7. Другие романы

П. В. Быков

Темы из всеобщей истории Мордовцев разрабатывает в романах и рассказах: «Замурованная царица», из жизни древнего Египта, куда принадлежат и 14 рассказов, собранных в книге «Говор камней»: «Дочь фараона Хеопса», «Влюбленный жрец», «Бог Апис», «Невеста крокодила», «Жрец сатирик», «Душа Творца в Его твореньях», «Дарий», «Египетский Шарко», «Любовь фараона» и др. Затем из библейской истории взяты роман «Ирод», повести «Последняя иудейская царица» («Последние дни Иерусалима»), «Кто он?» (Евангельская быль) и друг.

Наконец, им написаны романы «Жертвы вулкана» из последних дней Помпеи, «За всемирное владычество» на тему борьбы царя Митридата Понтийского с Римом, «Прометеево потомство» из последних дней независимости Абхазии, «Беглый король», рассказы разного содержания: «Клиент литературного фонда», «Под небом Украины». «За что же?», «Поздняя любовь», «De mortuo», «Гриша», «Нильский крокодил», повесть не историческая и много очерков между прочим и для детского чтения. Наш беглый перечень беллетристических вещей Мордовцева далеко не полон: перечисление всего написанного им в этом роде заняло бы слишком много места.

Нельзя не отметить, что библейские романы Мордовцева вызвали большое одобрение еврейских ученых, признававших за этими произведениями высокий интерес, блестящее изображение событий из жизни древнего еврейства, верное понимание смысла истории Иудеи. По мнению ученых еврейских критиков, Мордовцев отлично уразумел дух древнего иудейства, замечательно схватил его. Вот почему в еврейской литературе так много его произведений, переведенных на древне-еврейский язык, т. е. – язык торы.

Во всех своих беллетристических произведениях, посвященных отечественной истории, Мордовцев разрабатывал те же моменты жизни, которые затронуты в большей части его статей, рассеянных по многочисленным изданиям.

[2 страницы пропущены]

…прогрессивного движения в русской литературе и обществе, дать силуэты более или менее выдающихся представителей «новых дней». Этим людям и этим дням он посвятил свои романы «Знамение времени», «Новые люди» и «Современные изгои». Последнему роману не суждено было появиться в свете, да и «Знамение времени» долго не могло дождаться отдельного издания. Несмотря на то, что роман этот появился в консервативном журнале «Всемирный Труд», он произвел сильное впечатление особенно среди молодого поколения и его популярность равняли с популярностью блестящей утопии – романа «Что делать». В романе Мордовцева действуют и женский вопрос, и артельные попытки, и хождение в народ, и борьба с капитализмом, и искание новых путей.

Здесь много сцен, очень памятных современникам, очевидцам той эпохи, описанных с натуры, целая галерея портретов всевозможных деятелей. Свободолюбивый дух автора, неугомонный в искании правды, в стремлении идти вперед красной нитью проходит через весь роман. И это придает ему особенную прелесть, – прелесть своеобразную. Роман, при всех его художественных недочетах и несколько фельетонном характере все же и до ныне не потерял своего интереса, потому что он представляет собою исторический документ новейшего времени русской жизни и общественности. Мордовцев и здесь остается верен себе: не скрывает своих симпатий… но не утаивает и горькой правды, и своего отрицательного отношения к тем явлениям, которые являлись темными пятнами на светлом фоне тогдашнего умственного движения русского общества, захваченного веянием реформ.

В декабре 1896 года праздновалось сорокалетие литературной деятельности Мордовцева. Празднование несколько запоздало; за то в декабре 1904 года писатель был почтен настоящим юбилейным торжеством по случаю его полувековой деятельности. Оба эти празднования, сопровождавшиеся многочисленными адресами и поздравлениями, наглядно показали, какой безграничной любовью, какими искренними симпатиями и глубоким заслуженным уважением пользовался, чуть не с первых дней своей литературной известности, талантливый публицист, историк и романист, честно поработавший, можно сказать, не покладая рук, на литературно-общественной ниве.

Верно было сказано на последнем юбилее, что «жизненная заря и закат Даниила Лукича освещаются единым светом общего блага и счастия», и что талантливый писатель оставался «всегда и во всех областях литературного слова верным служению народному благу», как один из лучших людей родной страны, друг молодежи, ее покровитель и заступник, где только было возможно, пользовавшийся у нее большой любовью, чтимый и в литературной среде, где «дід Мордовцев» имел столько друзей и почитателей.

Действительно, он заслужил и уважение и любовь, этот друг правды, хороший человек с добрым, любвеобильным сердцем, готовым снисходить к ошибкам ближнего, любить и прощать. Нравственная красота писателя ярко и выпукло отразились в произведениях его, согретых истинной гуманностью, задушевностью, мягкостью, незлобивой скорбью о бедном люде, о тех, кто гибнет жертвою общественной несправедливости. Мордовцев не состарился с годами, он оставался молод душою и тогда, когда перешагнул за семьдесят лет. Он всегда подвигался с веком и не утратил влечения к прогрессу, высоких чувств гуманности, терпимости, благожелательности.

В последние годы, также и в год своего полувекового юбилея, Даниил Лукич проводил летние месяцы в Кисловодске, в уютной даче брата своего, на берегу речки Кисловодки. Здесь, после торжеств юбилейного праздника своего он отдыхал, захворал, недолго проболел и 10-го июня 1905 года отошел в лучший мир на 75 году плодотворной, труженической жизни. Прекрасное литературное наследие оставил он, отразив в нем целую полосу в истории русской общественности, легко завоевав себе любовь читателя и популярность своими беллетристическими произведениями, спрос на которые идет непрерывно и до сих пор и несомненно не остановится и в грядущих поколениях.

Они живучи, его талантливые, увлекательные произведения, потому что их достоинства запечатлены не одним только внешним высоким интересом, даровитостью выдающейся, но и внутренней красотой. А она прежде всего сказывается в том, что писатель глубоко знал и русскую, и малороссийскую душу. И оттого-то ему откликались живому эти обе души, будут откликаться и его светлой памяти. Английскому народу до сих пор дорог его старинный высокоталантливый исторический романист Вальтер Скотт. А наш русский Вальтер Скотт нам еще дороже, потому что он любвеобильнее, мягче, жизненнее английского, потому что в Мордовцеве гармонично сочетались родственные ему черты английского поэта, романиста и историка, богатая романическая фантазия, высокий полет мысли, художественная простота и чарующая увлекательность со всем этим прекрасным, симпатичным, чем полна благородная русская душа, умеющая любить и страдать, умеющая быть великой…

Примечания

По изданию: Полное собрание исторических романов, повестей и рассказов Даниила Лукича Мордовцева. – [Спб.:] Издательство П. П. Сойкина [без года], с. 33 – 38.