Берестово

Шероцкий К.В.

Когда-то все это место было покрыто берестовым лесом, в коем было расположено село Берестово. Здесь св.Владимир имел свой загородный терем (может быть на месте двора русско-варяжских князей) с 200 наложницами, где он и скончался в 1015 г. При Ярославе на Берестове известна уже Петро-Павловская церковь, священник которой Илларион, подвизавшийся в нынешней Антониевской пещере, был поставлен в киевские митрополиты. В 1072 г. летопись здесь упоминает «монастырь Германеч», каковое название проф. Соколовский склонен объяснять от места, в котором жили германцы, но скорее всего он назван так по имени своего основателя игумена Германа, участвовавшего в 1072 г. в перенесении мощей св.Бориса и Глеба из старой вышгородской церкви в новую. Монастырь был сожжен в 1096 г. ханом Боняком; восстановил его, по-видимому, Владимир Мономах, так как здесь была устроена усыпальница его дочери, сына и внука. Здесь же Мономах построил «новый двор», в котором в 1113 г. был издан акт об изгнании евреев из Киева.

[с.255] Нынешнюю Спасскую церковь некоторые исследователи склонны считать храмом, построенным св.Владимиром в воспоминание, будто бы, о своем крещении в церкви Спаса в Корсуни, но скорее этот храм связан с горой Афоном, посвященной Преображению господню и послужившей монашеской школой для основателей близлежащей Печерской обители (XI в.). Кладка стен храма (на деревянных лежнях, образовавших пустые каналы) указывает на XI ст. Крестообразный план этого храма тоже хотели объяснить корсунским влиянием, но на самом деле такая особенность его есть результат перестройки, сделанной Петром Могилой, воздвигшим этот храм из руин в виде пятибашенной украинской церкви. Обследование кладок и плана храма, произведенное П.Покрышкиным в 1909-10 гг., показало, что он представлял собою удлиненный четырехугольник с западною папертью, выступающею в стороны своими краями, на одном из них возвышалась первоначально 4-угольная, а потом круглая башня с таким же столбом посередине для винтовой лестницы, в другом – была устроена [с.256] церковь-усыпальница с нишей для саркофага и с 3-мя апсидками в толще стены на подобие пещерных храмов; пять арочек, идущие от них на зрителя, по мнению П.Покрышкина – остаток кивория. Сюда вел отдельный вход. Входы имелись также на северной и южной стороне, где к храму, как и в западной части, примыкали паперти (на плане не указаны), имевшие, как то видно внутри нынешнего притвора на древней наружной стене, трехлопастные фронтоны и такие же своды.

Храм внутри имел 4 пилона и 3 апсиды. От этого древнего сооружения уцелел только притвор с башнею, своды, покрывающие середину притвора, два западных внутренних пилона, вошедшия в углы средней апсиды и части северной и южной наружных стен в нынешних боковых апсидах, все остальное сооружение к востоку было срыто и в начале XVIII в. засыпано валом. Сохранившиеся древние части легко узнаются по своей кладке, которая тождественна с кладкой Ирининской, Десятинной и других церквей. Подобно церкви трех святителей стены Спасской церкви имеют декоративные кресты из кирпича. Под крышей над тройными окнами, расположенными в два ряда и декоративными нишами, идет изящный фриз из меандра и на обломке наружной южной стены частью сохранилось также древнее фресковое изображение ангела.

Остальные части храма – архитектура и её украшения – более новые, времени Петра Могилы и начала XIX в. (колокольня в том же духе, что и колокольни на Подоле). По своей наружной форме ныне это единственная в Киеве церковь, построенная Могилой и оставленная после него без переделок. Помимо характерного украинского плана она имеет интересную форму куполов – широкую сдавленную со слабым перехватом – иную чем купола времен Ясинскаго, Заборовскаго и др., т.е. подражающую не позднему немецкому ренессансу, а местным деревянным храмам. До 1809-10 г. храм этот был покрыт гонтом; в таком виде он [с.257] изображен на рисунке Иванова, где нынешняя колокольня еще отсутствует.

Внутри церкви в древних частях сохранились шиферные карнизы и деревянные связи, ниши (выведены путем установки корпичей под углом) и аркасолии, в которых стояли гробницы Мономаховичей. Там же по стенам находится замечательная роспись 1644 г. – единственная сохранившаяся от могилянской эпохи. На наружной стороне западной древней стены над входом в храм из притвора под изображением Христа первосвященника представлен припадающий к стопам его Петр Могила (он же стоит сбоку трона Христа рандантивно к фигуре богородицы). По свидетельству помещенной рядом надписи, роспись храма была сделана «перстами греков ?», изобразившими здесь славу господу ?. Стенопись эта после Могилы реставрировалась в 1813-15 гг., в 1830-х гг. [с.258] (Оробьевским) и в 1863-67 гг. (священником Желтоножским), когда еще считалось, что весь храм, а следовательно, и роспись относятся ко времени св.Владимира, хотя проф. Лашкарев уже высказывался против этого.

В 1915 г. роспись была расчищена от невежественных реставрационных добавлений и приведена в нынешний вид. Над дверьми внутри храма помещена 2-я (славянская) надпись о возобновлении церкви Могилой, а дальше в ключе большой арки изображен Саваоф ветхий денми; по обеим стенам арки изображен Мелхиседек с хлебами и Аарон с жезлом и в нижнем ряду архангелы Гавриил и Михаил, попирающий павшую денницу; в центре звезчатаго свода с нервюрами господь вседержитель (в круге будто в куполе), а по сторонам круга богородица, Предтеча, и в распалубках – девять чинов ангельских (иногда в очень живых схемах); на южных и западных стенах – собор архангела Михаила и собор архангела Гавриила; под ними по восточной, западной и северной сторонам идут фигуры ветхозаветных праотцев и пророков, а на южной стороне представлена сложная композиция т.н. «Недреманнаго ока» : Христос младенец лежит с открыми глазами на гроздях винограда в белой сорочке; у ног его стоят ангелы с орудиями страданий, в головах богородица с опахалом и по сторонам пророк Исаия и праотец Иаков.

Такая сцена имеет в виду представить богомладенца будущим страдальцем (орудия страстей) и искупителем (виноградные гроздья). Он спит подобно льву (древнее верование, выраженное и в надписи на хартии у Иакова) с открытыми глазами, провидя свои страдания. Сюжет этот, известный еще с XIV в., сделался в украинской иконописи XVII – XVIII вв. весьма популярным, отличаясь от буковинских, афонских и др. изображений подобнаго рода тем, что там изображался просто Эммануил, а здесь будущий страдалец.

Над южными и северными дверьми в боковые приделы изображено по нерукотворному образу – [с.259] св.чрепие ?, и св.обрус ?. В тимпане над южными дверьми изображено распятие и по сторонам Моисей и Илия с пророчествами и над северными дверьми в такой же арке – Успение с св.Космой и Иоанном Дамаскиным, в нижних рядах стенописи изображены евангельские события, избранные святые и преподобные – Антоний Великий, Савва Освященный, Ефрем Сирин и другие, в алтаре на месте древней оранты изображено знамение богородицы; здесь же очень живые сцены Вознесения, Благовещения, Рождества Христова и др. Сцена Преображения на западной стене принадлежит, кажется, времени более раннему, чем XVII в.

Система росписи выдержана согласно предписаниям, так называемой «Эрминеи» или «Подлинника», т.е. наставления иконописцам, которое составлено было в XVI – XVII в. на Афоне Дионисием Фурнааграфиотом, где по примеру западных руководств живописи (Ченнино Ченнини и др.) давались указания, как приготовлять краски, писать свяшенные лица и события и как размещать их на стенах храма. Из этого подлинника заимствованы надписи в берестовской росписи, частию содержание её и вообще она отражает в себе манеру известнаго афонского живописца Панселика. Авторами росписи были, вероятно, афонские художники, уже побывавшие на Украйне и усвоившие здешние художественные вкусы, еще с XV-XVI в. обращенные к западному искусству. Такие греческие художники, жившие среди казаков, даже не видавшие Греции, в XVII в. известны на Украйне (Житомир). Они останавливаются на приятных и глубоких тонах, фигуры дают мелкия, рука их искусна, рисунок правильный, композиция свободна. Умирающий отблеск древних преданий в их росписях еще имеется, но общее впечатление стенописи новое – и удивительного в том нет ничего, так как византийское искусство не было складом мертвых древне-христианских образцов, но имело в своей истории и периоды расцвета; (в ХVI-ХVII в. расцвет на Афоне, Крите и на Украйне).

Роспись берестовская очень [с.260] архитектурна : группы расположены соответственно высоте : одни, склоненные или детские на вершине арки, другие – прямые стоят по сторонам, как бы дополняя архитектуру. Сам по себе факт обращения Могилы к грекам является показателем сознательной реакции против западных стремлений униатов. Однако это было не долго и греческая авторитетность уже в конце XVII в., как это увидим в церкви на св.вратах Лавры, исчезла. Древне-византийская эпоха оставила в берестовской церкви свой след только в упомянутом выше фресковом изображении ангела с сферою, безкровнаго с огромными, остановившимися глазами и неподвижнаго на ровном бледно-синем фоне стены. Иконостас храма ампирный, наместные образа в нем старые греческой работы; под иконой св.Владимира и его сыновей Бориса и Глеба – герб Могилы. В алтаре, кроме того, должно отметить два великолепных креста XVII в., вылепленных в стене у боковых окон и чудные орнаментные пояса в стиле позднего возрождения из разводов аканфа, растущих из кронштейнов и переплетающихся с масками людей. В церкви хранятся некоторые древние предметы, найденные в земле во время последних раскопок. Таковы архитектурные обломки, – прекрасный украинский убор XVII в. из погребения и др. Серебряный восьмиконечный крест Могилы, дарованный храму по случаю обновления его и другие предметы переведены в Александро-Невскую церковь.

Против церкви Спаса помещается нарядная пятикупольная церковь украинской архитектуры, под которой устроены ворота в лавру. Это мазепинская церковь всех святых на экономических вратах св.лавры. Но мы оставим ее и вернемся обратно на Никольскую улицу, чтобы войти в Печерскую обитель через её главные «Святые ворота», против которых раскинулось безобразное здание арсенала, узнаваемое по разставленным на его фасаде пушкам и ядрам.

Это здание построено в 1784 г. французом Карлом де Шардоном из киевского белого кирпича, который, по выражению одного путешественника, «не стыдлив и даже от огня не краснеет» (Долгоруков). Имя строителя достойно упоминания, потому что в близ лежавшем его собственном доме в XVIII в. ставились маленькия пьески и пантомимы. Здесь же рядом, в начале XIX в. находилась «зеленая гостиница», а до 1712 г. все это пространство было занято Вознесенским женским монастырем, считавшимся аристократическим, а потому пользовавшимся разными льготами; монахини имели свободу, могли выходить куда им угодно и когда угодно. Они одевались подобно католическим монахиням и ходили попарно (Боплан). Последней игуменьею их была Магдалина Мазепина – мать гетмана Мазепы. Монастырь был упразднен Петром I после Полтавской битвы. Инокини его были переведены в Флоровский монастырь, куда занесли и процветавшее в Вознесенской обители золотошвейное искусство.