Народные воспоминания

Г.Ф.Квитка-Основьяненко

Когда и для чего поставлены пушки в Харькове
близ дома дворянского собрания

Славный дом дворянского собрания в Харькове! Какая в нем огромная, пышная зала! Когда каше дворянство, исполненное чувством беспредельной любви к отечеству, собирается в этот зал, чтоб избрать из среды своей судей и руководителей наших к общему благу, все это единодушное, согласное семейство вмещается в этой зале. Нет особых комнат, отдельных закоулков, не нужны убежища для тайных совещаний, планов, предположений. Все идет на чистоту; слово скажешь – все слышат, все знают… Так вот как огромна наша зала. Но… нечего и прихвастывать: была счастливая пора, незабвенные минуты, когда и она до крайности была тесна. Еще к ней была сделана обширная пристройка, но и тут так приходилося, что желали бы стены раздвинуть на десятки сажень…

Когда в 1820 году дворянство наше имело счастье видеть благословенного Александра на бале, государь император, проходя в танцах, хвалил залу и изволив заметить, что уже и в губерниях заботятся о вкусе и изяществе, повелел архитектору, прожектировавшему план, объявить свое благоволение. Когда же его величеству доложили, что зала еще не совсем отделана и что остается еще расписать своды и стены, то государь тут же приказал не расписывать ее, а оставить навсегда в настоящем виде. В этой зале в 1837 году дворянство наше имело неизъяснимое счастье угощать ее величество государыню императрицу Александру Федоровну…

У дома дворянского в виде тумб стоят две чугунные большого калибра пушки. «Для чего эти пушки у дома дворянского собрания?» – «Откуда сии взялись?» – «Неужели предполагают когда-нибудь стрелять из них?» – «Зачем им тут стоять?» – «Зачем было привозить их из отдаленных от нас крепостей или литейного завода?» – Часто слышу я такие суждения и вопросы, слушаю и ответы: «А кто их знает!» – «Откуда ни взяты, да взяты, поставлены, так и дело с концом. Наше дело смотреть на них да и только.

Так и мне пришлось слышать вопросы и ко мне обращаемые о пушках, когда и для чего они поставлены. Расскажу.

Теперь в книгах, журналах, в рассказах употребляется выражение «изволите видеть». Это неправильно. Как видеть то, что вы говорите? Рассказываемое надобно слушать. Итак, не прибегая к употребительному выражению, начну свой рассказ приличнейшим словом. Извольте слушать.

Когда населялся здешний край выбегающим народом от угнетений польского правительства, то переселяющиеся сюда со всем своим имуществом паны вывозили и свои собственные пушки. На некоторых из них были вычеканены фамильные гербы владельцев. Когда же из этих поселенцев составились казачьи полки и пришлось им отбиваться от крымских и ногайских татар, силившихся удержать этот край за собою, тогда пушки пошли на защиту так называемых крепостей в Слободско-Украинской области.

Они, т. е. пушки, исполняли свое назначение исправно, набегавших татар прогоняли порядочно, отстояли место и довели до того, что эта «нечисть» не смела уже показываться к нам, и слободские казаки обращены в мирных жителей, учреждена на общем положении губерния, разваливавшиеся крепости уничтожены, а бывшие в них пушки свезены в Харьков. Негодные к употреблению были сотнями свалены – за городом на пустом месте, близ церкви жен-мироносиц, возле которой было городское кладбище…

Годные к употреблению пушки поставлены были на городском валу, где ныне университетский бульвар. Кроме пушек, свезен был в Харьков порох, бывший при всех слободских полках и, полагать должно, что не малое его количество было, потому что начиная с 1766 года по 1797-й его не могли выстрелять, а стреляли порядочно.

Стреляли при открытии наместничества, да еще как! Это событие стоит описать при случае. Стреляли в каждый высокоторжественный и торжественный день на молебне по 101, 51 и 21-му выстрелу, так равно и во время обедов, даваемых губернаторами. Стреляли при новой радости в царской фамилии. Стреляли в военное время при известии о победе (а это бывало частенько). Стреляли при въезде в город и выезде генералов, по управлению своему и не относившихся к нашему наместничеству, так, просто по случаю проезда его – и больше ничего – стреляли.

Уж мы, домоседы, по пушечной пальбе знали, что прибыл или отбыл из Харькова генерал, а какого ранга, узнавали по числу выстрелов: 21 выстрел – генерал-майор; 31 – генерал-поручик; 51 – генерал-аншеф, а самому светлейшему, бывшему нашим генерал-губернатором, при въезде и выезде жарили по 101-му выстрелу. Стреляли при приезде нового начальника губернии, в дни именин его и «…когда ему бывало вздумается».

Кроме такой стрельбы вволю, в дни особенной государственной радости сожигались великолепные фейерверки с замысловатыми изображениями, например, в 1775-м году 10-го июля, когда было повсемественное торжество заключения мира с турками и в Харьков прислан был с этим важным событием «вестник», каковые были отправлены и по другим значительным городам, то кроме стрельбы при молебне и обеде, вечером при фейерверке вдруг засияла луна в большом блеске. Над нею воспарил двуглавый орел.

Кидая из мощных когтей своих перуны с страшным громом, он разбивал луну. Тут явился храм Януса с отворенными дверями… а выше всего заблистал с невыразимою яркостию вензель «Е. II» с подобающими украшениями. От славы лучей извергался гром, помрачил совершенно луну, которая во мрак распалась; другим перуном грянувши в противоположную сторону в храм Януса, затворил двери храма, на коих ярко заблистала надпись: «10 июля 1774. Кучук-Кайнараджи». Гром пушек, десять тысяч ракет и прочих всех фейерверочных штук заключили зрелище… Но… дострелялися мы наконец.

В ноябре 1796 года полицейские чиновники пошли по домам служащих чиновников и без должностей живущих в Харькове и объявляют каждому словесно, впрочем прося молчать и далее не рассуждать, что в которое бы время ни услышали пушечную пальбу и колокольный звон, в мундирах спешить в соборную церковь. Председателям же верхних расправ, губернских магистратов и некоторым из советников палат объявлено, также со скрытностию, чтобы они приготовились к выезду, куда и когда, о том объявлено будет в свое время.

Хозяевам домов объявлено, чтобы при пушечной пальбе ночью в ту же минуту осветить ярко дом и двор. Все ожидали грозной минуты… все знали причину, но молчали, с унынием на лицах, с грустию в душе, не занимаясь уже ничем, все были наготове… Мрачно прошел день, ночь, другой день, настала ночь… городские часы пробили одиннадцать, тишина… как вот выстрел… другой… третий… и потом через каждую минуту выстрел… с первым выстрелом загремели колокола по всему городу… дома, улицы ярко осветились, со всех концов города экипажи мчатся к соборной церкви… народ, не знающий причины, туда же кучами бежит, спрашивая, что это и для чего… Среди мрака ночи, среди тишины… и вдруг такой шум, движение, поспешность всех и каждого к назначенному месту… узнать… услышать… о чем каждый не смеет и помыслить без боязненного трепета!.. Да, торжественно-ужасное чувство овладевало каждым!..

Церковь скоро наполнилась чиновниками. С последними выстрелами прибыл в церковь исправляющий должность генерал-губернатора и вручает бумагу губернскому прокурору. Духовенство в облачении, вышед из алтаря, предуготовилось к служению приличному случаю. Губернский прокурор стал у амвона, прочел во всеуслышание высочайший манифест, коим возвещалося о кончине императрицы Екатерины второй и о вступлении на прародительский престол государя императора Павла Петровича.

Непосредственно за тем последовало торжественное молебствие и, при возглашении многолетия новому императору, сделано 101 выстрел. Генерал-губернатор присягнул первый и потом присутствовал при присяге всех чиновников. Губернский прокурор с прокурорами других мест на улицах и площадях читали пред народом высочайший манифест, объявляя при том, чтобы каждый из жителей города всякого состояния завтра являлся в своей приходской церкви для принесения присяги при особо назначенном чиновнике.

Сказанные выше председатели и советники в ту же ночь поскакали в назначенные им уездные города для объявления о новом царствовании и приведения всех сословий к присяге. Здесь же поручено было вице-губернатору, председателям двух палат, совестному судье, директору экономии и председателям верхнего земского суда обоих департаментов каждому в назначенном ему приходе приводить также всех без изъятия к присяге. В сих действиях и распоряжениях прошла ночь.

На завтрашний день паки торжественное молебствие со сто одним пушечным выстрелом и целодневным колокольным звоном. За обедом у генерал-губернатора при питии за высочайшее здравие их императорских величеств – 101, их императорских высочеств, наследника с супругою – 51, всех членов августейшей фамилии – по 31 выстрелу.

С подробным изложением происходившего и исчислением всех пушечных выстрелов генерал-губернатор препроводил донесение на высочайшее имя с двумя советниками уголовной и гражданской палаты… Но они не были в Петербурге. От заставы воротили их к своим местам, а донесения поступили куда следует. Вслед за тем исправлявший должность генерал-губернатора, быв назначен шефом Северского драгунского полка, получил повеление явиться для командования к полку, стоявшему в местечке Волынской губернии, а губернатору предписано было все пушки, какие есть в Харькове, годные и негодные к употреблению, прислать в назначенный завод, а порох также сдать артиллерийскому начальству. Вот и прекратилась у нас стрельба!

Поспешили исполнить поведенное. Зимою собрали и те пушки, что валялись за городом на сказанном месте, и отправили все годные и негодные по принадлежности; но собирая их, просмотрели две, вбившиеся в землю; они так и оставались. Долго бы там лежали они, да бывший у нас в Харькове военный губернатор города Харькова и гражданский всей губернии князь Петр Иванович Трубецкой, узнав о тех пушках, представил о том куда следовало и получил высочайшее повеление: «Согласно представлению его, отдать те пушки Харьковскому дворянскому собранию с тем, чтобы оные были поставлены при выезде из дому в виде тумб».

Вот они и поставлены на устроенных местах по данному для того рисунку.

Примітки

Вперше надруковано в «Литературной газете», 1843, 12 вересня, № 36, с. 656 – 658, із редакційним підзаголовком: «Последняя статья Г. Ф. Квитки (Основьяненки)».

У зібранні творів друкується вперше.

Автограф невідомий.

Подається за першодруком.

… благословенного Александра… – тобто Олександра І (1777 – 1825), російського імператора з 1801 р.

Александра Федоровна (1798 – 1860) – російська імператриця, дружина Миколи І.

… торжество заключения мира с турками… – Йдеться про Кючук-Кайнарджійський мирний договір 1771 р. (У першодруку описка – 1775 р.), яким закінчилася переможна для Росії війна з Туреччиною 1768 – 1774 рр. Цей мир сприяв посиленню впливу Росії на Балканах, відкрив їй Чорне море для зовнішньої торгівлі.

Янус – у римській міфології дволике божество дверей, входу і виходу.

… вензель Е. II… – тобто на честь Катерини II (1729 – 1796), російської імператриці з 1762 р.

Павло Петрович – Павло І (1754 – 1801), російський імператор з 1796 р.

…чтобы оные [гарматы. – Ред.] были поставлены при выезде из дому… – Ці гармати збереглися до сьогодні і експонуються у Харківському історичному музеї.

Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1981 р., т. 7, с. 104 – 108.