5. Влияние Софийского собора на древнерусскую архитектуру
Каргер М.К.
В связи с исследованиями по реконструкции первоначального облика Киевской Софии нередко ставился вопрос о происхождении художественного облика этого памятника и его высокой строительной техники, составляющей важнейшую особенность Софии.
Существо изучаемой проблемы отнюдь нельзя сводить к вопросу о том, кто был строителем прославленных построек Киева середины XI в. В этом вопросе в нашей литературе последних лет высказано немало безответственных положений. Пожалуй, дальше всех в этом направлении пошел Н.И.Брунов, еще не так давно безоговорочно рассматривавший всю древнюю киевскую архитектуру почти исключительно под углом зрения византиноведческих проблем [см., например, его «Очерки по истории архитектуры, т. II» (М.-Л., 1935), где Киевская София рассматривается в основном как результат «взаимного проникновения черт константинопольской и восточной школ византийской архитектуры», что, по мнению автора, «типично для провинции, находящейся под сильным воздействием столичной культуры» (стр. 518-520)]. [с. 256]
Бросившись из одной крайности в другую, Н.И.Брунов убежден, что он «отыскал» древнерусский прообраз Киевской Софии. По мысли Брунова, в композиционном замысле Киевской Софии обнаруживаются черты, унаследованные от русского языческого… кургана [Н.И.Брунов. Киевская София – древнейший памятник…, стр. 157-167]. По мнению Н.И.Брунова, не только пирамидальностью композиции, проведенной отчетливо и последовательно, что могло явиться лишь результатом целеустремленного желания зодчих воспроизвести древнерусский курган, но даже и своим местоположением София напоминает расположение языческого кургана.
«Правда, – вспоминает Н.И.Брунов, – София находилась в центре города, но она увенчивала собою высокий холм над Днепром, господствующий над очень широким горизонтом. Ее наружный массив органически связан с холмом, на котором он расположен. В нем как бы продолжаются очертания холма, вырастающего над рекой на фоне огромных пространств. Движение массива холма как бы переходит в движение архитектурных форм, вырастающих из земли, увенчивая собою холм» [там же, стр. 165].
Итак, Киевская София – прямая наследница черниговской Черной могилы, что Н.И.Брунов даже не преминул изобразить в графической схеме на рис. 1 своей статьи. С еще большей простотой Н.И.Брунов решает вопрос о мастерах – строителях Софии.
«Следует предположить, – пишет он, – что византийский архитектор, приехав в Киев (имеется в виду постройка в конце Х в. Десятинной церкви), объединил для сооружения здания группу выдающихся русских архитекторов-плотников, которых он познакомил с византийскими архитектурными формами и обучил техническим и конструктивным приемам каменного дела» [там же, стр. 200].
«Не следует забывать, – добавляет Н.И.Брунов, – что у византийского руководителя постройкой Десятинной церкви учились каменному делу не новички, не имевшие никакого отношения к архитектуре, а высококвалифицированные архитекторы. Это были не только люди, вполне владевшие искусством архитектуры, но и художники, за искусством которых стояла тысячелетняя традиция русской деревянной архитектуры и монументальных земляных сооружений» [там же].
Существо изучаемого вопроса состоит не в том, под чьим техническим руководством строились те или иные постройки. Грандиозное строительство Ярослава Мудрого, в частности храм Софии в Киеве с его изумительным внутренним убранством, осуществленным в основном в византийских формах, было русским прежде всего потому, что оно служило укреплению русского государства, потому что оно доказывало силу и могущество Руси, воочию доказывало право на независимость и самостоятельность молодого русского государства.
Вопрос о постройке здания огромного, сложного по своей конструкции не исчерпывается вопросом о том, был ли ее архитектор грек или русский. Чтобы выстроить и украсить Киевскую Софию, нужно было в сравнительно короткие [с. 257] сроки изготовить и обжечь многие сотни тысяч штук кирпича, вырубить и подвезти из каменоломен, расположенных в районе Овруча, десятки тысяч кубометров строительного камня, обжечь и подвезти тысячи пудов извести, изготовить многие тысячи пудов цветного стекла для мозаичного ковра пола и мозаичного декора стен и прозрачного стекла для окон, закупить на Западе или на Востоке и подвезти тысячи пудов свинца и отлить огромные листы для кровли здания, заготовить и подвезти тысячи кубометров строительного леса для вспомогательных конструкций и лесов и многое, многое другое.
Из этого огромного количества разнообразных строительных материалов нужно было возвести сложнейшее по конструкции здание с бесчисленным количеством сводов, арок и куполов. Объем строительных работ, связанных с постройкой такого здания, сам по себе является убедительным свидетельством чрезвычайно высокого уровня развития производительных сил общества, могущего строить такие здания десятками.
Но архитектурный художественный образ Киевской Софии, как он раскрывается в результате архитектурно-археологических исследований памятника, говорит и о большем. Опираясь на тысячелетние строительно-технические традиции византийского зодчества, восприняв через эти традиции в известной мере культурное наследие античности, строители Софии создали здание, художественный образ которого отнюдь не является простым повторением византийских построек. Своеобразие архитектурного образца Софии, в частности пирамидальная композиция его основного объема, не применявшееся в византийском зодчестве, завершение здания многочисленными главами и некоторые другие особенности художественного выражения здания – все это свидетельствует о том, что вне зависимости от решения вопроса, кто был строителем здания, нельзя не видеть в этой древнейшей постройке глубоко творческого переосмысления византийских традиций на основе русской народной деревянной архитектуры.
Особого внимания заслуживает вопрос о связи Киевской Софии с архитектурой других крупнейших городских центров Руси. Общепризнанным является положение о том, что Киевская София сыграла известную роль в сложении архитектурных образов Софии Новгородской и Софии Полоцкой. Что касается последней, то приходится сказать, что остатки этого памятника столь незначительны, что суждение о его архитектурном облике в настоящее время ограничивается почти исключительно вопросами плана здания. Поэтому и возможность сопоставления Киевского и Полоцкого соборов крайне ограничена.
Наоборот, широко развернувшиеся после войны архитектурно-археологические исследования Новгородской Софии не только позволили понять многие своеобразнейшие особенности этого древнейшего каменного здания на севере Руси, но и по-новому поставить вопрос о взаимоотношениях Новгородской и Киевской Софии. Конечно, Новгородская София при всем своеобразии ее архитектурного облика повторяла во многих отношениях архитектуру Киевской Софии, однако в свете новых исследований того и другого памятников вопрос [с. 258] этот в настоящее время осложнился некоторыми дополнительными, ранее не стоявшими перед историко-архитектурной наукой проблемами.
И.В.Моргилевский, с увлечением занимавшийся в [19]20-х годах поисками аналогий аркбутанам Киевской Софии в архитектуре Ирана, Сирии и романского запада, не знал в ту пору о существовании галерей из аркбутанов в Новгородской Софии. Демонстрируя И.В.Моргилевскому в 1932 г. в Новгороде результаты первых этапов начатого мной незадолго перед этим исследования Новгородской Софии, мне пришлось быть свидетелем огромной радости моего киевского друга, впервые увидевшего аркбутаны в Мартирьевской паперти Софии. Оба мы тогда были убеждены, что галереи Новгородской Софии были выстроены в подражание наружным галереям Софии Киевской.
Вплоть до самого недавнего времени приоритет Киевской Софии в применении системы конструкций из аркбутанов не подвергался сомнению, хотя вопрос о сложении архитектурного облика новгородского собора оказался значительно сложнее, чем это казалось старым исследователям Новгородской Софии.
Раскопками внутри Мартирьевской паперти, проведенными под руководством автора в 1955 г., удалось совершенно неоспоримо установить, что основное пяти нефное ядро Софии уже в древнейший период было окружено открытыми галереями, состоявшими из аркбутанов, между которыми располагались коробовые своды с шелыгой, перпендикулярной стенам основного массива храма. ввиду полного разрушения древней северной части Софии судить о ней можно лишь по аналогии. В составе западной паперти собора отдельные элементы конструкции, аналогичной той, что обнаружена в Мартирьевской паперти, сохранились.
Таким образом, в высказанное мной еще в 1945 г. предположение о существовании в Новгородской Софии открытых галерей, подобных галереям Киевской Софии [М.К.Каргер. Новгород Великий. «Сокровища русского зодчества», М., 1945, стр. 17-18], в основном подтвердившееся исследованиями, проведенными в 1955 г., следует внести существенную поправку. Галереи эти не были, как я считал ранее, результатом перестроек собора, проведенных в начале XII в. Возникнув в первый строительный период, т. е. в 1045-1050 гг., они составляли весьма существенный элемент первоначального архитектурного замысла строителей собора.
Вывод этот кардинально меняет взаимоотношения киевского и новгородского соборов.
Создавая в 1045-1050 гг. под известным воздействием архитектурного образа Киевской Софии новгородский собор, строители его существенно изменили характер открытой галереи, окружавшей древнейшую Софию Киевскую. не только значительно увеличив ширину этой галереи, но и применив впервые в древнерусском зодчестве конструкцию из аркбутанов, перекрытых коробовыми сводами по оси, поперечной к основному массиву собора. Значительно позже, в самом конце XI в., при постройке второго кольца галерей, окруживших пятинефный киевский храм, уже имевший один ряд галерей, киевские стро[с. 259]ители несомненно использовали в качестве образца галереи с аркбутанами Новгородской Софии.
Таким образом, возникнув под воздействием архитектурного образа Киевской Софии, архитектурный образ Новгородской Софии в свою очередь оказал обратное влияние на завершение строительства киевского храма. Именно этим объясняется, что не только конструктивная система, но и пропорции наружных галерей Киевской Софии полностью повторяли пропорции галерей Новгородской Софии. Именно этим можно объяснить появление на фасадах северной наружной галереи Киевской Софии декоративных щипцов со срезанным верхним углом, чередующихся с полуциркульными арками, – прием, в конструктивном, а не декоративном (как в Киеве) плане уже примененный новгородскими строителями. [с. 260]