Славяно-русская колонизация края в первохристианскую эпоху русской истории XI-XII вв.

Фомин П.

Историческая жизнь местностей, входящих в настоящее время в состав Харьковской губернии, по-видимому, началась так недавно, а именно: с конца XVI и начала XVII вв., – со времени построения здесь Московскими Государями пограничных сторожевых городов и массового переселения сюда выходцев из приднепровской Малороссии, так называемых «черкас». С этого времени начинаются и дошли до нас многочисленные и разнообразные исторические документы, рисующие в очень подобных чертах постепенную культуру этого края с умножавшимся и укреплявшимся здесь поселением «черкас» и великороссов.

Древнейшие же судьбы края от времени более раннего представляются обыкновенно в туманном виде. При том же и исторических данных об этом древнейшем периоде сохранилось весьма мало и очень кратких отрывочных, неясных и даже загадочных. Все вопросы о том, кто в то отдаленное время, в домонгольскую, русско-славянскую эпоху, обитал здесь, было ли здесь оседлое население, простирались ли сюда древнеславянские колонии, проникало ли сюда христианство, все эти вопросы, столь важные для истории края, оставались без положительного решения. В перспективе древнейшего прошлого Харьковский край казался страною без оседлого населения, без городов и поселений, свободною и пустынною окраиною первоначального русского государства. Здесь по временам только двигались, да и то в южных его границах, нынешних Старобельском и Изюмском уездах, бродячие толпы и полчища кочевников: скифов, сарматов, готов, гуннов, половцев, печенегов и татар, оставивших после себя многочисленные холмы с таинственными каменными изваяниями, так называемыми «бабами».

Так дело представлялось до тех пор, пока на помощь изучению древностей Харьковского края не пришла археология, которая уже по истории как нашей родины, так и других стран, ознаменовала себя изумительными открытиями, осветив ярким светом темные дотоле и загадочные страницы их далекого прошлого.

Добытые уже археологические данные освещают одни стороны древнейшего прошлого нашего края в совершенно новом виде с полною определенностью и точностью, а о других же со всею решительностью подтверждают прежние догадки и предположения. Нас глубоко интересует вопросы христианских древностей Харьковского края. При прежнем положении научных знаний и древнейшем прошлом этого края (до XVII в.) самый вопрос о христианских древностях того периода не имел места в виду совершенной невозможности его разрешения. Древнейшее христианство нашего края совершенно не представлялось. Между тем, теперь уже имеются археологические данные и для решения этого вопроса, столь важного в судьбах нашего края. Чтобы правильно оценить их значение для уяснения этого вопроса, необходимо прежде всего принять во внимание те историко-топографические особенности Харьковского края, которые, несомненно играли большую роль в христианской славянорусской колонизации его уже в ХІ-ХІІ вв.

Харьковская губерния – узкая и продолговатая полоса, простирающаяся с юго-востока на северо-запад между 48°31' и 51°16' с.ш., 33°50' и 39°50' в.д., протяжением в длину на 465 верст, в самой широкой своей части на 150 верст и в самой узкой на 90 верст. Северо-западная ее половина представляет средоточие и, как бы, узел верховьев рек: Сейма, притока Десны, Сулы, Пела, Ворсклы и ее притока Мерлы, которые неизбежно и вполне естественно связывали орошаемый ими район с двумя обширными соседними сторонами: Черниговщиной (по р.р. Сейму и Десне) и Полтавщиной (по остальным рекам). От глубокой древности и до позднейшего времени по равнине Европейской России реки были самыми удобными путями сообщения: торговыми, военными и колонизационными. Это необходимо иметь в виду для уяснения исторического хода колонизации Харьковского края. Черниговщина, древнее Чернигово-Северское княжество, и Полтавщина, древнее Переяславское княжество, – это первоначальные гнезда славянорусской оседлости едва ли не с VI в. по Р.Х.

Из этих центров стрех сторон: севера, запада и юга шли водные пути в северо-западную половину Харьковского края, вследствие чего эта последняя неизбежно должна была уже в древнейшую эпоху подвергнуться разностороннему влиянию соседних культурных славяно-русских княжеств. При этом климатическими своими особенностями, свойствами почвы и растительностью она составляла одно целое с соседями и в особенности с Полтавщиной: тоже богатство мощных лесов, хотя и не сплошных, как в Черниговщине, в особенности по берегам вышеуказанных рек, то же плодородие глино-черноземной почвы, тот же мягковолнистый рельеф поверхности.

Проф. И.В. Голубовский в своем исследовании «Печенеги, торки и половцы» доказал, что граница Чернигово-Северского и Переяславского княжеств, шла гораздо далее на юг и юго-восток, чем это принято думать. Нынешняя Харьковская губерния составляла боевую границу древней Руси вообще и Северщины в частности [Д.И. Багалей и Д.П. Миллер. История города Харькова. Харьков. 1905 г. т. 1, с. 24.]. Юго-западная же половина Харьковщины имеет свои особенности. По объему своему она вдвое больше другой половины и вся она составляет один бассейн главной водной артерии края р. Северного (в древности Северскаго) Донца. Начинаясь в Курской губернии, он своими верховьями и в особенности верховьем своего значительнейшего притока Оскола вступает в связь с среднерусскою областью и с окраинами древних Рязанского и Суздальского княжеств. Северный Донец протекает по нашему краю на протяжении свыше 400 верст. Огибая всю юго-восточную часть края, он здесь соединяется своими притоками: Удами и Мжою (Можь, Можа, Мжа), известными уже в XI-XII вв., с узлом вышеозначенных водных путей, идущих в Черниговщину и Полтавщину, при чем пункты этой связи совпадают с нынешними селами: Коломаком, Перекопом (между верховьями Мжи и Коломака – притока Ворсклы) и г. Богодуховым (у верховьев Мерла и Уд).

Особенно же важным обстоятельством здесь является то, что Северный Донец, вливающийся в р. Дон и чрез него в Азовское море, издревле был известным путем из Черниговщины, Полтавщины и Курска в страны Приазовские и Черноморские. В этих последних краях в ІХ-Х вв. процветало царство Хозарское, с которым славяно-русские земли вели постоянные и широкие торговые сношение. В Х-ХII вв. здесь, приблизительно у устьев р. Дона, появляется княжество Тмутараканское, замечательное загадочностью своего появления и исчезновения в русской истории [С.М. Соловьев. История России. Изд. «Общ. Польза» кн. 1, с. 142, примеч. 5, с. 289, 301, 302 и 304.]. Недолговечное существование его во всех подробностях еще не выяснено. Однако несомненно, что оно было уделом славяно-русских князей Рюриковичей и находилось во все время своего существования в самых оживленных сношениях в особенности с Чернигово-Северским княжеством, каковые могли производиться только водною дорогой Северского Донца. Это был известный и хорошо проторенный путь. Северский Донец южнее впадения в него притока Оскола пересекал сплошное степное пространство, простиравшееся от р. Волги и до р. Днепра, по которому постоянно приходили целыми племенами азиатские кочевники. Это обстоятельство придавало С. Донцу в пределах Харьковского края чрезвычайно важное стратегическое значение в смысле удобства наблюдения отсюда с разных его пунктов за движениями враждебных кочевников.

Ближайшее знакомство с летописными данными убеждает нас в том, что вся северо-западная половина Харьковского края в XI-XII вв. действительно подвергалась усиленному заселению славяно-русскими колониями и притом не случайными, но выдвигаемыми сюда по определенному плану Чернигово-Северскими и Переяславскими князьями в качестве передовых оборонительных пунктов против кочевников. Оборонительную линию колоний против кочевников устраивали еще князья Киевские Олег, Святослав, Св. Владимир, выдвигая ее все дальше и дальше от Киева к юго-востоку. С половины XI в. эта линия выдвигается уже в пределы нынешней Харьковской губернии: здесь заселяются и укрепляются все подходящие и выгодные пункты.

Медленно, но упорно славяно-русское племя наступало на кочевников. В течение всего XII в. продолжалась настойчивая борьба с самым упорным и сильным врагом – половцами. Тяжесть этой борьбы более всего приходилось выносить соседним с степью Переяславскому и Новгород-Северскому княжеству. Со стороны русских по отношению к половцам проявлялась двоякая политика. Первая, представителем которой являлись северские князья, стояла за сближение с половцами, для чего князья часто заключали с ними браки, призывали их на помощь в своих усобицах. Напротив, переяславские князья считали борьбу с «погаными» своей святою обязанностью. Они нередко предпринимали походы в глубь половецких степей, а также постоянно смыкали цепь укреплений.

Кроме крепостей как бы живой стеной служили вновь поселяемые на окраинах инородцы – переяславские торки и турпеи. Здесь, на тогдашних окраинах, образовалась даже особая помесь славян с потомками алан и позднейшими тюркскими кочевниками. Историки упоминают при этом об интересной общине тогдашних пограничников, организованной вероятно упомянутой полуславянской помесью, известной под именем «бродников». Эта полуоседлая община представляла собою прототип вольного казачества с которым ее сближали общие условия тревожной жизни искателей приключений в изобиловавших естественными богатствами окраинах. Бродники по-видимому считались христианами, хотя к кочевникам стояли ближе, чем к русским. Иногда они участвовали в княжеских смутах [Россия. Под ред. В.П. Семенова, т. VII, СПБ. 1903 г., с. 71.]. Душой наступательной политики был Владимир Мономах. Кроме укрепления границ, он предпринимал ряд удачных походов в глубь половецких степей. Так, в 1111 г. русские проникли на Дон и разбили половцев.

К 1185 году относится неудачный поход двух северских князей Игоря Святославича и брата его Всеволода, высоко поэтическое описание которого оставил нам неизвестный автор «Слова о полку Игореве», по-видимому дружинник северского князя. Такие походы в половецкие степи на Дон невозможны были без близкого и хорошо защищенного тыла в виде пограничных укреплений в районе Северского Донца, которые становились опорною базою для действий русского ополчения в степях. Это подтверждается сказанием «Слова о полку Игореве», что князь Игорь Святославич, бежавший из плена половецкого, нашел себе первый приют в г. Донце [«И посла Игорь к Лаврови конюшого своего, река ему: «перееди на ону сторону Тора (р. Торец у г. Славянска) с конем проводным»: бяшет бо свечал с Лавром бежати в Русь… Пришед ко реце и перебред, и вседе на конь: и тако поидоста сквозь вежа… И иде пешь 11 день до города Донця, и оттоле иде во свой Новгород»… Летопись Ипатьевского списка.]. До каких пунктов нашего края могла простираться в то время северская колонизация в виде пограничных укреплений?

Несомненно, эта колонизация шла по прибрежным лесным пространствам. Правда, в пределах нашего края не было таких сплошных лесных пространств, как в Черниговской губернии. Но все же лесов отдельными площадями было не мало, и все они главным образом тянулись по верхнему течению рек Пела и Ворсклы, верхнему и отчасти среднему течению р. С. Донца, а также по притокам этих рек. Тут, еще в первой половине XVIII в. располагались леса: Гомольшанский, Теплинский, Черкасский, Изюмский, Турушковский, Иловские бояраки, Коломацкий, Змиевской, Чугуевский и др. Леса эти занимали площади от 10 до 15 и более верст в длину и от 2 до 7 верст в ширину и были богаты корабельными деревьями. Теперь они, если где и сохранились, как, напр., леса Змиевской, Изюмский, Чугуевский и др., то или занимают значительно меньшую площадь или большей частью поредели и измельчали.

Проф. Докучаеву и A.C. Георгиевскому удалось доказать, что в нынешней Малороссии в давно минувшие времена леса занимали огромные пространства, напр. по р. Ворскле от 40 до 43 верст в длину и около 15-17 в. в наибольшем поперечнике. А проф. Черняев в своих описаниях лесов Украины сообщает, что в Волчанском уезде, верстах в 45 от Харькова, при р. Донце, в начале XIX в. берега были покрыты вековыми дубравами, а в половине этого столетия бедный селянин для отдания последнего долга матери с опасностью жизни погружался на глубину реки – добыть ей гробовую доску, ибо на дне многих рек Украины лежат зачастую стволы дубов, древесина которых от долгого лежания в воде принимает черно-серую окраску [Ф.А. Виноградов. Растительный и животный мир Малороссии. Россия изд. Под редакцией В.П. Семенова. С-Пб. 1903 г. т. VII с. 42-44.]. Привычный к лесам русский славянин находит для себя в пределах нашей губернии удобнейшие и безопаснейшие места для поселений и укреплений только среди лесов по возвышенным и малодоступным пунктам у рек. Таким образом, древнейшие славяно-русские колонии здесь могли простираться по всей северо-западной части, доходить до пределов распространения прибрежных лесов и до границ начинавшихся черноморских и приазовских степей, т.е. до слияния с Северным Донцом притока его Торца, куда доходил самый южный в нашей губернии Изюмский лес, здесь заканчивающийся обширным вековым бором.

Таковы выводы относительно славяно-русского заселения Харьковского края в древнейшую эпоху XI-XII вв. по историко-топографическим данным. И эти выводы начинают все более подтверждаться археологическими изысканиями по территории нашего края.

Замечательными памятниками древнейшего населения нашей губернии являются монетные клады. Важным обстоятельством здесь является то, что их было находимо и теперь находят весьма много и часто в таких местах, где менее всего можно было бы предполагать, в дремучих лесах, при болотах, в пустынных прибрежных песках. Клады эти идут от древнейших времен. Сделавшись предметом изучения, они дают возможность определить линию распространения поселений в нашей губернии, время их существования, размеры и направление торговых сношений с соседними народами. В.Е. Данилевич, специально изучавший их, дал наглядную карту кладов Харьковской губернии и представил XII археологическому съезду в г. Харькове научно составленный доклад о результатах своего исследования кладов Харьковского края.

Клады и единичные монеты во множестве были находимы в северо-западной части края, исключительно по берегам рек, среди лесов или на местах бывших вековых лесов, в особенности же в бассейне р. Северного Донца. В.Е. Данилевич на основании изучения их пришел к следующим замечательным выводам: «Донец служил с древнейших времен главной торговой артерией этого края и только для периода со II ст. по Р.Х. и вплоть до V (а может быть и позже) по видимому торговое движение направляется по притокам р. Днепра. Вследствие указанной причины берега Донца и его притоков были гуще населены, чем берега рек Днепровского бассейна. Население теперешней Харьковской губернии вплоть до V-VI вв. по Р.Х. тяготело в торговом отношении к югу, сначала к греческим колониям на юг России, потом, вероятно тоже при посредстве греческих городов на юге России к Византии. В последующее время, вероятнее всего, вплоть до XIV в., судя по составу монетных кладов и находок единичных монет, население начинает тяготеть все более и более к Востоку» [В.Е. Данилевич. Карта монетных кладов и находок единичных монет Харьковской губернии. Труды ХІІ археологического съезда в г. Харькове 1902 года. Москва, 1905 г.].

Другим и еще более замечательным памятником былого здесь населения являются так называемые «городища». В указанном нами выше колонизационном районе Харьковского края, вплоть до впадения р. Торца в Северный Донец, они встречаются во множестве. Но кроме уже известных случайно открываются и еще новые иногда с едва сохранившимися следами то в местах дотоле неизвестных, как, напр. в дремучих лесных дебрях, то среди отдельных холмов-могил. На местах древнейших городищ в позднейшее время возникли почти все нынешние города края, в том числе, несомненно, и г. Харьков.

Городища – это бесспорно древние укрепления селения, иногда и очень больших размеров, которые служили убежищем и защитой населения во время вражеских нападений. Вокруг многих из них, как вокруг своеобразных акрополей, находились жилища мирного и рабочего населения, от которого сохранились многочисленные могильные холмы. Чаще всего городище устраивалось на высоком холме в треугольнике между двумя соединяющимися реками, которые защищали его с трех сторон, а с четвертой защищали или природный глубокий овраг с трудным подступом или же искусственные сооружения. Самый городок обносился рвом, валом в одну или две линии и стеною большею частью из массивного частокола, а иногда и каменною – массивной кладки, как напр., в городище села Верхнего Салтова, Волчанского уезда. Замечательно, что большинство этих городищ с самых древних времен были по очереди облюбовываемы народностями, селившимися и укреплявшимися и потому оставлявшими здесь по очереди культурные слои своего обитания. Иногда древнейшее название городища сохранялось и усваивалось устраивавшемуся здесь позднее городу, как, напр., название Змиевого городища.

Архиепископ Филарет в своем «Историко-статистическом описании Харьковской епархии» упоминает свыше чем о 40 городищах во всех 11 уездах края, причем некоторые из них подробно описывает. Исследователи позднейшего времени нашли и еще другие городища. Городища буквально усеивают вышеуказанный нами колонизационный район края. В настоящее время, таким образом, известны следующие городища: бывшее древне-Харьковское (между реками Лопанью и Харьковом), и в уездах Харьковской губернии: в Харьковском – Донецкое, Павлово, Хорошево; в Ахтырском – Ницахское, Котелевское, Журавское, Кукуево, Литовское, Немеровское и Скальское; в Богодуховском – Рублевское, Лихачевское, Старое (у сл. Городное), Солдатское и Торчиново; в Валковском – Коломакское, Кукулевское, Одринское. Хазарское и Хмелево; в Волчанском – Кочетовское, Волчанское (на Лысой горе), Колковское и Салтовское; в Змиевском -Меловое или Северское (у с. Меловой среди густого леса Пристенка), Гумнинья, Черкасско-Бишкинское, Коробовское, Старо-Покровское, Змиево, Кабанье, Каменное (или Снетчино), Мохначево и Чугуево; в Изюмском Веревкинское, Теплинское (у сл. Богородичной), Камышевахское, Торское и в Изюме – Кременец; в Купянском – Колодезное и Радьковское; в Лебединском – Азацкое, Ворожбянское, Каменское, Мало-Исторопское, Михайловское, Недригайловское, Олыпанское, Терновское (прежде Дехановское), городище у сел Анниной, Супруновки и Ново-Троицкого; в Старобельском – Городище и Осиновское и в Сумском – Вирское, Липецкое, Могрицкое, Юнковское, Сумское на р. Пеле, Шпилевское и Хотеньское [См. Труды XII археологического съезда, т. 1, с. 1-92, – объяснительный текст к Археологической карте Харьковской губернии Д.И. Багалея, а также Ю.И. Морозова. «О городищах Харьковской губернии». Харьков. 1901 года, с. 10-11.].

Нельзя не обратить здесь внимания на то, что гуще всего эти городища располагались в уездах Сумском, Лебединском, Ахтырском, Богодуховском, Валковском, Змиевском и Изюмском, и реже в Купянском и Старобельском – степных уездах – бывших обиталищами кочевников. Многие из этих городищ еще на памяти нынешнего поколения оказывались среди дремучих лесов, теперь уже вырубленных. О степени древности их свидетельствует то, что на валах и холмах большинства ихних еще недавно росли, в некоторых же теперь растут многовековые дубы.

Когда в XVII веке район Харьковской губернии вновь стал заселяться малороссийскими выходцами из правобережной Украины – черкасами, то везде здесь ими были находимы эти городища давно заброшенными, успевшими к этому времени зарасти вековыми деревьями. Замечательное в этом отношении городище вблизи хутора Куколевского, в Одринском приходе, Валковского у. было описано еще В. Пассеком в 1839 году следующими словами:

«В окружности оно приблизительно не менее трех верст: валы высокие, местами тройные, главная боевая сторона обращена на юг и восток. Вид – неправильный многоугольник. Огромные дубы по 7 или 8 аршин в обхвате растут по вершине вала, и выключают слободских казаков XVII в. от права на основании городища. Медные оконечности стрел также указывают на его древность» [Русский исторический сборник изд. Московского общества истории и древности России III. 212].

В описании архиепископа Филарета об этом городище сказано:

«глубокая древность укреплений слишком очевидна. По валам его выросли огромные дубы; иные из них уже срублены, и на пнях свободно может лежать человек высокого роста, не занимая, впрочем, всей длины поперечника пня. Скольким же годам, или вернее, векам надлежало пройти прежде, чем начали расти и могло вырасти такие дубы?» [Ibid. т. II с. 296].

Это – явное доказательство домонгольского происхождения этих городищ. Некоторым же из них надобно приписать и еще более глубокую древность. Это с очевидностью подтверждается монетами, находимыми в этих городищах. Так, у с. Знаменского, Валков. у., в пещерах старинного поселения были находимы монеты царя Митридата 41-46 гг. по Р.Х.; у хутора Старых Валок – римские монеты императоров Августа, Тиверия, Коммода, Нерона и греческие монеты IV в. до Р.Х.; в Сумском уезде в Шпилевском городище – монеты арабские и византийские X в.; г. Купянске – монеты VIII-XIV в. римские, византийские и золотоордынские; в Змиевском уезде в обширном городище у хутора Коробова – пантикопейские и византийские монеты; в Богодуховском у. в городище сл. Лихачевки – монеты II-III вв. по Р.Х., а в городище сл. Рублевки – римские монеты 371-453 г. по Р.Х.

В первохристианскую эпоху русской истории некоторые из этих городищ в смысле русско-христианских городов становятся несомненно известными, принимают участие в политических движениях тогдашнего времени и упоминаются в летописях. Так, там, где в настоящее время расположен заштатный г. Белополье над реками Вырем и Крыгой, было старое городище – памятник древнерусского города Выря, тем более дорогого для нас, что вызывает собою воспоминание о других городах, бывших вблизи его и о русской жизни до-татарского времени. Вырь известен еще в 1111 году по подвигу славного Мономаха против половцев [Мономах в завещании, говоря о походе 1111 г. на р. Дон, пишет: «и к Выреви бяху пришли Аена и Боняк, хотеша взяти и к Ромну идох с Олегом и с детьми нань и они очутивше бежали», «Сташа Половцы у Ротьмир дубравы за Вырем» (Архиепископ Филарет, ibid., III, 407, примеч. 1, со ссылкой на Лаврентьевскую летопись]. Поселье, Вырь и все пространство за Вырем до Донца принадлежало Черниговскому княжеству. Во время борьбы Юрия Суздальского с великим князем Изяславом в 1125-1148 гг. Вырь и соседние города Въехань и Попаш с честью отбились от Юрия Суздальского, оставаясь верными великому князю. По убеждению Архиепископа Филарета города Въехань и Попаш находились вблизи Выри, нынешнего Белополья, – первый на месте городища Терновского (иначе Лехановского-Дехановского), а второй на р. Попадья (приток р. Сулы) на месте Попасного городища.

Если эти городища оказываются до-татарскими городами русской народности, то какой народности в эту эпоху ХІ-ХІІ вв. принадлежали остальные городища выше перечисленные нами? На решение этого вопроса начинают проливать свет археологические исследования этих городищ, – исследования хотя и не поведенные еще в обширных размерах в целях систематического изучения всех их, но уже и теперь даже частично произведенные над немногими из них, дающие возможность сделать несомненные выводы о народности их населявшей в это время.

Были изучены и археологически исследованы городища Хорошево и Донецкое, Харьков. уезда, и Ницахское, Ахтырского уезда.

Огромное около 3 верст в окружности Хорошево городище было в подробностях обследовано хотя и без раскопок известным проф. Ю.И. Морозовым [Ibid.]. По всем признакам это было издавна нажитое место, сильно укрепленное рвами, валами и высокими стенами из толстых дубовых бревен. Для нас, говорит Ю.И. Морозов, не существует ни малейшего сомнения в справедливости заключения Архиепископа Филарета, что это городище-памятник до-татарской древности. Здесь найдены каменные метательные орудия из красного очень твердого песчаника, месторождения которого нет здесь на сотни верст в окружности. Они занесены сюда издалека. Оказывается, что такие же точно орудия найдены в курганах Киевской губернии.

Следовательно, население Хорошева городища имело родственную связь с славяно-русским приднепровским населением. Это доказывается и находимыми здесь женскими украшениями – бусами, несомненно, славяно-русского типа. Городища Донецкое (в 6 верстах от Харькова между селами Филипповым и Карачевкой) и Ницахское были обследованы раскопками археологов XII Харьковского Археологического Съезда 1902 г., нарочито сюда совершивших научные экскурсии. Издавна крепко держится предание, что Харьково-Донецкое городище есть именно тот город Донец, в который прибежал из плена половецкого Игорь, князь Северский, в 1186 году. Научные результаты раскопок, произведенных здесь экскурсией съезда, были изложены известным В.А. Городцовым в его докладе съезду [Труды съезда, т. 1, с. 120-124, 130.]. Его научные выводы об этом городище высоко авторитетные и в высшей степени интересные, мы позволяем себе здесь привести дословно, в важнейших выдержках из его доклада.

«Вся масса остатков указывает на принадлежность культуры к великокняжеской эпохе до татарского нашествия и может быть датирована XI-XII веками. В это время юг России оспаривался между двумя народностями: славянской и тюркской. Оседлый образ жизни, земледельческий характер культуры и ясно выраженная домовитость облегчают решение вопроса, требуя признания в основателях Донецкого городища славян. Очевидно, здесь мы имеем дело с одним из южных пограничных поселений, выдвинутых Переяславским или Черниговским княжествами при сыновьях Ярослава Великого.

Эти пункты удерживались в руках русских князей до нашествия Батыя, когда юго-восточная граница русских владений была отодвинута далеко к северу, к Переяславлю, Глухову и Курску, пограничные же укрепленные пункты запустели. Интересно, что Донецкое городище представляет множество ясных доказательств насильственного разорения в последний момент его существования: сгоревшие стены землянок, обильно рассыпанные повсюду уголь и зола говорят о сильном пожаре, сопровождавшемся даже человеческими жертвами, красноречивыми остатками которых являются обугленные куски человеческого черепа, найденные в землянке № 2-й.

Оставалось ли славянское население на старом пепелище, после запустения городища, или это место служило поприщем свободный кочевий победоносной татарской орды, при имеющихся данных трудно сказать что либо положительное. Несомненным представляется лишь то, что местность не оставалась совершенно безлюдною: это доказывают сравнительно частые находки татарских монет. Покорив и разрушив сотни древних русских городов, татары противились возобновлению их укреплений, но позволяли жителям селиться на насиженных местах.

Это особенно хорошо можно видеть в истории Старой Рязани, бывшей столице Рязанского великого княжества. После погрома Батыя мощные укрепления города запустели навсегда, но жители поселились на берегу р. Оки, у самой подошвы крепости и не прекратили своего существования до настоящего времени. Весьма возможно, что и Донецкие жители оставались после погрома близ городища и, может быть, «селище», раскинутое рядом с последним, составляет памятник их позднейшей жизни».

Почти такими же выводами сопровождались и археологические изыскания, произведенные в городище у р. Ворсклицы, Ахтырского уезда, близ сл. Ницахи. Найденные здесь вещи характеризуются присутствием среди них серебряных и бронзовых височных колец, согнутых из гладкой проволоки, височных колец с тремя шариками киевского типа, серебряных и бронзовых лобных венчиков, продолговатых граненных сердоликовых бусин, бусин из раковин, серебряных и бронзовых привесок сердцевидной формы, с орнаментом в виде пальмет Черниговского типа, стеклянных, бронзовых крестиков, бронзовых витых браслетов и ручных колец, бронзовых и спиральных перстней, медальонов с изображениями христианских святых, обломков разбитых сосудов с прямолинейным и волнообразным орнаментом. Все это указывает, по убеждению В.А. Городцова, на тесную связь культуры Ницахских курганов с культурой славянских, в особенности северских курганов XI в., когда начало повсюду на Руси вводиться христианство.

Очевидно таким образом, что Ницахское и Донецкое городища должны относиться к одному времени и одной народности. По все вероятности и история их жизни была также одинаковою, т.е. эти и подобные городища являлись на окраине древней Руси и служили местом жительства пограничных славянских колонистов; затем были уничтожены одним и тем же неприятелем и жителям их, не в укреплениях, а на открытых местах «селищах».

Интересно, что линия, проведенная от Ницахских городищ к Донецкому городищу, почти совпадает с линией юго-восточной границы Переяславского княжества времени Ярослава Великого, как ее восстановляет русская история. Позже, в четверти XIII в. эта граница подвинулась значительно к югу и исследуемые городища теряли значение пограничных пунктов, вместо их была основана целая цепь новых укрепленных городов и поселков, расположенных по рекам Коломаку Мже и верхнему Донцу. С нашествием татар эта граница оказалась во владении Золотой Орды, в составе которой оставалась до XV в., когда верховья и средний район р. Северского Донца занимаются с одной стороны рязанскими, с другой – украинскими днепровскими казаками.

Указанные данные касательно славяно-русской колонизации Харьковского края в XI-XII вв. уже предрешают вопрос и о следах перворусского христианства здесь. Если нельзя сказать, что здесь были города с монументальными христианскими памятниками, зато представляется несомненным существованием здесь населения исповедующего христианство и обставляющего свою бытовую жизнь христианскими словами. К обозрению дошедших до нас памятников этого первобытного христианства в нашем крае мы перейдем. Немногочисленны они. Но мы уверены, что их мало только пока: дальнейшие изыскания в эти области обнаружат большее и значительнейшее. При всем этом и то, что уже добыто, знаменательно и дорого для нашего края, так как убедительно свидетельствует, что уже в то отдаленнейшее время заря веры Христовой занималась и здесь у нас, на боевой окраине тогдашней юной России.