверит. По крайней мере так, чтобы быть истинно верующим. Но слово «Бог» все же стал теперь писать с большой буквы. Из уважения не так к нему, отдаленному Богу, как к тем, кто в него верит. Пусть верят, кто верит, кому верится. Относительно же того времени – то надо и в вере быть честным: не до Бога им, тогдашним было – надо было выжить. И сделать свое дело. Которое богоугодным было назвать трудно. Ибо, если в духе газет того времени, именовалось – «с честью выполнить свой интернациональный долг». Потому как…

А за скалою каменной

собрались воедино

И молча жрут баранину

бандиты Гульбетдина.

Вдруг видят «каскадеров» –

глаза огнем горят:

Ведь это наши горы,

откуда здесь «Каскад» ?

Нет, неправильно расставляет спецназовский бард акценты. Не о том спрашивали «каскадеров» моджахеды Гульбетдина Хекматиара, одного из наиболее могущественных и опасных лидеров оппозиции. Если на сегодняшний день, то уже более четверти века беспрерывно воюющего на своей многострадальной земле то ли за ее свободу, то ли за что-то только ему ведомое. И его самого, и всех других больших и малых командиров, да их бородатых и безбородых оборванных бойцов больше волновал вопрос не «откуда» мы пришли, а – «зачем»? Они нас просили, даже очень: уйдите по-хорошему, мы сами тут, на своей земле, между собой разберемся, без вас. Но мы вместо этого…

Без страха и сомнения,

ракетой небо высветив,

«Каскад» ведет сражение –

вы слышите? Вы слышите!

Результат известен. И не только для «Каскада», а и для многих тысяч парней из разных уголков огромной страны, одной шестой части Мира, как любили тогда подчеркивать.

Не жди, подруга, милого,

не жги свечу до полночи.

Он сделал все посильное,

он умирает молча.

И смерть, косая сводня,

уже за ним придет,

Один погиб сегодня,

а завтра – чей черед?

Слепа судьба, изменчива

под опустевшей крышею

В России плачет женщина –

вы слышите? Вы слышите!

Однако женщины по погибшим плакали не только в России. Если в воздушно-десантных, десантно-штурмовых и частях спецназа служили преимущественно братья-славяне, то основа ограниченного контингента советских войск в Афганистане – мотострелковые войска имели, как это было принято в Советской Армии, специфический национальный состав: офицеры и прапорщики – славяне процентов на девяносто; сержанты – где-то до пятидесяти; солдаты же были где-то процентов на семьдесят-восемьдесят уроженцами Средней Азии и Закавказья. Такими они и вошли в Афганистан – три мотострелковых дивизии.

И если славянские женщины выражают свое горе все же более-менее сдержанно, то восточные женщины оплакивают своих погибших по-иному, в соответствии со своими многовековыми национальными традициями и горячим южным темпераментом. Прибытие единственного сына в виде «груза 200» в русскую или белорусскую деревню или в украинское село – это совсем не то, что похороны одного из многих детей в среднеазиатском кишлаке или кавказском ауле. В первом случае обычно оплакивает только немногочисленная родня, во втором – как правило, весь кишлак или аул, самое малое – вся улица, причем долго и неоднократно.

Не желая излишней огласки и неприятных эксцессов, войска в Афганистане стали комплектовать преимущественно славянами. И это так и прошло бы мало кем замеченным. А если и да – то благоразумно умолчаным. Если бы не чье-то «мудрое» решение немедленно заменить всех солдат – азиатов и кавказцев, отправить их дослуживать в Союз. Шеремет служил в Афгане как раз в этот период. И хорошо помнит, как многие солдаты и сержанты отказывались уезжать. Они не понимали истинной подоплеки этого странного на их взгляд приказа и просили оставить их дослужить со своими боевыми товарищами-славянами. Они считали это позором для себя – бросить своих друзей здесь, на войне, а самим уехать дослуживать в мирных условиях. Некоторые восприняли это как недоверие, сомнение в их лояльности в связи с восточным происхождением. Во избежание новых осложнений относительно таких нежелающих было принято решение – не настаивать. Удовлетворенные, они остались в рядах тех, кто пел:

Шагают «каскадеры»

по склонам и долинам.

Им покорятся горы,

о них споют былины.

«Вперед!» – одна лишь заповедь

горит в сердцах у них,

В мешках патроны брякают

и фляга на двоих.

Да… Ни горы не покорились, ни былин не спели. Добро бы хоть вовсе не забыли. Но тогда они верили. Верили, что Родина оценит их ратный труд, воздаст должное Им, немногим опаленным войной в сорок лет не воюющей Великой стране. Не зная, что через каких-то десять-двенадцать лет той Родины и страны не станет. А новым родинам они, «воины-интернационалисты», как их окрестили правители тогдашнего Отечества, будут совсем не нужны, ни к чему. Как не очень-то нужны воспоминания о былом человеку, решившемуся начать новую жизнь. А тем более суверенной стране, продекларировавшей свою приверженность независимости и демократии с отречением от своего сателлитно-имперского прошлого.

О том, что случится именно так, причём настолько быстро – у них тогда даже мысли не могло появиться. Поэтому они пели о себе гордо и мужественно:

Идут ребята бравые,

других таких не сыщете.

Идут за дело правое –

вы слышите? Вы слышите!

Что же, видно, человек так уж устроен, что делая дело, тем более трудное и опасное, он должен быть уверен в своей правоте. В том, что он действительно имеет полное право делать все то, что он делает. Что его дело – правое. И чем меньше он уверен в этом сам – там, внутри себя, – тем более настойчиво он пытается убедить в этом других, непричастных. Пытаясь успокоить таким банально-нехитрым приемом свою собственную совесть. Которую, очевидно, уже что-то изнутри подтачивало. Иначе – к чему бы это настойчивое «Вы слышите? Вы слышите!» . И столь же очевидно, что ребятам это удалось. Потому что следующая песня – уже бодрее и веселее:

Со всех уголков

несравненной страны

Сюда нас собрали,

под знамя «Каскада».

Меняют душманы

в пещерах штаны,

Душманы «Каскаду»,

конечно, не рады.

А ну, разбегайтесь,

бандиты и воры!

На вас в «бэтээрах»

идут «каскадер-р-ры»!

Да, дело стало приобретать такой оборот, что для борьбы с «бандитами и ворами» потребовалась даже и общевойсковая бронетехника, которая раньше на вооружении «спецназа» практически не состояла, у которых были свои специальные БТР–Д и БРДМ. Прибыв в Афганистан, Шеремет с удивлением увидел «десантуру» на новеньких мотострелковых БТР–70. Множество легкобронированной десантной бронетехники валялось разбитой в лощине на окраине гарнизона.

А «лейтенантский» голос продолжал. Сейчас он приоткрывал завесу над одной из причин появления здесь в Афганистане, части офицеров, особенно из молодых:

Мы здесь далеки

От домашних забот.

Сбежать удалось

От домашней рутины.

И пусть нас в Союзе

Не всякий поймет,

Боясь, что нарвешься

На пулю иль мину.

Отбросьте, друзья,

О смертях разговоры –

Не в этом ли цель

Бытия «каскадер – р – ров»!

Ну что же, все верно. Военная молодежь всегда жаждет подвигов. А если армия практически сорок лет прожила в условиях мира – то и тем более.

Для нас командиры

Придумали код,

По карте прошлись –

Как по полю лопатой.

Агент ЦэРэУ

Ни черта не поймет:

В Кабуле – «Урал»,

А в Герате – «Карпаты».

Географы! Бросьте

Ненужные споры,

Ведь это сейчас –

Полигон «каскадер – р – ров»!

И как ни странно, некоторые так думали всерьез. Насчет полигона. Даже в более ответственном возрасте и чинах, чем эти лейтенанты. Шеремет вспоминает операцию в районе Пули – Чархи. Куда оперативная группа их дивизии ходила отбивать у душманов два танка, захваченных и угнанных ими с ремонтного подразделения афганской армии. Учитывая важность и ответственность задания – украденные танки! С пушками! Рядом Кабул! Столица! Их ОГ была придана рота спецназовцев во главе с целым подполковником. Все аккуратненькие, чистенькие, в особой, западного покроя форме, подчеркнуто серьезные и молчаливые, в контакт с простой «пехотой» не вступают. Руководитель операции – начальник штаба дивизии полковник Кандалов Георгий Иванович. Ставит задачи командирам батальонов и отдельных разведрот. По данным разведки, танки угнать далеко не успели и спрятали их в одном из близлежащих населенных пунктов. Надо прочесать пару подозрительных кишлаков. В один из них предстоит войти роте спецназовцев. Их старший – подполковник, аккуратненький, весь в ремнях, сумочках-подсумочках, то ли как с иголочки, то ли как с картинки, – сразу встрепенулся: «Мои люди туда не пойдут. Вы что? А вдруг там засада? Там же дувалы кругом! Нет-нет. Внешнее окружение – пожалуйста, а вовнутрь – ни ногой!»

Кандалов терпеливо пытается объяснить, что без того, чтобы войти в кишлак – задачу не выполнить. И кто-то должен все равно. Наиболее подготовленные – это ведь спецназовцы, зачем же иначе вас нам придали? Не выдерживает, срывается на командирский тон: «Выполняйте приказ!» Но подполковник упрямо сопротивляется: «Нет. Я должен связаться с Москвой. Я не имею права рисковать людьми». Это переполняет чашу терпения. Командиры мотострелковых подразделений криво усмехаются. Кандалов срывается: «А у меня что – не люди? Я отстраняю Вас от операции. Немедленно покиньте расположение. Все до одного. Оба кишлака и танки возьмет моя пехота. Вы мне не нужны». Демонстративно поворачивается к подполковнику спиной и ставит задачи приободрившимся пехотинцам. Спецназовец переминается с ноги на ногу, нервно теребит ремешок сумки. Лицо пятнами. Он явно не ожидал такого оборота. «Товарищ полковник!» В конце – концов договорились.

Так что полигон – полигоном, а дело – делом…

Для нас командиры

Работу нашли

Душманов ловить

По курганам горбатым.

Вот только одно

Объяснить не смогли,

Где «контра» сидит,

А где наши ребята?

И вечно в штабах

Возникают раздоры –

Куда применять

Мастерство «каскадер – р – ров»?

«Где «контра» сидит, а где наши ребята» – это было одно из самых сложных. Правительственные афганские войска кишели предателями или просто людьми, не желавшими воевать против своих. Нередки были случаи, когда после отражения атаки или огневого налета противника проверяли оружие и оказывалось, что в автоматах у большинства личного состава стволы даже без нагара. То есть из них попросту не стреляли. А куда, в кого стреляли те, кто все же стрелял? Тоже вопрос, на который ответить не так-то просто. Подозрений и претензий, причем достаточно обоснованных, у наших было немало…

Действительно, как

Обстановку понять?

Сегодня целуешься

Ты с активистом.

А завтра он вдруг

Начинает стрелять

В тебя или просто

В своих «парчамистов».

К тому же «халькисты»

Возводят заборы –

Ох, трудная жизнь

У бойцов – «каскадер – р – ров»!

Наши, активисты – это «халькисты» и «парчамисты». Враги, душманы – это «гульбетдиновцы», «раббанисты», «ахмадшаховцы» и т.д. и т.п. И когда ты, чужой, влезаешь в гражданскую войну – крутись на все триста шестьдесят градусов. Если жить, конечно, хочешь.

Но нам – «парванист»,

Нам на трудность – плевать,

И пусть обормоты

Мешают работать.

Почаще в стаканы

«Кишмиша» наливать –

Нетрудно нам «контру»

Поймать и ухлопать.

Всегда по колено

И море, и горы,

Когда «кишмишовку»

Нальешь «каскадер – р – ру»!

Шеремет, услышав вновь о «кишмишовке» усмехнулся и налил себе еще чарку ледяной «Президентской». Да это же нектар по сравнению с тем пойлом. В Афганистане был «сухой закон» как с нашей, так и с их стороны. С их понятно – мусульманская страна, промышленного производства спиртных напитков не имели. С нашей тоже понятно – не завозили специально, дабы доблестные советские воины не спивались. Однако контрабандной водки хватало, завозили с Союза достаточно – и летчики военно-транспортоной авиации, и транспортными колоннами из Термеза и Кушки. Но доступна была не всем, в первую очередь – по цене. Поэтому наиболее распространенным алкогольным напитком был спирт, который употреблялся в разных вариациях – от чистого неразведенного и вплоть до разного рода самодельных ликеров. Основным источником спирта была служба ГСМ – горючего и смазочных материалов. Которая должна была выдавать его частям согласно нормам для обслуживания сложной военной техники, преимущественно, с электронно- оптическими приборами. На деле же девяносто процентов спирта, если не все девяносто девять, уходили «для внутренного употребления». Спирт пили все – от командира дивизии и выше, и до командира взвода. Ну а кому спирта не доставалось – тот вынужден был пить «кишмишовку», широкое производство которой наладили местные жители, уловив слабость «шурави» к «зеленому змию». «Кишмишовку» продавали прямо у КПП наших воинских частей. Удовлетворяя таким образом запросы и «каскадер – р – ров». Которые имели на вооружении относительно мало сложной техники, а раз так – то мало получали и спирта.

Очевидно, приняв изрядную дозу «кишмишовки», «каскадер» продолжал:

Душманские горы

Для нас не страшны,

Когда остается

два дня для отлета.

Лежит в чемодане

«Дубло» для жены,

В дуканах «Каскад»

Завершает работу.

Ах, как затрясутся

Родные просторы,

Когда возвратятся

Домой «каскадер – р –ры»!

Слова «каскадер – р – ра» оказались пророческими, хотя он вряд ли сам на это серьезно рассчитывал или именно это имел в виду. Он мечтал потрясти своей гульбой кабаки да койку в собственной квартире, а вышло шире, масштабней. «Афганцы» действительно не раз потрясли своих соотечественников. И, к сожалению, не всегда в хорошем смысле, не всегда хорошими поступками. Заставив их юнцами в девятнадцать-двадцать лет убивать себе подобных, общество попыталась сделать вид по их возвращении, что ничего особого не произошло. Смириться с этим смогли не все. А главное – все забыть… И принять, что они – как «все простые советские люди». И права их в мирной жизни – реальные, не на бумаге, — такие же, как у всех. За много лет до их рождения эти их права сформулировал великий русский писатель киевлянин Михаил Булгаков и озвучил словами своего «легендарного» героя Шарикова: «…в очередь, сукины дети! В очередь!». В очередь за всем: — от куска колбасы и бутылки водки — до башмаков и телевизора с книгами впридачу …