9. Архитектурный облик здания

Каргер М.К.

Раскопки 1938-1939 гг. принесли значительное количество новых данных для реконструкции архитектурного облика храма. В этом отношении большой интерес представляют крупные блоки упавшей кладки стен, обнаруженные в тайнике под западной частью церкви. Среди них исключительно ценным для реконструкции фасадов церкви является обломок двухступчатой ниши на наружной стене (табл. VII, 1). Наружная поверхность этой ниши представляет чередование рядов плоского кирпича и толстых слоев раствора, в котором утоплен еще ряд кирпича. Кладка эта, напоминающая кладку арок и ниш Киевской Софии, безусловно не была рассчитана на покрытие штукатуркой.

На участке, расположенном к северу от северо-восточного угла храма, на глубине около 3 м от уровня современной поверхности раскопками 1937 г. был обнаружен большой завал строительных материалов, состоявший из обломков плиточного кирпича, кусков древнего раствора с примесью цемянки, фрагментов фресковой штукатурки и т.п. Здесь же был найден целый ряд достаточно крупных блоков кладки и различных архитектурных деталей здания. Все блоки кладки состояли из тонкого, квадратной формы кирпича светло-желтого цвета с зернами кварца, размером 31:31:2.5 см, скрепленных раство[с. 49]ром извести с примесью мелкотолченого кирпича. На поверхности многих кирпичей до обжига сделаны углубленные, концентрически расположенные круги или полосы (табл. VII, 2) [Рукописный отчет о раскопках каменного здания Х в. в Киеве. Архив ИА АН УССР].

Среди блоков кирпичной кладки, обнаруженных на этом участке, привлекают внимание фрагменты полуколонки, сложенной из лекального кирпича с закругленным краем (табл. VII, 3), и зубчатого карниза из лекального кирпича продолговатой формы, одна из коротких сторон которого имеет форму треугольника [там же].

Среди фрагментов фресковой штукатурки, найденных в значительном количестве, ясно различались два типа. Фрагменты первой группы были исполнены из белой, хрупкой штукатурки с большим количеством рубленой соломы. Штукатурка этого типа отличается легкостью и значительной пористостью. Штукатурка второго типа отличается от первого прежде всего своей двуслойностью. Нижний слой представляет белую штукатурку с большой примесью рубленой соломы, подобную вышеописанной. Характерной особенностью верхнего слоя является значительная примесь мелкотолченого кирпича, отчего штукатурка приобретает интенсивно-розоватый оттенок и большую прочность. Штукатурка второго типа, как это было установлено при раскопках, покрывала внешнюю поверхность стен. Значительные куски ее были обнаружены на упомянутых выше полуколонке и зубчатом карнизе.

Среди фрагментов наружной штукатурки преобладали куски, покрытые росписью охристо-красного цвета. По-видимому, в этот цвет была окрашена значительная поверхность наружных частей здания. По краям отдельных фрагментов в местах стыков различных архитектурных плоскостей (на углах, у окон, арок, выступов) сохранились следы окантовки узкой белой полосой (толщина 2-2.5 см). На штукатурке, покрывавшей полуколонку, сохранились следы разноцветного орнамента растительного характера. На зубчатом карнизе сохранилась штукатурка с фреской желтого цвета [там же]. Среди других строительных материалов, обнаруженных в завале постройки, заслуживают внимания многочисленные обломки голосников, кованых железных гвоздей и фрагменты оконных стекол. Последние в отличие от широко распространенных в развалинах древних киевских храмов обломков круглого стекла с загнутым бортиком представляли обломки стекла квадратной формы с прямолинейными загнутыми краями [там же].

Исследователи, производившие раскопки в 1937 г., считали все перечисленные выше строительные материалы и блоки кладки остатками дворцового здания, раскопанного В.В.Хвойкой в 1907-1908 гг. С этим трудно согласиться. Все строительные материалы и в особенности детали кладки, обнаруженные в 1937 г., ближайшим образом напоминают фрагменты кладки Деся[с. 50]тинной церкви, обнаруженные раскопками разных лет. Фрагменты полуколонки находят полное соответствие в замечательном фрагменте, открытом раскопками 1911 г. на участке, расположенном к югу от развалин храма (табл. VIII). Несомненно с развалинами храма, а не дворца следует связать и многочисленные обломки голосников. Но решающим в вопросе о принадлежности описанных блоков кладки оказался весьма крупный кусок верхней части здания, открытый нашими раскопками 1948 г. возле западной стены развалин храма [М.К.Каргер. Розкопки на садибі Київського історичного музею. – АП УРСР, т. III, Київ, 1952, стр. 11-13].

Участок, доступный для раскопок, был крайне ограничен ввиду того, что с одной стороны вдоль западной стены развалин Десятинной церкви расположена проезжая дорога к зданию Исторического музея, а с другой растет огромная столетняя липа, корни которой не позволяли расширять раскоп к западу. Уже в верхних слоях на основной площади раскопа открылись границы расположенных по диагонали раскопа правильных прямоугольных ям (5:3 м), отделенных одна от другой бровками шириной 0.6-0.7 м. Бровки сохраняли древнюю стратиграфию культурных слоев, ямы были перекопаны до материка и засыпаны землей, в которой попадались лишь незначительные фрагменты керамики и обломки строительных материалов.

Несмотря на то, что на сводных чертежах раскопок 1908-1914 гг. территория к западу от храма показана нераскопанной, едва ли могут быть сомнения, что прямоугольные кессоны, разделенные бровками, являются результатом каких-то неизвестных раскопок, по технике полностью напоминающих работы Д.В.Милеева. Хотя разборка бровок и давала некоторое количество различных находок, от продолжения раскопок на этой перекопанной территории пришлось все же отказаться. Только в северо-западном и юго-восточном углах раскопок оказались незначительные участки, не попавшие в границы раскопанных кессонов. Несмотря на ничтожность доступной для исследования площади, раскопки дали совершенно неожиданные результаты, позволившие по-новому понять некоторые важнейшие вопросы древнерусской строительной техники.

Рис. 14. Десятинная церковь. Часть упавшей закомары. Раскопки 1948 г. [с. 51]	Рис. 15. Десятинная церковь. Фрагмент карниза, покрытый фресковой росписью. Раскопки 1948 г. [с. 53]

Особый интерес вызывает блок древней кладки, обнаруженный в северо-западном углу раскопа. На уровне древнего горизонта, на гумусном слое с находками домонгольской поры лежала упавшая ничком западная стена Десятинной церкви. Среди поздних ям, разрушивших большую часть кладки стен, счастливо уцелел лишь небольшой кусок полукружия, завершавший стену закомары. От всей толщи закомары сохранились лишь кирпичи, составлявшие наружную, лицевую ее поверхность; в высоту сохранившаяся кладка закомары местами достигала пяти-шести рядов кирпичей на древнем растворе извести с мелкотолченой цемянкой (рис. 14). На лицевой (фасадной) стороне закомары верхние три ряда кирпичей образовывали как бы небольшой выступ по полукружию закомары, украшенный зубцами из лекальных кирпичей. Зубчатый карниз был декорирован фресковой росписью. Несмотря [с. 52] на крайнюю степень фрагментарности этой росписи, лежавшей лицевой поверхностью вниз, все же удалось зафиксировать наличие черного орнамента по оранжевому и белому фону (рис. 15).

Наиболее неожиданные результаты дало изучение верхнего ряда кирпичей, лежавших in situ по полуциркульной линии закомары. Кирпичи эти не только имеют огромные размеры (60:30 см), неизвестные до сих пор среди древних строительных материалов Киевской Руси, но и выгнуты в двух направлениях, представляя собой в продольном направлении как бы большие желоба с несколько приподнятыми бортами и в то же время перегибающиеся поперек (рис. 16). На одной поверхности кирпичей (верхней) по сырой глине пальцами сделаны продольные желобки. Кирпичи лежат по полукружию закомары так, что вышележащий обязательно перекрывает швы между нижележащими. Никаких следов обмазки или отпечатков свинцовой кровли на кирпичах нет.

Не может быть сомнений в том, что описанные огромные кирпичи желобчатой формы, лежавшие некогда на полуциркульной закомаре Десятинной церкви, представляют собой не что иное, как остатки древнего покрытия храма черепицей.

Многочисленные находки обломков свинцовых листов и летописные известия, сообщающие о покрытии древних храмов свинцовыми кровлями, порождали господствовавшее до недавнего времени убеждение, что древняя русская архитектура не знала распространенной в зодчестве восточного и западного Средневековья системы покрытия зданий черепицами. Обнаруженный раскопками 1948 г. фрагмент кладки позволяет думать, что древнерусские зодчие пользовались и этой более дешевой техникой покрытия каменных построек.

Для решения вопроса о древнем архитектурном облике Десятинной церкви несомненный интерес представляет краткое упоминание о ней в «Списке русских городов дальних и ближних». Тщательное изучение этого интереснейшего произведения древнерусской исторической географии акад. М.Н.Тихомировым привело его к убеждению, что «Список русских городов» представляет произведение конца XIV или начала XV в. М. Н.Тихомиров решительно отверг необоснованный скептицизм к известиям «Списка», проявленный с легкой руки Н.М.Карамзина почти всеми историками, считавшими, что в «Списке» смешаны самые различные эпохи [М.Н.Тихомиров. Список русских городов дальних и ближних. ИЗ, 40, 1952, стр. 215]. Составитель «Списка» ставил своей задачей дать краткое перечисление русских городов того времени, иногда с небольшими пояснительными замечаниями. Древнейшая рукопись «Списка» сохранилась в составе Новгородской первой летописи младшего извода. Так как в «Списке» с особенной полнотой и точностью указаны новгородские города, М.Н.Тихомиров высказывал предположение, что

«“Список русских городов” [с. 54] возник в Новгороде, между 1387 и 1392 гг., возможно в торговых кругах, близко связанных постоянными поездками с различными городами в русских княжествах и Литовском великом княжестве» [там же, стр. 218-219].

В разделе «Списка», посвященном киевским городам («А се Киевьскыи гради»), читаем: «Киев, деревян, на Днепре, а церкы: святаа Богородица десятиннаа, камена, была о полутретьятцати версех; а святаа Софиа о 12 версех» [Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л., 1950, стр. 475].

Упоминание о количестве «верхов» двух крупнейших соборных храмов Киева не представляет исключения. Составитель «Списка» еще дважды обращается к этой теме. Так, описывая Новгород, он отмечал: «Новгород Великий, детинец камен, а болший древян, а святаа Софиа о шести версех, а озеро Илмерь, река Волхов» [там же, стр. 477]. Упоминая в числе литовских городов Полоцк, составитель охарактеризовал его так: «Полтеск на Двине и на Полоте, древян, а святаа Софиа каменна, о седми версех» [там же, стр. 476].

Сохранившиеся доныне храмы Софии в Киеве и Новгороде свидетельствуют о точности архитектурных наблюдений составителя «Списка». Новгородская София действительно имела пять куполов над основным массивом храма и шестой над башней. Подсчитать количество глав Киевской Софии нелегко – этим, по-видимому, и можно объяснить небольшой просчет: здание увенчивалось в древности не двенадцатью, а тринадцатью куполами. Весьма вероятно, что Полоцкая София действительно завершалась семью куполами. Сказанное предрасполагает к доверию и к описанию Десятинной церкви, хотя чрезмерное количество глав [церковь, по словам составителя «Списка», была «о полутретьятцати (т.е. 25) версех»] заставляет с известной осторожностью пользоваться этим известием.

Из числа упомянутых в «Списке» соборов только в отношении Десятинной церкви сказано в прошедшем времени («была»). Катастрофа храма во время татаро-монгольского штурма Киева, описанная киевским летописцем, наглядно подтверждена археологическим исследованием руин постройки. Вполне вероятно предположение, выдвинутое М.Н.Тихомировым, что в «конце XIV в. развалины храма, видимо, находились в лучшем состоянии, чем в позднейшее время» [там же, стр. 232], но подсчитать в какой-либо мере точно количество глав у здания с рухнувшими сводами было едва ли возможно. Поэтому в наблюдении составителя «Списка» не следует усматривать больше чем предположение о былом «многоглавии» храма. Учитывая любовь древнерусских зодчих-древоделей к завершению храмов многими главами, по-видимому, следует предположить, что Десятинная церковь, заново перестроенная незадолго до постройки нового каменного собора [с. 55] Софии, имела в своем архитектурном облике те же черты древнерусской архитектурной эстетики, которые несколько позже так ярко проявились в сложении архитектурного облика Софии.