Основные черты киевского зодчества
XII – начала XIII в.
Каргер М.К.
1. Киевская и черниговская архитектура 12 в.
Киевское зодчество первой четверти XII в. представляется наименее изученным. Важнейшие памятники архитектуры этого периода не сохранились (храм Михаила в Златоверхом монастыре 1108 г., трапезная Печерского монастыря того же года [«В лето 6616. Заложена бысть церкви святаго Михаила Золотоверхая Святополком князем, месяца июля в 11; и тряпезницю кончаша Печерьскаго монастыря, при Феоктисте игумене, юже заложи повеленьемь Глебовом, иже ю и стяжа» Ипат. лет. 6616 (1108) г.], церковь Иоанна в Копыреве конце 1121 г. [«Того же лета заложи церкви святаго Ивана в Копыреве конци» Ипат. лет. 6629 (1121) г.]. Это тем более досадно, что, как говорилось выше, при характеристике киевского зодчества конца XI – начала XII в., именно в этот переходный период, по-видимому, складывались основы новой строительной техники.
Новый период киевского зодчества начинается постройками конца 20- 30-х годов XII в. (церковь Федора Вотча монастыря и церковь Богородицы Пирогощей, выстроенные князем Мстиславом Владимировичем, первая – в 1129, вторая – в 1132 г.). Дальнейшим развитием этого типа являются выстроенная между 1146 и 1171 гг. церковь Кирилловского монастыря и в 1144 г.- церковь Георгия в Каневе.
Постройки эти, близкие одна к другой по основам строительной техники, значительно проще, скромнее, чем монастырские соборы конца XI в. Лестничная башня для входа на хоры заменяется отныне узким, щелевидным ходом в толще западной или северной стены. Специальное помещение, служащее крещальней, теперь не строится отдельно, а вводится внутрь здания, занимая одно из его боковых членений.
Существенно изменяется техника кладки зданий. Смешанная кладка из чередующихся рядов кирпича и камня с рядами утопленного кирпича заменяется так называемой «равнослойной» кирпичной кладкой. Отмирает старая система украшения фасадов многоуступчатыми нишами, выложенными , кирпичной кладкой меандрами, крестами и пр. Фасады здания, отныне рассчитанные на покрытие штукатуркой, декорируются лишь аркатурным пояском на уровне пят закомар (церковь Кирилла) или в более ранних постройках – поясом карликовых нишек (церковь Федора, церковь Георгия в Каневе).
Высказывалось мнение, что охарактеризованный выше тип киевских построек сформировался под влиянием черниговской архитектуры, где будто бы [с. 479] этот тип зданий в гораздо более зрелом, сложившемся виде представлен уже памятником самого начала XII в. (Борисоглебский собор, выстроенный князем Давидом Святославичем в начале 20-х годов XII в.).
Мнение это основано на ошибочном отождествлении сохранившейся до нашего времени церкви Бориса и Глеба с другой более древней Борисоглебской церковью, упоминаемой в связи со смертью князя Давида Святославича. Остатки этого храма конца XI или самого начала XII в. были обнаружены при раскопках возле ныне существующей церкви. Эта последняя, как показывает анализ ее стиля, в частности анализ ее замечательных рельефов, может быть отнесена лишь к концу XII в. [подробнее об этом см. нашу статью «К вопросу о дате вновь открытых черниговских памятников гражданской и церковной архитектуры» (в печати)]
Охарактеризованные выше памятники киевского зодчества 20-40-х годов XII в. имеют многочисленные аналогии среди памятников владимиро-волынского, черниговского, смоленского и рязанского зодчества второй половины XII в. (Успенский собор и «Старая кафедра» во Владимире-Волынском, Борисоглебский собор на Смядыни в Смоленске, Борисоглебский, Успенский и Благовещенский храмы в Чернигове, Успенский и Борисоглебский храмы в Старой Рязани).
При общности происхождения от киевской художественной традиции начала XII в. многие из этих памятников представляют результат самостоятельной творческой переработки этой традиции в условиях складывавшихся в эту пору местных архитектурных школ периода феодальной раздробленности. Углубленное изучение этой интереснейшей проблемы выходит за рамки задач настоящего исследования.
2. Тип четырехстолпного храма
Во второй половине XII в. в Киеве, как и в других городах Киевской земли, прививается новый тип малого четырехстолпного храма. К этому типу относится небольшая, квадратная в плане четырехстолпная церковь Василия, более известная под именем Трехсвятительской. Без всяких оснований относимая ранее к числу древнейших построек Х в., эта скромная постройка в действительности была выстроена князем Святославом Всеволодовичем на «Великом дворе». Эта небольшая дворцовая церковь уже весьма далека от пышной представительности киевского княжеского строительства XI – начала XII в. Фасады ее расчленены лопатками с мощными полуколоннами.
Изображение аналогичного храма, находившегося где-то на обрыве киевских гор, сохранилось среди много раз упомянутых нами рисунков голландского художника А. Вестерфельда 1651 г. (рис. 163) [Я.И.Смирнов. Рисунки Киева 1651 г. стр. 480-484, табл. VII, 1].
|
|
| Рис. 163. Развалины неизвестного киевского храма XII в. Рисунок А.Вестерфельда. [с. 481] | Рис. 164. Развалины малого храма в Зарубском монастыре. Раскопки 1907 г. [с. 482] |
Я.И.Смирнов считал, что на рисунке А. Вестерфельда изображены развалины храма на Щековице [там же, стр. 480 и сл.], а Н.И.Петров отождествлял изображение с руинами [с. 480] храма, раскопанными в 1878 г. П.А.Лашкаревым на Вознесенском спуске [H.И.Петров. Новооткрытый альбом видов и рисунков достопримечательностей Киева 1651 г. ТКДА, т. II, Киев, 1905, № 7, стр. 459-462]. Близкую аналогию киевской церкви Василия представляет малый четырехстолпный храм Зарубского монастыря, руины которого были раскопаны Н.Ф.Беляшевским в 1907 г. [М.К.Каргер. Развалины Зарубского монастыря…, стр. 36-37, рис. 6] Фасады его, так же как и фасады храма Василия, были расчленены полуколоннами (рис. 164).
По-видимому, к самому концу XII или даже к первым десятилетиям XIII в. относится храм на Вознесенском спуске, развалины которого были впервые обнаружены в 1878 г. и вновь подверглись тщательным археологическим исследованиям в 1947 г.
Необычный для киевского зодчества план храма с прямоугольными снаружи боковыми апсидами, сочетающийся с своеобразным приемом декорировки фасадов «пучковыми пилястрами», невольно вызывает в памяти архитектурные памятники Смоленска.
«Пучковые пилястры», являющиеся столь выразительной особенностью декоративного оформления фасадов раскопанного храма, были весьма распро[с. 481]страненной и характерной чертой смоленского зодчества XII в. Они известны на фасадах княжеской церкви Михаила архангела в Свирской слободе, выстроенной около 1194 г. князем Давидом Ростиславичем [M.Шчакаціхін. Нарысы з гісториі беларускага мастацтва, т. I. Менск, 1928, табл. 17], на фасаде развалин храма XII в. на р.Рачевке [И.M.Хозеров. Археологическое изучение памятников зодчества древнего Смоленска. КСИИМК, XI, 1945, стр. 22-23, рис. 20], на фасаде развалин церкви того же времени на [с. 482] Воскресенском холме [там же, стр. 22; ср.: И.М.Хозеров. Новые данные о памятниках древнего зодчества города Смоленска. Seminarium Kondakovianum, II, Прага, 1928, стр. 355-356, рис. 2].
Под прямым воздействием смоленских традиций эта декоративная особенность проникла однажды в Новгород, где зодчий церкви Параскевы-Пятницы на Торгу и в отношении плана и в отношении оформления фасадов явно копировал смоленский храм Михаила [N.Brounoff. Un nouveau type d’église dans la Russie du nord-ouest au XII-ième siècle. Arsbok. Lund, 1925, стр. 15-18. – М.К.Каргер. Новгород Великий. М., 1946, стр. 47]. По-видимому, под воздействием смоленских оригиналов «пучковые пилястры» характерных для Смоленска профилей появились в церкви Бориса и Глеба в Гродно [J.Jodkowski. Światynia warowna na Kołoży w Grodnie. Grodno, 1936, рис. на стр. 16. – Н.Н.Воронин. Древнее Гродно. МИА СССР, № 41, М., 1954, стр. 90] и в выстроенной киевским князем Рюриком Ростиславичем, братом Давида Ростиславича, строителя смоленской церкви Михаила, церкви Василия в Овруче [В.Січинський. Архітектура старокнязівської доби (X-XIII ст.). Прага, 1926].
Применение прямоугольных снаружи и полуциркульных внутри боковых апсид является характерной особенностью не только смоленской, но и соседней полоцкой архитектурной школы, в чем некоторые исследователи усматривали проявление близости этих школ между собой [M.Шчакаціхін. Нарысы…, стр. 98. – Н.Брунов. Беларуская архітектура XI – XII ст. Зборнік артыкулаў, Менск, 1928, стр. 292-293]. Сочетание характерного для смоленской школы приема декоративного оформления фасадов со смоленской же особенностью в плане здания позволяет видеть в храме на Вознесенском спуске результат прямого воздействия смоленских архитектурных традиций.
Неожиданный и исключительный для киевского зодчества облик храма на Вознесенском спуске может быть понят только в обстановке последнего периода истории Киева, накануне монгольского нашествия. Уже с середины XII в. Киев постепенно утрачивал значение общерусской столицы. Для политической и культурной истории Руси во второй половине XII в. характерно бурно растущее значение ряда крупнейших городов – удельных столиц, оттесняющих древнюю столицу Руси на второй план. Некогда законодатель в области культуры и искусства, Киев в течение XII в. постепенно теряет эту роль. Зодчество Киева, сыгравшее в XI – начале XII в. столь значительную роль для формирования всех без исключения местных школ периода феодальной раздробленности, во второй половине XII в. уступает свое передовое место зодчеству Галича на юго-западе, Владимира и Суздаля на северо-востоке, Новгорода и Смоленска на северо-западе.
Недостаточность наших знаний о киевском зодчестве конца XII – начала XIII в. не позволяла до сих пор ставить вопрос об обратном влиянии оконча[с. 483]тельно созревших в это время локальных школ на киевскую архитектуру конца XII – начала XIII в.
Раскопанный на Вознесенском спуске храм дает возможность сделать лишь первую попытку в этом направлении. Он убедительно свидетельствует об участии смоленских зодчих в киевском строительстве накануне монгольского нашествия.
О том, что участие зодчих из различных русских земель в строительстве каменных сооружений Киева в XII – XIII вв. не было явлением исключительным, свидетельствует рассказ, сохранившийся в Ипатьевской летописи, повествующий о трагических событиях, разразившихся во Владимиро-Суздальской земле в 1174 г. Повествуя об убийстве князя Андрея Боголюбского и о перенесении его тела из Боголюбова во Владимир, летописец сообщал:
«…и поча народ молвити: “Ужели Киеву поеха, господине, в ту церковь, теми Золотыми вороты, их же делать послал бяше той церкви на велицемь дворе на Ярославле, а река: хочу создать церковь таку же, ака же ворота си золота, да будет память всему отечьству моему”» [Ипат. лет. 6682 (1174) г.].
Этот не вполне понятный текст уже давно привлекал внимание многих исследователей и разнообразно интерпретировался ими. Н.М.Карамзин, первый обративший внимание на этот любопытный отрывок летописи, полагал, что князь Андрей хотел соорудить в Киеве на дворе Ярослава церковь, подобную церкви, выстроенной им в Боголюбове, «уже отправил туда зодчих, строивших Владимирские Златые врата, но не успел исполнить своего набожного обета» [Н.М.Карамзин. История Государства Российского, т. III. СПб., 1842, стр. 21. Непонятно, на каком основании автор усматривал желание князя Андрея в предполагаемой киевской постройке повторить церковь в Боголюбове].
Перевод летописного текста, предложенный С.М.Соловьевым:
«Уже не в Киев ли поехал ты, господин наш, в ту церковь у Золотых ворот, которую послал ты строить на великом дворе Ярославовом; говорил ты: хочу построить церковь такую же, как эти ворота Золотые, – да будет память всему отечеству моему»,
свидетельствует, что в отличие от Н.М.Карамзина С.М.Соловьев полагал, что киевская церковь на великом дворе Ярославовом, находившаяся у Золотых ворот (!?), должна была походить на Золотые ворота Владимира [С.М.Соловьев. История России, кн. 1, СПб., б. г., стр. 515]. Д.И.Иловайский также считал, что летописный рассказ вкладывает в народные причитания последнее неосуществленное намерение князя Андрея построить в Киеве новую церковь на Ярославовом дворе [Д.И.Иловайский. История России, ч. II. М., 1880, стр. 218]. По мнению В.Касаткина Андрей предполагал строить в Киеве «храм, подобный владимирскому соборному» [В.Касаткин. Очерк истории г. Владимира. Владимир, 1881, стр. 21], а по Н.В.Султанову, Андрей хотел построить в Киеве церковь, подобную церкви Покрова на Нерли [Н.В.Султанов. Русское зодчество в западной оценке. Зодчий, 1880, № 1, стр. 5]. [с. 484]
Едва ли есть необходимость приводить ряд других осмыслений летописного текста, подробно охарактеризованных недавно Н.Н.Ворониным [Н.Н.Воронин. Оборонительные сооружения Владимира XII в. МИА СССР. № 11, М.-Л., 1949, стр. 214-215]. Заслуживает внимания существенная поправка летописного текста, предложенная названным автором. По мнению Н.Н.Воронина, текст, сохранившийся в Ипатьевской летописи, несколько искажен и утратил первоначальный смысл. Действительно, в летописном повествовании говорится, с одной стороны, что Андрей задумал построить «церковь» (одну!) на Ярославовом дворе, а слова «их же делать послал бяше» не могут относиться к одной постройке. Н.Н.Воронин считает, что в протографе Ипатьевского списка имела место описка: в слове «делать» писец пропустил конечный слог «ел» после «т»; при восстановлении его первоначальный текст должен выглядеть так:
«Уже ли Киеву поеха господине в ту церковь теми Золотыми вороты, их же делат[ел]ь послал бяше [к] той церкви на велицемь дворе Ярославле, а река: хочю создати церковь таку же, ака же ворота си Золота, да будет память всему отечьству моему» [там же].
При этой интерпретации текста смысл его становится действительно ясным. Как полагает Н.Н.Воронин, Андрей «послал в Киев зодчих, строивших Золотые ворота во Владимире, желая построить на Ярославовом дворе церковь – такую же “золотую”, как эти ворота» [там же]. В это вполне убедительное осмысление хочется внести лишь незначительное уточнение: согласно тексту, Андрей мыслил построить в Киеве церковь «таку же, ака же ворота си Золота», а не «такую же “золотую”, как эти ворота».
Из летописного рассказа о смерти в 1147 г. кн. Игоря известно о существовании на Подоле церкви св.Михаила, которая названа при этом Новгородской божницей [«И повеле Лазарь взяти (тело) Игоря и понести и в церковь святаго Михаила в Новгородскую божницу и ту положивша и в гроб, ехаста на Гору, и лежа нощь ту» Лавр. лет. 6655 (1147) г.]. Несомненно это была корпоративная постройка, выстроенная новгородскими купцами, торговавшими в Киеве. Так как архитектурный облик этой постройки остается пока загадочным, нельзя утверждать с уверенностью, что божницу строили новгородские зодчие, хотя такое предположение весьма правдоподобно.
В 1955 г. в траншее теплоэлектроцентрали, пересекшей Волосскую ул. (на Подоле), между д. 11 и зданием 124-й школы, обнаружен развал стены древнего кирпичного здания. По словам В.А.Богусевича, развал состоял из блоков кирпичной кладки с толстыми слоями извести с цемянкой. Размер кирпичей 28:16:4.5 см, 20:15:4 см. Часто попадались кирпичи трапециевидной формы. Толщина слоев раствора 2-3 см. Характер равнослойной кирпичной кладки и размеры кирпича свидетельствовали о том, что развал относился к зданию [с. 485] XII в. В.А.Богусевич считает, что на Волосской ул. обнаружены руины Новгородской божницы [B.A.Богусевич. Археологические наблюдения и раскопки в Киеве в 1955 г. Рукопись. Архив ИА АН УССР].
В том же году траншея теплоцентрали на Борисоглебской ул. (между Братской и Волосской улицами) против д. 11 пересекла фундамент еще одной древней постройки. По словам В.А.Богусевича,
«фундамент состоял из каменной облицовки, представляющей собой тесаные блоки серо-зеленого песчаника. Между облицовочными каменными стенками фундамента массив его представлял забутовку, заполненную плинфами и оранжевой цемянкой».
Такое устройство фундаментов В.А.Богусевич справедливо считает характерным для киевских построек XII в. Размеры кирпича (13:21:4 см, 15:25:5.5 см, 14:25:5 см) также типичны для киевского строительства XII в. Наземных частей постройки не сохранилось. Руины на Борисоглебской ул. В.А.Богусевич связывает с Туровой божницей, упомянутой в летописном рассказе о киевских событиях 1146 г. [там же]
Новгородская божница Михаила и Турова божница находились в орбите мощных городских движений, сотрясавших общественно-политический строй киевской земли в середине второй половины XII в. К сожалению, отсутствие каких-либо серьезных данных для раскрытия архитектурного облика этих интереснейших построек Киева не позволяет понять их роль в развитии киевского зодчества XII в. [с. 486]