8. “Книжное строение” и иконопись
Каргер М.К.
Наиболее наглядно высокую духовную культуру Киевской Руси отражает ремесло “книжного строения”.
К сожалению, в древнерусском рукописном наследии, сохранившемся до нашего времени, книги киевского происхождения представлены значительно хуже, чем новгородская письменность. Объяснение этого факта отнюдь не в пренебрежении киевского общества к книжной премудрости; большая часть киевских книг погибла в бурях татаро-монгольского разгрома.
Уже в середине XI в. дьяконом Григорием для новгородского посадника Остромира было создано в Киеве знаменитое Остромирово евангелие – выдающийся памятник древнерусской книжной графики и миниатюры. Двадцатью годами позже, в 1073 и 1076 гг., для киевского князя были написаны знаменитые Изборники, один из которых украшен выходной миниатюрой, представляющей коллективный портрет княжеской семьи.
Перепиской, украшением и переплетом пергаменных книг в Киеве и в других крупнейших городах в XI – XIII вв. занимались не только церковники. Среди известных по книжным записям и послесловиям имен киевских книжных писцов наряду с духовными лицами уже с конца XI в. выступают и светские писцы-ремесленники (Моисей Киянин и др.).
В сложном деде “книжного строения” участвовали мастера различных специальностей. Наряду с писцами, выполнявшими основную работу, художники и “златописцы” украшали книгу заставками, концовками и миниатюрами, а также выписывали сложные орнаментальные, а иногда и изобразительные инициалы. О работе переплетчиков была уже речь в связи с мастерством “златокузнецов”. [с. 477]
О ремесленниках-живописцах, создавших замечательные монументальные циклы фресковых росписей и мозаик, сохранившихся на стенах киевских храмов, и поражающие нас своим изумительным мастерством станковые иконы, большая часть которых бесследно пропала в бурях монгольского разгрома Киева, мы знаем значительно меньше, чем о “златокузнецах”, литейщиках, гончарах и костерезах. Тем больший интерес представляет раскопанное в 1938 г. в усадьбе Михайловского Златоверхого монастыря жилище-мастерская, за которым прочно установилось название, данное ему во время раскопок – “жилище-мастерская киевского художника XIII в.”.
Рис. 137. Горшочки с красками из “жилища художника”. Раскопки 1938 г. [с. 477]
На полу этой исключительной по составу находок полуземлянки, кроме разнообразного бытового инвентаря, был обнаружен описанный выше комплект инструментов по обработке дерева. Однако было бы ошибкой считать владельца этого жилища-мастерской простым плотником. В углу на полу жилища лежали четырнадцать маленьких глиняных горшочков, внутри которых сохранились остатки различных минеральных красок. Вместе с горшочками лежала одна раковина unio, на стенках которой также были следы краски. Горшочки имеют различную форму: одни передают в миниатюре форму больших глиняных горшков, другие сделаны по образцу неглубоких плошек, два из них имеют ручки разной формы (рис. 137) [М.К.Каргер. Археологические исследования древнего Киева, стр. 30-31]. Находка эта совершенно исключительна, – ничего подобного среди остатков ремесленных производств древней Руси до сих пор не было известно. Некоторое представление о процессе труда древнерусских художников давали лишь изображения художников-иконописцев за работой на миниатюрах XVI-XVII вв., но не говоря уже о большой условности этих изображений, все они относятся к значительно более позднему времени.
Горшочки с красками, найденные наряду с инструментами по обработке дерева, позволяют, казалось бы, прийти к выводу о том, что здесь жил и работал мастер-иконописец. Однако находка в этой же мастерской остатков производства янтарных бус (см. выше, стр. 473) позволяет думать, что в мастерской занимались художественным ремеслом по меньшей мере в двух его разновидностях.
В той же мастерской были найдены некоторые предметы, появление которых здесь мы затрудняемся понять. В мастерской находились бронзовая лампада, серебряная лунница от конской сбруи с рельефным изображением двух птиц (табл. XCVII, 1) и еще один предмет, применение которого осталось невыясненным, но связь его с каким-то производственным процессом казалась бесспорной. Это небольшой медный сосуд с металлической ручкой в виде стержня, на который была насажена деревянная рукоять (табл. XCVII, 2). Особенностью этого сосуда является своеобразная приклепка дна с помощью загнутых, переплетенных между собой краев днищ и стенок. Сосуд сделан из тонкой листовой меди и употреблялся, по-видимому, для подогревания (но не плавки) какого-то материала. [с. 478]
Серебряную подвеску-лунницу и бронзовую лампаду церковного типа невозможно связать с личными потребностями владельца жилища-мастерской. Находились ли эти предметы в починке у мастера, или же они должны были пройти здесь какую-то дополнительную обработку, ответить на этот вопрос едва ли возможно.