Мы были первыми
Полковник медицинской службы запаса И.Бечик
записки подводника-атомника
Моё знакомство с подводными лодками было более чем поверхностное. Во время учебы в академии, когда мы проходили курс военно-морской гигиены, была организована экскурсия на старенькую подводную лодку. А тут я был прямо поражен, увидев наш атомный гигант в цехе на стапеле. Размеры, условия службы и быта – все это, как врачу, бросалось мне в глаза.
Остальные офицеры, к моему удивлению, уже настолько попривыкли к атомоходу, что не видели ничего, кроме проблем. А их хватало – от малых до огромных, как, например, предстоящий спуск на воду.
Этот день, конечно, нам всем навсегда запомнился, и каждому со своего места, так как экипаж находился в отсеках по учебной тревоге. Когда лодка была выведена за пределы цеха, начался штормовой ветер, не позволивший произвести спуск на воду. Задержка длилась двое суток. А затем первый советский атомоход торжественно, со всеми положенными в таком случае церемониями, в присутствии флотского командования, ученых, должностных лиц был спущен. До вступления в строй флота кораблю еще предстояло многое, но главное – первый атомоход находился на плаву.
Так как я никогда не выходил в море на подводных лодках, то по указанию флагманского врача А.Булыгина отправился на стажировку на дизельную лодку. Штатным начальником медслужбы на ней был старший лейтенант медицинской службы И.Мазюк. Вместе мы проплавали 10 дней. Кое-какие навыки подводника мною были приобретены. Мазюк стремился показать все, что делается по линии медицинской службы при выполнении кораблем различных учебно-боевых задач. Выход оказался для меня очень полезным, так как я впервые по-настоящему ощутил на себе, корабельном офицере, что служба даже на дизельной подводной лодке имеет значительные особенности и трудности.
В это время все заботы капитана 2 ранга Л.Осипенко сводились к главной задаче: подготовиться и своевременно начать ходовые испытания атомохода. Строительство и монтаж оборудования заканчивались, моряки помогали рабочим и одновременно изучали устройство подводной лодки, сдавали зачеты на самостоятельное управление заведованиями, несение вахты. Как это было далеко от обычной налаженной корабельной службы. Но каждый четко знал свое дело, а командование корабля жестко следило за системностью работы всего экипажа. И вот в один прекрасный момент корабль очистился от «лесов», а экипаж от всяких не относящихся к его обычной службе забот. Впереди ждало то, для чего мы были созданы: освоение океанских глубин.
К этому времени командование уже убедилось, что дозиметрическим контролем должен управлять инженер, так как у начальника медицинской службы достаточно обязанностей и дел по контролю и сохранению здоровья личного состава. На это был определен инженер-химик, но за врачом остался индивидуальный дозиметрический контроль на время походов. Пульт зарядки и измерения индивидуальных дозиметров находился в каюте врача.
Много времени до выхода на испытания занимала профилактическая работа с личным составом и сдаточной командой. Большое внимание уделялось контролю за питанием моряков. Надо отметить, что паек личного состава атомохода очень разнообразен и насыщен большим количеством продуктов. Поэтому, скажем, составить недельное меню – дело непростое. Очень многое надо учитывать, начиная от допустимых сроков хранения скоропортящихся продуктов до колебаний (особенно в плавании) аппетита экипажа. Естественно, при этом подсчитывались калории, количество белков, жиров, углеводов, Затем меню утверждал командир корабля.
Врачи подводных лодок должны были проходить специализацию по хирургии в госпитале, чтобы не утрачивались практические навыки. Такую специализацию я проходил вместе с боевым санитаром – химиком Б.Николаевым. В основном оперировали. Аппендицит. Николаев ассистировал мне, а также выполнял функции операционной сестры, то есть так, как это бывает в походе.
Операций мы сделали немало, но одна заставила попереживать и обратиться за помощью. Оказался довольно редкий патологический случай, который, произойди в походе, может привести к большим сложностям. И от этого, конечно же, ни один корабельный врач не застрахован. Поэтому всю свою будущую ответственность в море надо ощутить еще на берегу и, не жалея сил, совершенствоваться в профессиональном мастерстве.
В этой связи я особое внимание уделял учебе по оказанию первой помощи в отсеках при различных травмах, поражениях электрическим током, ожогах, отравлениях. Привлекались к этим занятиям все: от офицеров до матросов, ведь в боевой обстановке рассчитывать на помощь медиков далеко не всегда приходится.
В соответствии с планом боевой учебы много внимания уделялось легководолазной подготовке личного состава. Мне и здесь приходилось принимать активное участие, организуя занятия по предупреждению и лечению заболеваний, которые могут появиться у подводников в аварийных условиях (кессонная болезнь, баротравма легких, кислородное голодание, отравление углекислотой и кислородом). Моряки начали отрабатывать практически выход из подводной лодки через торпедный аппарат. При этом глубина погружения увеличивалась. Довольно сложные практические занятия прошли вполне успешно, кроме одного случая.
При подъеме давления в рекомпрессионной камере спасательного судна один из старшин потерял сознание. Мы с флагманским врачом А.Лейбминым наблюдали через иллюминатор за состоянием и поведением личного состава. В камере находился опытный мичман, который быстро обнаружил, что старшина не подключился к гелиокислородной смеси, и у него наступило отравление кислородом «на глубине» примерно 80-90 м. Быстро приняли необходимые меры, и подводник пришел в сознание.
Кроме всего прочего, наши подводники отрабатывали и задачу выхода из-под колокола на спасательном судне. Подводники выходили неторопливо с соблюдением всех правил. Но и здесь произошел непредвиденный случай. Одного из моряков выбросило на поверхность. Глубина погружения была небольшой. Но я еще раз убедился, что с глубиной шутки плохи, и здесь не бывает простых ситуаций. Надо ко всему быть готовым.
Потом начались швартовные испытания атомной энергетической установки. Их с нетерпением ждали проектанты, строители, экипаж. Успешность испытаний позволила бы сразу перейти к главному этапу: выходу подводной лодки в море на государственные испытания.
Мы понимали: все происходящее делается впервые в истории Военно-Морского Флота. Моряки работали столь самоотверженно, что вызывали удивление даже у ученых, строителей. Вот тогда я, пожалуй, впервые понял, насколько велики возможности людей, если их умело мобилизовать.
Когда наконец швартовные испытания были закончены, экипаж начал готовиться к первому выходу в море. Прибыли члены государственной комиссии. Это были высококвалифицированные специалисты разных областей. Я же работал в основном с членами комиссии по обитаемости А.Миртовым, И.Жильцовым, С.Миропольским, Ф.Корсуненко, А.Дерновым, представлявшими различные организации ВМФ.
Перед выходом в отсеки были загружены регенерационные установки и коробки с веществом для регенерации воздуха. В море я занимался регулярным контролем за содержанием в воздухе отсеков кислорода и углекислоты. Проводились анализы воды во всех цистернах пресной воды. Горячим паром были обеззаражены перед заполнением все аварийные питьевые бачки отсеков.
Каждый выход в море имел свои задачи, выполнение которых требовало большого напряжения, в том числе и нервного, от всех участников испытаний. Ведь приходилось экипажу делать то, что прежде для подводников было недоступно. На мерной миле, например, наш атомоход показал такую скорость (подводную и надводную), о которой прежде подводники не мечтали. Помню, что для глубоководного погружения мы не сразу смогли найти подходящий по глубинам район. В этот момент были ограничены до минимума переходы из отсека в отсек, поддерживалась тишина. Все внимание экипажа было обращено на осмотр и проверку состояния прочного корпуса, механизмов, сальников – то есть на все, что подвергалось непосредственному воздействию высокого забортного давления. Погружение осуществлялось поэтапно, что создавало дополнительную гарантию безопасности.
Особое внимание уделялось на выходах работе атомной энергетической установки. Управляли ею наши офицеры, и очень успешно. Конечно, возникали сложности, непредвиденные обстоятельства. Однако все решалось быстро и оперативно.
Перед каждым выходом в море я проводил осмотр всего личного состава, а при необходимости и более тщательное обследование. Все заболевшие и могущие заболеть оставались на плавбазе.
Однажды в море ко мне обратился старшина сверхсрочной службы с жалобой на зубную боль. Попросту говоря, у него оказался флюс, но в особо сложной форме. Доложил командиру корабля о необходимости немедленной госпитализации старшины. Капитан 2 ранга Осипенко выслушал меня, а потом сказал:
– Примите все меры, чтобы вернуть моряка в строй. Этот флюс может осложнить дальнейшее проведение испытаний.
Я понимал, что госпитализацию можно осуществить, только прервав испытания. Но высказать свое предложение был должен. Когда же командир принял решение оказывать помощь больному на корабле, от меня потребовалось найти возможность осуществить поставленную задачу. Через три дня старшина был практически здоров и нес вахту.
Мне очень редко приходилось бывать в рубке, особенно, когда атомоход всплывал. Но однажды ночью такая возможность представилась. Я поднялся наверх и поразился: лодка шла большим ходом, и вдоль бортов в воде образовались огромные светящиеся провалы. Стихия расступилась, а палуба корабля оставалась недвижимой.
В тот момент на нашем лаге не было и тысячи пройденных миль. Нам трудно было предположить, какое будущее ждет первый советский атомоход. Мы все были заняты одним: задачами момента, понимая, что быстрейшее вступление в строй нашей атомной подводной лодки открывает путь тем, что строятся, закладываются, проектируются.
За освоение новой техники первый наш командир, к тому времени капитан 1 ранга Л.Осипенко, удостоился звания Героя Советского Союза, а весь личный состав корабля – орденов и медалей. Спустя несколько лет за поход подо льдами Северного полюса Золотой Звездой был награжден второй командир нашей лодки (получившей наименование «Ленинский комсомол») капитан 2 ранга Л.Жильцов. Вместе с ним Героем Советского Союза стал инженер-механик капитан 2 ранга Р.Тимофеев.
К тому времени советский подводный атомный флот уже насчитывал несколько атомоходов и продолжал энергично расти. При этом всех нас радовала не только мощь новых кораблей, но и их надежность. Уйдя с лодки, я по-прежнему продолжал следить за «Ленинским комсомолом». Он и сегодня в боевом строю флота. И что для меня, врача, особенно отрадно – за все эти десятилетия не было на корабле человека, который пострадал бы от облучения, предупреждать, бороться с последствиями которого я учился первым среди корабельных врачей ВМФ.
Красная звезда, 1986 г., 8.07, № 158 (19045).
Закінчення. Початок в номері за 5.07.1986 р., у мене його не було.