8. Попытки реконструкции
первоначального плана здания

Каргер М.К.

Сохранившиеся части древней каменной кладки фундаментов здания, немногочисленные фрагменты кладки нижних частей его стен и тщательно исследованная в процессе раскопок конфигурация фундаментных рвов с остатками деревянных субструкций на дне их (рис. 9, 10) позволяют с уверенностью реконструировать первоначальный план церкви лишь в самых основных чертах. Следует подчеркнуть, что многие важнейшие для реконструкции первоначального облика здания его части сохранились ко времени последнего археологического исследования памятника в крайне фрагментарном виде или же не сохранились вовсе.

Тщательно зафиксированные на «археологическом» плане здания, эти фрагменты порой оставляют исследователям лишь обширное поле для догадок, недостатка в которых за истекшее двадцатилетие после окончания раскопок памятника не было. Не учитывая реальные возможности археологического исследования памятника, руины которого в течение шести столетии подвергались расхищению, дважды подвергались в начале XIX в. раскопкам, памятника, на месте которого в середине XIX в. происходили работы по сооружению огромной новой постройки, и, наконец, в 1935 г. работы по разборке этой постройки, некоторые историки древнерусского зодчества в законном стремлении до конца понять первоначальный архитектурный облик Десятинной церкви предъявляют к результатам полевых исследований памятника такие требования, на которые они далеко не всегда могут дать удовлетворяющий ответ.

Рис. 9. Десятинная церковь. План фундаментов (по материалам раскопок 1938—1939 гг.). [с. 36]	Рис. 10. Десятинная церковь. Аксонометрия (по материалам раскопок 1938—1939 гг.) [с. 36]

План здания, восстанавливаемый на основании сложной сети переплетающихся фундаментов, свидетельствует прежде всего о разновременности отдельных частей постройки. Древнейшим ядром постройки, как это было установлено еще в процессе археологических раскопок, а позже поддержано большинством исследователей древнерусского зодчества, мы считаем трехнефное здание с тремя апсидами с восточной стороны. Судя по наличию трех поперечных ленточных фундаментов, здание имело три пары столбов. Расстояние между двумя [с. 36] парами восточных столбов равно ширине среднего нефа (рис. 9). Эти столбы явно образуют подкупольный квадрат [М.К.Каргер. Археологические исследования древнего Киева, стр. 74 и сл.].

Реконструкция древнейшего ядра Десятинной церкви как трехапсидного шестистолпного здания была до недавнего времени общепризнанной [История русского искусства, т. I. Изд. АН СССР, М., 1953, стр. 118. – История русской архитектуры. Изд. АН СССР, М., 1956, стр. 21, 27-29. – История русского искусства, т. I. Изд. АН СССР, М., 1957, стр. 10]. Эта реконструкция казалась тем более убедительной, что по своему плану древнейшая Десятинная церковь была очень близка к памятникам русского зодчества, широко распространенным в несколько более позднюю пору не только в Киеве, но и во всех городских центрах периода феодальной раздробленности. Высказывалась справедливая мысль, что план именно этой древнейшей киевской каменной церкви, а не план Успенского собора Печерского монастыря в известной мере повторяли многочисленные древнерусские трехнефные шестистолпные постройки конца XI-XII вв. [Н.Н.Воронин. Политическая легенда в Киево-Печерском патерике. ТОДРЛ, XI, М.-Л., 1955, стр. 102] [с. 37]

В эскизном проекте реконструкции Десятинной церкви К.Конанта (рис. 11), опубликованном в 1949 г. С.Кроссом [S.Н.Cross. Mediaeval Russian Churches. Cambridge, Massachusetts, 1949, рис. 1], не могли быть учтены результаты археологических исследований 1938 – 1939 гг. К.Конант трактует Десятинную церковь, как трехнефную крестово-купольную постройку, увенчанную пятью куполами. К основному массиву здания с южной и северной сторон примыкают галереи, перекрытые односкатными крышами. С западной стороны галереи нет. Тройная арка в среднем членении западного фасада ведет непосредственно в средний неф храма. Над арками три ниши, а еще выше – три больших окна. Перед западным фасадом показаны границы пристроек, которые автор, по-видимому, считает более поздними.

Смелые предложения к проекту реконструкции первоначальных форм Десятинной церкви, являющиеся критической интерпретацией результатов наших раскопок, выдвинул недавно Н.И.Брунов. Он считает, что наш основной вывод, согласно которому Десятинная церковь представляла собой первоначально трехнефную шестистолпную крестово-купольную церковь, «положил конец спорам о том, какую форму имела первоначальная Десятинная церковь, которую считали иногда даже базиликой» [Н.И.Брунов. Рецензия на книгу: М.К.Каргер. Археологические исследования древнего Киева. Отчеты и материалы (1938-1947 гг.). Киев, 1950. ВВ, т. VII, М., 1953, стр. 296].

Н.И.Брунов полагает, что «издание плана Десятинной церкви, полученного в результате очень тщательных археологических раскопок, значительно расширило наши познания о первом памятнике каменной культовой архитектуры» [там же, стр. 299]. Наш вывод о трехнефности первоначального здания и его шестистолпной системы, по мнению Н.И.Брунова, «чрезвычайно обогатил историю русской архитектуры» [там же].

Вместе с тем Н.И.Брунов проявил чрезмерную требовательность к исследователю памятника, считая, что последний должен был разрешить все недоуменные вопросы, связанные с памятником, что выполнить, к сожалению, далеко не во всех случаях возможно. Сложный, разновременный комплекс пристроек в западной части здания, форму и назначение которых при исследовании памятника в натуре установить порой почти невозможно вследствие того, что от этих частей здания нередко сохранились лишь ничтожные следы субструкций в виде древесной пыли лежней и незначительных ямок от деревянных колков, остается поныне в значительной мере материалом для более или менее остроумных догадок. Так, Н.И.Брунов, справедливо усматривая, что фундаменты в западной части южной и северной галерей не совпадают по своему положению с фундаментами основной части здания, полагает, что в плане Десятинной церкви, созданном по материалам раскопок,

«вырисовываются две трехдольные пристройки с севера и с юга, которые, если взять каждую из них в отдельности, несколько походят на дворцовые корпуса, найденные в Киеве около Десятин[с. 38]ной церкви и в других местах» [там же, стр. 300].

Отсюда возникает предположение, что упомянутые части Десятинной церкви были пристроены к древнейшей ее части раньше, чем галереи, представляющие собой их продолжение на восток. Это предположение как будто бы находит подтверждение и в том, что обе трехчастные «пристройки», о которых идет речь, имеют по одному делению плана, соответствующему западной части трехнефной первоначальной Десятинной церкви, т.е. ее хорам, с которыми они были, по-видимому, соединены [там же].

В качестве важнейшего аргумента для подтверждения своей гипотезы Н.И.Брунов ссылается на якобы «зарегистрированный» мной факт, что «северная стена южной трехчастной предполагаемой “пристройки” представляла собой глухую стену (разрядка наша, – М. К.), что на этом месте не было проемов между столбами». По утверждению Н.И.Брунова,

«Каргер показывает нижнюю часть этой глухой стены на своей аксонометрии на стр.76, подробно говорит о ней на стр.64 и дает ее фотографическое изображение, правда не совсем вразумительное, на стр.66, рис.43. Оказывается, что в данном месте стена сохранилась на высоту до 1 м (стр.64), что исключает возможность первоначального существования проема» [там же].

Что же в действительности изображено на «невразумительном» рисунке 43, и о чем говорится на цитированной Бруновым странице 64.

«Наиболее уцелевшей частью Десятинной церкви являются южная и западная стены. Почти вся кладка южной стены является фундаментом, сохранившимся на различную высоту (рис. 42). Исключением является один участок южной стены против первой перемычки (как здесь, так и в дальнейшем нумерация перемычек южной стены ведется с запада на восток). В этом месте (т.е. против первой перемычки, – М. К.) сохранилась кладка из очень тонкого квадратного кирпича (0.31:0.30:0.25 м), поднимающаяся над фундаментом на 0.90 – 1.00 м (рис. 43)» [М.К.Каргер. Археологические исследования древнего Киева, стр. 64].

Далее подробно описан характер этой безусловно древней кладки. В цитированном отрывке не было сказано ни слова о северной стене южной трехчастной, предполагаемой Н.И.Бруновым пристройки. В цитированном отрывке описывается небольшой участок южной стены Десятинной церкви, против первой с запада перемычки, кстати, вполне «вразумительно» изображенной на прекрасной фотографии (рис. 43).

Глухая, сложенная из крупных, квадратных но форме кирпичей стена представляет не что иное, как стену построенной в XVII в. при Петре Могиле капеллы, у которой сохранился даже угол апсиды. Описанный выше участок древней кладки был включен в XVII в. в стену поздней капеллы. Таким образом, описываемая западная часть нынешней южной стены Десятинной церкви, т.е. южная стена предполагаемой Н.И.Бруновым трехчастной пристройки, отнюдь не была «глухой», что же касается северной, то о ней в другом месте сказано следующее: [с. 39]

«Необходимо отметить, что, кроме фундаментов южной и западной стен, хорошо сохранился еще фундамент продольной стены, параллельной южной стене храма. На нем сохранилась древняя кирпичная кладка, местами достигающая четырнадцати рядов кирпича на растворе. Как и кладка западного отрезка южной стены, она сохранилась, по-видимому, благодаря тому, что была включена в состав Могилянской пристройки, занимавшей юго-западный угол древней церкви» [там же, стр. 68-69].

Таким образом, и остатки древней кладки северной стены «южной трехчастной предполагаемой “пристройки”» отнюдь не свидетельствуют о наличии здесь «глухой» стены.

Н.И.Брунов полагал, что если б его предположение оказалось правильным, тогда

«мы могли бы считать, что Десятинная церковь на известном этапе ее существования имела форму трехнефной, шестистолпной, крестово-купольной постройки с примыкающими к западной части ее двумя симметрическими корпусами дворцового типа, соединенными с хорами церкви и образующими. своего рода монументальное преддверие Десятинной церкви, выходящее на общественную площадь, расположенную к западу от храма» [Н.И.Брунов. Рецензия…, стр. 300].

Н.И.Брунов считал очень важным услышать мое мнение по данному вопросу и узнать, возникало ли подобное предположение в процессе раскопок и делались ли попытки путем наблюдений в процессе археологических раскопок выяснить возможность и вероятность подобного предположения [там же]. Нет, подобные предположения ни в процессе раскопок, ни позже не возникали, по-видимому, прежде всего ввиду того, что юго-западная, наилучше сохранившаяся часть здания наиболее отчетливо убеждала в том, что она является несколько испорченной в XVII в. частью аркады открытой галереи храма, появившейся в начале XI в.

Замеченная и в процессе раскопок и особенно при обмерах памятника суженность западной части галерей по сравнению с восточными ставилась в зависимость от плохо сохранившейся и тогда, как, впрочем, и теперь, непонятной по своему плану части здания, расположенной между северной стеной южной галереи и южной стеной древнейшего западного притвора храма. В процессе раскопок выдвигалась мысль о возможности размещения здесь каких-то древнейших сооружений для входа на хоры, может быть даже башен.

Другим важнейшим вопросом, касающимся древнего облика западной части Десятинной церкви, Н.И.Брунов считал вопрос о том, что представляли собой стены над фундаментами, открытыми раскопками между теми двумя трехчастными «пристройками», о которых шла речь, т. е. что представлял собой сложный комплекс средней части западных пристроек к основному ядру храма [там же]. Особое внимание исследователя привлекали фундаменты, расположенные [с. 40] параллельно двум линиям фундаментов, являющихся как бы продолжением продольных ленточных фундаментов основного ядра храма, очень близко придвинутые к этим последним.

В качестве «единственно возможного объяснения» Н.И.Брунов выдвигал гипотезу, что «сдвоенные фундаменты несли лестницы, которые вели на хоры» [там же].

«Общая ширина каждых двух фундаментов, – утверждал исследователь, – составляет 3.5-4 м, что вполне достаточно для лестницы, ширина которой могла быть 1.5 м. Длина обоих лестничных помещений совершенно достаточная» [там же].

Н.И.Брунова беспокоил лишь вопрос, почему лестничных помещений два, а не одно. Однако и этот вопрос оказывается вполне разрешимым: возможно, что одна из лестниц шла изнутри собора, а другая – снаружи, с площади [там же]. В фундаментах под предполагаемыми лестницами наблюдается существенная особенность: с юга фундаменты расставлены шире во втором с запада делении, а с севера, наоборот, они расставлены шире в первом с запада делении. Н.И.Брунов непонятным образом усматривает в этом подтверждение предположения, что южная лестница шла изнутри здания, а северная – снаружи [там же].

По вопросу об одновременности предполагаемых лестниц и основной части здания Н.И.Брунов ждет «решающего слова» от археолога, раскопавшего Десятинную церковь. Он убежден, что «если “лестницы” и главная часть здания разновременны, в остатках фундаментов непременно должны найтись следы пристройки западной части здания к его основному ядру» [там же, стр. 301]. Без «исчерпывающего ответа на этот вопрос план Десятинной церкви, по мнению Брунова, выглядит «слепым» и «к старым вопросам добавляет, новые неразрешенные вопросы» [там же].

Нельзя, разумеется, обижаться на этот поток «вопросов» и даже «требований» к исследователям-археологам, своими руками расчищавших бесценные остатки руин Десятинной церкви. Нетрудно понять и вполне законное, темпераментно выраженное желание «прочесть» без изъянов план древнейшего памятника каменного зодчества Киева. Но в то же время во всех «вопросах» и «требованиях» уже слишком явно выступает чисто кабинетный характер их. Н.И.Брунову, выдающемуся историку и теоретику архитектуры, по-видимому, трудно во всей реальности представить, что осталось от западной части Десятинной церкви, несмотря на то, что в отчете о раскопках об этом сказано весьма недвусмысленно.

Западная часть Десятинной церкви сохранилась в виде едва уловимых остатков фундаментных рвов, к тому же срезанных последующими строительными работами почти до их подошвы. На дне этих рвов, глубина которых порой достигала 5-10 см, чтобы подтвердить их [с. 41] основное направление, научный коллектив Киевской экспедиции 1939 г. поистине микроскопическими наблюдениями за каждым квадратным сантиметром улавливал едва заметные по цвету и плотности следы древесного тлена субструкций здания. На отдельных участках здания, как например на участке у юго-западного угла, древнейшей части здания, самые границы рвов местами так и не удалось зафиксировать, несмотря на исключительную важность этого участка, осознававшуюся научным коллективом экспедиции и ее руководителем в значительно большей мере, чем это предполагает в ряде случаев Н.И.Брунов.

Н.И.Брунов напрасно подозревает, что при исследовании Десятинной церкви недостаточно выступала взаимосвязь археологического исследования и архитектурного анализа памятника или даже что «лопата археолога приобретала самостоятельное движение, не всегда достаточно направляемое мыслью историка архитектуры и историка культуры» [там же, стр. 299]. В этой нелестной оценке огромного труда большого коллектива, участвовавшего в труднейших по ряду основных и привходящих обстоятельств археологических исследованиях остатков Десятинной церкви, особенно наглядно выступают навыки исключительно кабинетного исследования памятников, приучившие некоторых историков архитектуры и историков культуры вовсе не считаться с результатами работы археологов, т.е. с подлинными остатками памятника, ими открытыми.

Новый вариант реконструкции древнейшей части Десятинной церкви выдвинул в 1954 г. А.Повстенко [О.Повстенко. Катедра св. Софії у Києві. – Анали Української вільної Академії наук у США, тт. III-IV, 1954, стр. 196. Злобно-клеветнический характер книги исключает необходимость разбора всей концепции автора – воинствующего украинского буржуазного националиста] (рис. 12).

Рассматривая описанные выше лопатки на первой (с востока) поперечной перемычке северной галереи и на второй и четвертой перемычках южной галереи как остатки кресчатых столбов «первоначальных галерей», которые позже, при расширении этих галерей, вошли в новую кладку, А.Повстенко утверждал, что уже к древнейшей Десятинной церкви с трех сторон примыкали открытые галереи, по[с. 42]добные тем, что примыкали к стенам древнейшего ядра Софии. Не считаясь ни в малейшей степени с данными детального археологического исследования памятника, проведенного Д.В.Милеевым в 1908-1911 гг. и нами в 1938- 1939 гг., А.Повстенко произвольно расставил кресчатые столбы предполагаемых «первоначальных» открытых галерей на археологически документированном плане руин Десятинной церкви, нисколько не обеспокоенный тем, что ни малейших остатков ни этих столбов, ни фундаментов под ними при самом тщательном исследовании памятника не было обнаружено ни в 1908-1911, ни в 1938-1939 гг.

Нельзя при этом не напомнить, что и раскопки 1908-1911 гг. и тем более раскопки 1938-1939 гг. имели задачей не только детальное исследование остатков самого архитектурного памятника, но и поиски остатков более древнего языческого могильника под ним, в связи с чем все свободные от сохранившихся фундаментов участки территории внутри церкви и вне ее подвергались тщательному археологическому изучению. Повторяю, в качестве единственного аргумента этой реконструкции служили упомянутые выше лопатки на трех поперечных перемычках более поздних галерей Десятинной церкви.

Рис. 13-1. Десятинная церковь. План-реконструкция Г.Ф.Корзухиной. [с. 43]	Рис. 13-2. Десятинная церковь. План-реконструкция Г.Ф.Корзухиной. [с. 43]

Спустя три года после выхода книги А.Повстенко Г.Ф.Корзухина в статье «К реконструкции Десятинной церкви», опубликованной в авторитетном советском журнале [Г.Ф.Корзухина. К реконструкции Десятинной церкви. СА, 1957, № 2, стр. 78 – 90], предложила «новую реконструкцию Десятинной церкви», отдавая себе, по ее словам, «отчет в том, насколько спорны и недостаточно [с. 43] подкреплены необходимыми доказательствами отдельные ее элементы» [там же, стр. 87]. К немалому удивлению «новая реконструкция Десятинной церкви», опубликованная Г.Ф.Корзухиной (рис. 13), оказывается почти буквальным повторением реконструкции А.Повстенко, отличаясь от последней лишь реконструкцией западных углов первоначальной постройки, где вместо открытых галерей Г.Ф.Корзухина расположила две башни и непонятного назначения две щелевидные камеры, примыкающие к башням.

Исходным положением реконструкции Г.Ф.Корзухиной являются, так же как и в реконструкции А.Повстенко, упомянутые уже лопатки на трех поперечных перемычках северной и южной галерей [там же, стр. 80]. Однако в отличие от А.Повстенко, не считавшего, по-видимому, необходимым дальнейшую аргументацию, Г.Ф.Корзухина пытается не только укрепить это положение, но добавить к нему и некоторые другие. Г.Ф.Корзухиной, принимавшей участие в раскопках 1938-1939 гг., отлично известно, что ни малейших следов фундаментов «первоначальных галерей» обнаружено не было, поэтому ей не остается ничего другого, как убеждать себя и своих читателей в том, что эти следы, может быть, не были найдены потому, что, по ее словам,

«к сожалению, во время работ на территории Десятинной церкви в 1938-1939 гг. мысль о древней галерее не приходила в голову (разрядка наша, – М. К.), а поэтому кладка фундамента и перемычки не была изучена под этим углом зрения» [там же, стр. 81].

Приходила ли эта мысль в голову тому или иному сотруднику Киевской археологической экспедиции в 1938-1939 гг., в настоящее время установить затруднительно, да и едва ли это имеет какое-либо значение для решения проблемы. Гораздо важнее то, что участки, о которых идет речь, были тщательнейшим образом исследованы, замерены и зафотографированы и в 1908-1911 и 1938-1939 гг. под углом зрения всех представлявшихся тогда возможностей истолкования этих обративших на себя особое внимание частой здания.

Г.Ф.Корзухина напрасно сетует на недостаточность опубликованных фотографий и чертежей для решения интересующих ее вопросов, ибо даже на опубликованных фотографиях и чертежах отлично видно, что второй с востока поперечный фундамент южной галереи представляет прекрасно сохранившийся цельный массив бутовой каменной кладки с отпечатками двух продольных деревянных связей, лежавших в толще кладки и отпечатками одного ряда плинфы поверх бутовой кладки [М.К.Каргер. Археологические исследования древнего Киева, рис. 48; см. также табл. VI настоящего исследования].

Если цинкографические и штриховые воспроизведения почему-либо казались Г.Ф.Корзухиной недостаточными, ей следовало бы обратиться в Фотоархив ИА АН СССР, где нет недостатка в негативах и фотоотпечатках с этой детали здания. Тщательное исследование этой перемычки Д.В.Милеевым в 1908 и автором в 1938-1939 гг. не вызвало ни у того, ни у другого исследователя ни малейших подозрений [с. 44] в монолитности и одновременности ее кладки. Поэтому утверждения Г.Ф.Корзухиной, что «во время строительных работ начала XI в. при возведении более широких галерей перемычки галерей Х в. пришлось нарастить, удлинив фундаменты перемычек соответственно ширине новых галерей» [там же], является совершенно бездоказательным.

Только ссылка на мнимую недостаточность документации служит аргументом для утверждения Г.Ф.Корзухиной, что «в настоящее время нельзя определить, существует ли разница или граница между кладкой Х в. и приложенной к ней кладкой XI в.» [там же, стр. 82]. Осенью 1958 г., уже после выхода в свет статьи Г.Ф.Корзухиной, участвуя в комиссии по оформлению территории Десятинной церкви, автор снова имел возможность тщательно осмотреть вторую перемычку южной галереи, временно открытую из-под земли» и вновь убедиться в том, что было установлено еще в 1908 и повторно в 1938 г.

Совершенно несостоятельны аргументы, которыми Г.Ф.Корзухина пытается объяснить отсутствие лопаток на всех остальных перемычках южной и северной галерей, кроме трех, отмеченных выше. Все они оказываются или уничтоженными в XI в., якобы по причине большей глубины заложения фундаментов новой галереи [там же, стр. 81], или не замеченными исследователем. Так, по словам Г.Ф.Корзухиной, «перемычки северной галереи Д.В.Милеевым до конца раскопаны не были. Если на них были лопатки, то они должны были находиться около самой стены стасовской Десятинной церкви» [там же]. Вооружившись простейшим измерительным инструментом, нетрудно убедиться в том, что и это соображение полностью не соответствует действительности.

Однако даже убедив себя вышеперечисленными доводами в исчезновении лопаток на всех перемычках северной и южной галерей, за исключением трех, Г.Ф.Корзухина не рискует теми же приемами установить, что бесследно исчезли и продольные фундаменты южной и северной галерей, которые в Х в. должны были связывать систему пилонов галерей между собой, а при постройке новых галерей XI в. должны были сохраниться хотя бы в виде фундаментных рвов под полом новых галерей. Ни малейших следов таких фундаментов не сохранилось ни в южной, ни в северной галерее. Этот факт вынуждена признать даже Г.Ф.Корзухина.

«Чтобы уничтожить следы продольных фундаментов, – в этом случае совершенно справедливо рассуждает она, – потребовалось бы произвести значительную выемку грунта, что вряд ли вызывалось необходимостью. Следовательно, вряд ли можно допустить, что при перестройке галерей в XI в. были разобраны не только самые фундаменты, но и полностью уничтожены всякие следы их субструкций» [там же, стр. 83].

Это зрелое размышление, которое автору вполне уместно было бы использовать и при решении предшествующего вопроса, однако, отнюдь не заставляет ее критически пересмотреть всю концепцию [с. 45] в целом. Наоборот, признавая свою реконструкцию и в этом отношении «довольно необычной», Г.Ф.Корзухина утверждает, что древнейшие галереи Десятинной церкви опирались на поперечные ленточные фундаменты, а вдоль наружной линии галерей фундаментов не было [там же, стр. 80]. Ссылка в качестве аналогий на некоторые памятники русской архитектуры, в основном относящихся к концу XI и даже XII в., где система ленточных фундаментов внутри здания действительно частично уже отмирала, а в дальнейшем и вообще заменилась самостоятельными фундаментами под отдельными столбами, не имеют никакого отношения к изучаемому вопросу прежде всего потому, что здесь идет речь о фундаментах по внешнему периметру здания, и к тому же здания конца Х в., а не конца XI-XII вв.

В качестве последнего аргумента для подтверждения предлагаемой реконструкции Г.Ф.Корзухина ссылается на наличие одного членения галереи Х в., якобы полностью сохранившегося в составе разновременных фундаментов, открытых раскопками 1938-1939 гг. Речь идет о помещении, примыкающем с запада к среднему нефу древнейшего шестистолпного здания, от которого сохранились лишь фундаментные рвы с остатками деревянных конструкций на дне их.

В докладе об итогах раскопок 1938-1939 гг. автор неоднократно называл это помещение притвором древнейшего храма, однако, отказываясь при этом объяснить фундаменты, почти вплотную примыкающие к нему с севера и юга. Недавно Н.Н.Воронин также отнес это помещение к числу древнейших частей храма, правильно назвав его «узким притвором» [Н.Н.Воронин. Зодчество Киевской Руси. В кн.: История русского искусства, т. I. Изд. АН СССР, М., 1953, стр. 118].

Г.Ф.Корзухина, утверждая, что расстояние между лопатками на перемычках южной и северной галерей и основными стенами храма, т.е. ширина предполагаемых древнейших галерей, «равна ширине этого помещения», считает его остатком первоначальной западной галереи, уцелевшей при перестройке здания в XI в. [Г.Ф.Корзухина. К реконструкции…, стр. 80 и сл.] Однако и этот аргумент следует отвести, ибо даже на мелкомасштабном чертеже видно, что ширина западного притвора отнюдь не равна ширине предполагаемых галерей. В действительности западный притвор имеет ширину 4.15 м, тогда как расстояние от стен церкви до лопаток на перемычках, как северной, так и южной галерей, равно 3.60 м. Г.Ф.Корзухина, по ее словам, «не берется решать, была ли Десятинная церковь Х в. прототипом построенных за ней зданий того же круга» [там же, стр. 88-89], но считает приведенные ею доводы совершенно. бесспорными доказательствами того, что «древнейшая на Руси галерея была именно у Десятинной церкви» [там же].

Реконструируя на основе не уловленных раскопками границ фундаментных рвов у юго-западного угла первоначальной церкви юго-западный и северо-[с. 46]западный углы первоначального здания в качестве «башен», или же в качестве

«как-либо иначе оформленных частей здания» (?! – М. К.), Г.Ф.Корзухина именно в них усматривает правдоподобное объяснение тех двух пар фундаментов, идущих параллельно и на чрезвычайно близком расстоянии друг от друга» [там же, стр. 86-87],

которые Н.И.Брунов истолковывал в качестве лестниц. Нельзя не заметить попутно, что если поводом для реконструкции юго-западной башни и может служить плохая сохранность фундаментов в этом углу, то в северо-западном углу отчетливо прослеженные границы фундаментов совершенно «не совпадают» с планом северо-западной башни на реконструкции Г.Ф.Корзухиной.

Из предлагаемой реконструкции Г.Ф.Корзухина делает далеко идущие историко-архитектурные выводы, считая, что

«Десятинной церкви Х в. с ее галереями, задуманными и построенными одновременно с ее трехнефным ядром, следует предоставить (! – М. К.) место в группе выдающихся памятников древнерусского зодчества начала XI в. – больших городских соборов и монастырских храмов Киева, Новгорода, Полоцка, которые, несмотря (?! – М. К.) на сложность их композиции, не перестали быть гордостью русского национального зодчества (?! – М. К.)» [там же, стр. 88].

Этот основной историко-архитектурный вывод Г.Ф.Корзухиной, как и исходные позиции ее реконструкции, находятся в полном соответствии с историческим выводом А.Повстенко, полагавшего, что расцвет древнерусской архитектуры, начавшийся Десятинной церковью, был блестяще завершен собором св.Софии в Киеве [О.Повстенко. Катедра св. Софії у Києві, стр. 197].

Реконструкция первоначального облика Десятинной церкви, предложенная А.Повстенко и повторно Г.Ф.Корзухиной, ни в одной своей части не опирающаяся на бесспорные данные, установленные архитектурно-археологическими исследованиями памятника в 1908-1911 и 1938-1939 гг., на наш взгляд, пока не может поколебать сложившегося представления о Десятинной церкви, хотя в реконструкции ее облика и как памятника Х в., и даже как памятника начала XI в. (после капитальной ее перестройки) остается еще очень много нерешенных вопросов. О том, насколько эти вопросы трудны, свидетельствуют предложения различных исследователей по реконструкции как памятника в целом, так и его отдельных частей.

Итак, при всей увлекательности первоначального облика Десятинной церкви Х в. с открытыми галереями с южной и северной сторон и двумя башнями на западных углах или же без галерей, но с двумя примыкающими к западным углам трехчастными дворцовыми корпусами, образующими монументальное преддверие Десятинной церкви, как реконструкция А.Повстенко – Г.Ф.Корзухиной, так и реконструкция Н.И.Брунова, к сожалению, не только не находят подтверждения в сохранившихся частях памятника, но и решительно опровергаются ими. [с. 47]

Нельзя не согласиться с мнением Г.Ф.Корзухиной, что «много еще в Десятинной церкви остается неясным и требующим дальнейшего изучения» [Г.Ф.Корзухина. К реконструкции…, стр. 87]. Каждую новую попытку поисков первоначального облика этого важнейшего для истории древнерусского зодчества памятника следует приветствовать, пожелав одновременно в большей степени считаться со свидетельством бесценных фрагментов самого памятника, являющихся во всех случаях важнейшим источником для истории архитектуры.

Трехнефное шестистолпное здание с небольшим притвором, примыкавшим к нему с западной стороны, по-видимому, вскоре было расширено пристройкой широких галерей с юга и с севера. Гораздо более сложный комплекс пристроек, форму и назначение которых пока не удается восстановить сколько-нибудь убедительно, появился, может быть, разновременно с западной стороны первоначального здания.

Удовлетворительная сохранность каменной кладки фундаментов южной и западных стен, а местами и их наземных частей позволяет сделать предположительную реконструкцию наружных галерей, опоясывавших Десятинную церковь. Выше отмечалось, что сохранившиеся наземные части южной и западной стен имеют форму массивных кресчатых столбов. Широкие галереи, опоясывающие церковь с трех сторон, состояли из кресчатых столбов, соединенных арками, напоминая открытую галерею Киевской Софии. В конструктивном отношении в этих галереях остается непонятной та особенность, о которой была речь выше. На первой восточной перемычке северной галереи, на второй и четвертой (с востока) перемычках южной галереи хорошо сохранились мощные лопатки.

Г.Ф.Корзухина, соглашаясь с нами, что северная и южная галереи после перестройки храма представляли открытую аркаду, считает, что западная галерея XI в., повторяя формы древнейшей западной части здания, представляла закрытые помещения [там же, стр. 85]. Следует сказать, что реконструкцию древнейшей западной части Десятинной церкви Г.Ф.Корзухина строит в значительной мере именно по аналогии с реконструированной ею западной частью XI в., справедливо утверждая, что «Десятинная церковь Владимировой постройки простояла всего 20 лет» и что «вряд ли возникала надобность существенно менять ее план и внешний облик, которые могли вполне удовлетворять вкусам и потребностям общества как самого конца Х в., так и самого начала XI в.» [там же, стр. 86].

Однако обоснование реконструкции западной части XI в., к сожалению, далеко не бесспорно. Стремясь доказать, что не только юго-западное, но и примыкающие к нему с востока помещения южной галереи были закрытыми, Г.Ф.Корзухина ссылается на сохранившиеся фундаменты и якобы даже «участки стен» этой части здания. Но именно на этом участке, как уже отмечалось выше, сохранившиеся кирпичные кладки, принятые Н.И.Бруновым за древ[с. 48]ние, в действительности представляют остаток капеллы Петра Могилы, выстроенной из толстого, квадратного по форме кирпича XVII в., изготовлявшегося в печи, обнаруженной раскопками возле Десятинной церкви. В составе южной стены этой капеллы XVII в., на участке против первой и второй (с запада) поперечных перемычек, были обнаружены наиболее хорошо сохранившиеся кладки пилонов южной открытой галереи (табл. IV, 2). Не могут изменить положения и ссылки на весьма сомнительной ценности рисунки XIX в., один из которых еще Я.И.Смирновым был справедливо назван безграмотной фантазией.

Сказанное отнюдь не исключает возможности, что отдельные участки западной, а может быть, и южной и северной галерей были заложены, как это произошло позже с отдельными первоначально открытыми членениями наружной галереи Софии.

В приведенных выше летописных известиях о Десятинной церкви можно найти указания, позволяющие установить дату перестройки древней Владимировой церкви. Под 1039 г. летописная запись сообщает: «В лето 6547 священа бысть церкы святые Богородиця, юже созда Володимир, отець Ярославль, митрополитомь Феопемптом» [Лавр. лет. 6547 (1039) г.]. Это известие нередко сопоставляют с известием 1017 г. о пожаре церквей Киева («В лето 6525. Ярослав йде в Киев, и погоре(ша) церкви)» [Лавр. лет. 6525 (1017) г.]. Нельзя, однако, не обратить внимания на то, что освящение церкви отделено от пожара слишком большим временем, что ставит под сомнение связь этих двух фактов между собой.