Раскопки 1949 г.

Каргер М.К.

Раскопки на территории Михайловского Златоверхого монастыря, прерванные войной и временной оккупацией Киева немецко-фашистскими захватчиками, были возобновлены в 1948 г.

В 1941-1945 гг. значительная часть территории Михайловского монастыря была испорчена разнообразными хозяйственными и санитарными постройками, вследствие чего доступная для археологических исследований площадь значительно сократилась. Разведочного характера раскопки, проведенные на различных участках бывшей монастырской территории Киевской археологической экспедицией АН СССР и АН УССР в 1948 г., не увенчались серьезным успехом.

На участке, вплотную примыкающем к площади, раскопанной в 1938 г., удалось обнаружить лишь несколько древних хозяйственных ям полусферической формы (см. выше, стр. 304). Там же были найдены незначительные остатки древней мастерской стеклянных браслетов (тигель для плавки стекла, целые браслеты и перстни и многочисленные обломки).

Раскопками на двух других участках монастырской территории (в юго-восточном углу) удалось обнаружить кое-где лишь очень плохо сохранившиеся остатки глинобитных печей [М.К.Каргер. Отчет о работе Киевской археологической экспедиции 1948 г. Архив ИА АН УССР].

Раскопки 1949 г., проведенные Киевской археологической экспедицией АН СССР и АН УССР при участии Государственного Эрмитажа, были развернуты на территории небольшого садика, расположенного между западной стеной бывш. трапезной церкви Михайловского монастыря и оградой, опоясывающей бывшую монастырскую территорию со стороны ул. Жертв революции (бывш. Трехсвятительской). Общая площадь участка около 300 кв.м, однако окаймляющие его со всех сторон деревья и кустарники значительно сокращали площадь, доступную для раскопок.

Разведочные раскопы общей площадью 60 кв.м дали возможность установить характер стратиграфии участка. Поздние разновременные ямы, прорезающие одна другую, глубокие фундаменты построек XVIII – XIX вв. и несколько водопроводных и канализационных магистралей почти полностью уничтожили древнюю стратиграфию участка. Вплоть до материка, на глубину до 3-3.5 м, доходят заполненные почти современным мусором и различными строительными остатками огромные ямы.

Только в трех квадратах, расположенных у северо-западной границы участка, под напластованием верхних поздних слоев, ниже уровня двух, почти [с. 320] параллельно расположенных водопроводных магистралей, на глубине в среднем около 2 м от современной поверхности, в светло-желтом материковом лёссе были прослежены границы еще неполностью оконтуренного в плане пятна, в пределах которого в гумусированном заполнении уже в верхних горизонтах встречались разнообразные предметы XII-XIII вв.

Вскоре были обнаружены спускающиеся вниз ступени вырубленной в плотном материковом лессе лестницы, не оставлявшей сомнений в том, что разведочный раскоп подвел нас прямо к входу в полуземляночного типа постройку домонгольского периода. Для раскрытия постройки площадь раскопа была утроена, После того как верхние, поздние напластования на всей этой площади были удалены, определились контуры прямоугольного в плане сооружения, от которого сохранилась углубленная в материк нижняя часть его (рис. 67), заполненная обвалами верхних наземных частей постройкии гумусными отложениями, образовавшимися в период длительного запустения участка. По мере углубления раскопа находки разнообразных древних предметов становились все многочисленнее, а состав и характер их убеждал в том, что обнаружено еще одно прекрасно сохранившееся жилище полуземляночного типа конца XII – XIII вв., дополняющее замечательный комплекс жилых и производственных сооружений, раскопанных на изучаемой территории в 1937, 1938, 1940 и 1948 гг. [М.К.Каргер. К истории древнерусского жилища. – КСИИМК, 1951, т. 38, стр. 3-11] [с. 321]

Рис. 68. План жилища. Раскопки 1949 г. [с. 322]	Рис. 69. Разрезы жилища. Раскопки 1949 г. [с. 323]

Полуземлянка 1949 г. состоит из двух примыкающих вплотную одно к другому помещений (рис. 68), пол которых находится на разных уровнях: в основном (южном) помещении – на глубине 3.36 м от уровня современной поверхности земли, а во втором (северном) – на глубине 3.10 м; разница в уровнях полов двух помещений представляет уступ в 0.26 м высотой (рис. 69). Так как контуры углубленной в грунт части постройки, как уже сказано выше, прослеживались на глубине около 2 м от современного уровня, а пол ее лежит на глубине 3.36-3.10 м, глубина подземной части постройки в главном помещении была 1.36 м, а во втором – 1.10 м. Обычная для известных нам киевских жилищ полуземляночного типа глубина заложения значительно меньше – 0.30, 0.50, 0.60 м.

Не вполне обычно для киевских жилищ XI-XIII вв. и соединение в постройке двух помещений с различными уровнями пола. Среди многочисленных киевских жилищ XI-XIII вв., раскопанных за последние два десятилетия, подобное сочетание двух помещений, вплотную примыкающих одно к другому, встречено лишь один раз в раскопках 1940 г., на участке, расположенном в ближайшем соседстве с полуземлянкой 1949 г. Однако в этом случае уро[с. 322]вень пола двух помещений был одинаковым. Из краткие записей в дневнике В.В.Хвойки (см. выше, стр. 291) явствует, что в его раскопках 1907-1908 гг. в усадьбе Петровского также попадались жилища, состоявшие из двух частей.

Необычность плана раскопанного в 1949 г. жилища вызывает естественное сомнение – являются ли обе части жилища одновременными. Еще в процессе раскопок вставал вопрос: не вырыта ли южная полуземлянка позднее северной и притом тогда, когда последняя уже была заброшена и засыпана? Судя по плану, такое предположение как будто бы имеет некоторое основание – южное помещение врезается частично в южную часть северного, и, следовательно, не исключено, что оба помещения были вырыты неодновременно: северное уже существовало, когда рыли углубленную часть южного. Гораздо важнее, однако, ответить на другой вопрос: при постройке южного помещения было ли включено существовавшее уже до этого северное помещение в новую постройку, как его составная часть, или же наткнувшись на развалины этого более древнего сооружения, с ним уже как с постройкой не считались?

Ответ на этот вопрос был получен в результате изучения инвентаря, найденного в обеих частях постройки, и характера их заполнения. Заполнение южной части полуземлянки несколько отличалось от заполнения северной части, В первой было значительно больше остатков горелого дерева, во второй заполнение состояло в основном из плотно слежавшейся глины. По-видимому, конструкция кровли различных частей жилища была не вполне тождественна.

Инвентарь, лежавший под завалом обрушившихся наземных частей постройки, распределялся весьма неравномерно: большая часть описываемых ниже находок обнаружена в южной части жилища, однако по своему характеру они ничем не отличались от немногочисленных находок в северной части, в частности, на полу северного помещения было найдено и несколько хрустальных бус, основная масса которых была рассыпана на лестнице и по полу у нижней ступени в южной части жилища. [с. 323]

Сказанное позволяет утверждать, что южное и северное помещения, возникшие, по-видимому, не вполне одновременно, к моменту катастрофы существовали как части единой постройки и в одно и то же время были разрушены пожаром.

Прежде чем обратиться к изучению многочисленного и разнообразного инвентаря, найденного в заполнении углубленной части обоих помещений и особенно на полу первого из них, необходимо остановиться еще на некоторых конструктивных особенностях сооружения.

Северное помещение представляет в плане удлиненный прямоугольник (3.5:2.4 м) о несколько округленными углами; возможно, эта округленность непервоначальна и является результатом оплыва лессовых стенок полуземлянки. Во всех четырех углах северного помещения сохранились круглые ямы от вертикально стоявших столбов. Ямы в северо-восточном и юго-восточном углах имеют весьма значительный диаметр и глубину; наоборот, ямки в северо-западном и юго-западном углах значительно меньшего диаметра и неглубоки.

В северном помещении большая глубокая яма (глубина 0.45 м) находилась в юго-восточном углу, несколько меньшая по диаметру и глубине (глубина 0.29 м) – в северо-западном углу и совсем незначительного диаметра (глубина 0.11 м) – посредине северной стены. Северо-восточный угол северного помещения полностью разрушен поздней глубокой ямой. Вдоль западной половины северной стенки северного помещения сохранились еще четыре маленьких ямки, очевидно, с основной конструкцией полуземлянки не связанные.

В средней части обоих помещений ниже уровня пола были расположены еще по две округлых в плане ямы различного диаметра и глубины, с разнообразным заполнением. В одной из ям южного помещения, расположенной почти у южной стенки, был зарыт по горловину большой толстостенный красноглиняный сосуд.

Печь находилась, по-видимому, у западной стенки южного помещения, напротив входа. Здесь на лёссовой стенке сохранились куски обожженной докрасна глиняной обмазки. Внизу к обмазке прилипли угли. Здесь же и особенно в северо-западном углу был обнаружен завал брусковых кирпичей с продольными бороздками; вероятно, печь была не глинобитной, как обычно, а, подобно описанной ниже печи в большом жилище XIII в., раскопанном в 1946 г. на Б.Житомирской ул., сложена из брусковых кирпичей.

Возможно, что две небольшие круглые ямки от вертикально врытых столбиков, сохранившиеся в западной части южного помещения, были связаны также с печью. Никаких следов печи в северном помещении не обнаружено.

Вход в полуземлянку представляет собой несколько расширяющуюся книзу лестницу с вырубленными в плотном лёссе, хорошо сохранившимися четырьмя ступенями. Стенки жилища, пол его и ступени лестницы никаких следов глиняной обмазки не имеют. [с. 324]

Заполнение южного помещения полуземлянки состояло в основном из обвала сгоревшие деревянных наземных конструкций, в частности кровли, а также из завалов кусков глинобитных стен постройки, порой докрасна обожженых, порой превратившихся в плотную слежавшуюся глиняную массу. Особенно в большом количестве обуглившиеся обломки досок, балок, столбов лежали в нижних горизонтах и, в частности, на полу. Среди остатков сгоревших наземных частей постройки и особенно под ними на полу обнаружен подвергшийся действию огня разнообразный инвентарь, находившийся в жилище в момент катастрофы. По количеству и разнообразию находок полуземлянка 1949 г. может быть сопоставлена с “жилищем художника”, раскопанным в 1938 г. в нескольких сотнях метров от полуземлянки 1949 г.

Как почти во всех других жилищах, раскопанных в Киеве, инвентарь полуземлянки 1949 г. можно разделить на две группы: к первой относятся предметы, связанные с хозяйством и личным бытом обитателей полуземляночного жилища, ко второй – предметы, характеризующие их занятия.

К первой группе относятся прежде всего остатки разнообразной глиняной посуды, представленной как многочисленными обломками, так и несколькими целыми (или почти целыми) сосудами. Основную массу керамических изделий, находившихся в жилище, составляет кухонная посуда типичных для XII- XIII вв. форм. Это разного размера горшки с сильно отогнутыми венчиками, с одним или двумя ушками. По плечикам орнамент линейный, волнистый или в виде запятых. Почти целый горшок этого типа лежал на верхней ступеньке лестницы; второй, несколько большего размера, лежавший на полу, был разбит на мелкие куски, но при реставрации собран полностью.

Среди найденных на полу фрагментов было несколько черепков, покрытых зеленовато-желтой или зеленой поливой. Некоторые сосуды имели поливу лишь на внешней поверхности, но встречались сосуды и с двухсторонней поливой. Как и во многих других киевских жилищах XII-начала XIII в., в полуземлянке 1949 г. был найден фрагментарно сохранившийся белоглиняный ковш.

К числу обычных для киевских жилищ XII-XIII вв. глиняных изделий нужно отнести большой, полностью сохранившийся толстостенный красноглиняный сосуд с широким низким горлом и двумя ушками. Сосуд был зарыт в землю. Горловина его находилась ниже уровня пола жилища и, по-видимому, прикрывалась доской иди плиткой. В раскопанных ранее жилищах нам уже несколько раз приходилось отмечать, что подобные сосуды, служившие для хранения зерновых запасов, стояли обычно в специально вырытом в полу жилища углублении. В таком положении сосуд этого типа, наполненный обгорелой пшеницей, был найден в “жилище художника” и в полуземлянке VII, раскопанных в 1938 г. на территории Михайловского монастыря.

Среди керамических находок в полуземлянке 1949 г. особого внимания заслуживает амфора. Большая часть обломков этого сосуда лежала на ступенях лестницы и отчасти на полу жилища у самой лестницы. Находка огромного количества бус возле черепков амфоры позволяет предположить, что в сосуда [с. 325] в момент пожара хранились бусы. Амфору удалось собрать почти полностью, за исключением днища и одной ручки. Она имеет яйцевидную форму, характерную для сосудов этого типа, распространенных в Поднепровье в XII-XIII вв. Поверхность ее покрыта неглубоким рифлением.

К числу керамических находок можно отнести также фрагмент половой майоликовой плитки, покрытой коричневой поливой; плитка несомненно происходит из какого-нибудь близ расположенного каменного здания и попала в жилище хотя и в древности, но случайно.

Наряду с глиняной посудой в жилище находились различные деревянные сосуды и ларцы, от которых сохранились лишь обуглившиеся кусочки дерева. Возле северного столба была найдена железная дужка от деревянного ведра. На полу лежали куски обуглившегося круглого плоского сосуда, наполненного зерном кользы. Сам сосуд сохранился очень плохо, но находившееся в нем зерно, превратившись под действием огня в обуглившуюся, плотно спекшуюся массу, позволило восстановить форму деревянного сосуда, в котором оно находилось.

Остатки обуглившихся зерен пшеницы встречались на полу порой весьма значительными скоплениями. По-видимому, хранившиеся в деревянных ларях запасы зерна, охваченные сначала пламенем пожара, потом под обвалом глинобитных стен жилища превратились в спекшиеся обуглившиеся массы.

Размол зерна производился тут же в жилище. Об этом свидетельствовала пара огромных каменных жерновов, лежавших в углу жилища, неподалеку от печи. Тут же были найдены обломки второй пары жерновов, значительно меньших по диаметру и по толщине.

Из других остатков пищи нужно отметить еще скопления рыбьих костей и чешуи.

Среди найденных предметов довольно значительное место принадлежит различным железным изделиям. В разных местах жилища найдено пять железных цилиндрических замков, ключ, нож, большое количество гвоздей, двузубая пешня (?) с поперечной круглой втулкой, кольцо и ряд бесформенных в результате коррозии предметов неизвестного назначения.

В жилище находилось немало изделий из бронзы, свинца и олова: две бронзовые круглые чашечки неизвестного назначения, бронзовая ручка от какого-то ларца (?), оловянная круглая ажурная подвеска, о крестом в середине. Кроме того, на полу найдено много расплавившихся от действия огня или испорченных коррозией бесформенных свинцовых, оловянных и бронзовых предметов.

К числу предметов личного имущества обитателей жилища нужно отнести, кроме перечисленных выше, фрагменты стеклянных витых и гладких браслетов и набор из 25 астрагалов для игры, о широком распространении которой в Киевской Руси с Х в. свидетельствуют находки наборов астрагалов, нередко украшенных разнообразными гравированными рисунками, в богатых погребениях, в жилищах и в культурных слоях древнерусских городов Х- XIII вв. [с. 326]

В верхних горизонтах заполнения полуземлянки были обнаружены золотая трехбусинная серьга и серебряная монетная гривна киевского типа. Трудно оказать, при каких обстоятельствах попали сюда эти драгоценные вещи.

Все перечисленные выше разнообразные предметы, найденные в заполнении углубленной части полуземлянки и непосредственно на полу ее, относятся к числу широко распространенных в Киеве и других городах Среднего Поднепровья изделий, вырабатывавшихся в XI-XIII вв. многочисленными городскими ремесленниками. Некоторые типы предметов (корчага, сосуд для хранения верна, белоглиняный ковш, серебряная гривна) свидетельствуют о близости даты жилища скорее к концу этого периода (XII-начало XIII в.), чем к началу его. Найденная в завале постройки медная византийская монета VIII в. не связана со временем существования жилища.

Весь перечисленный выше инвентарь, находившийся в жилище к моменту его гибели, относится к числу предметов, связанных с бытовыми нуждами обитателей жилища.

Значение полуземлянки 1949 г., однако, не исчерпывается вышеизложенным. Предметы, характеризующие быт ее обитателей, описанные выше, отнюдь не исчерпывают всего комплекса находок. На ступенях лестницы и на полу жилища возле лестницы найдено 1339 бус различного размера и формы; из них 1274 из горного хрусталя и 65 из сердолика.

Как уже отмечалось выше, судя но обстоятельствам находки, бусы перед гибелью жилища, но-видимому, находились в корчаге. Выбегавший в спешке из горевшего жилища владелец в качестве самой драгоценной части своего имущества, вероятно, захватил с собой корчагу с бусами. Он был уже на верхней ступени лестницы, когда корчага вывалилась у него из рук и разбилась на мелкие куски. Около полуторы тысячи бус рассыпались по лестнице. Может быть, лишь в овальном днище корчаги удалось вынести какую-то часть драгоценных изделий (напомним, что дна амфоры в жилище не оказалось).

Как попали полторы тысячи хрустальных бус в убогое жилище киевского горожанина XIII в.? Не может быть и речи, что полторы тысячи бус составляли какое-то ожерелье. Из такого количества, учитывая известные нам по погребениям этой поры наборы [М.К.Каргер. Археологические исследования древнего Киева, стр. 211 и рис. 151], можно изготовить сотню, а то и две небогатых ожерелий.

Среди находок в жилище нет заготовок, не найдено здесь и запасов сырья, как это было в “жилище художника”, раскопанном в 1938 г., где наряду с готовой продукцией (янтарные бусы, крестики) было много заготовок, брака и значительный запас кусков необработанного янтаря [М.К.Каргер. Землянка-мастерская киевского художника XIII в., стр. 13-14]. В жилище не было найдено каких-либо инструментов, связанных с производством бус из горных пород. Обращает, однако, внимание значительное количество различных бру[с. 327]сков для точки или шлифовки. Не являются ли эти шлифовальные бруски остатками несложного инструментария, которым пользовались в древности для производства бус? Нельзя не обратить также внимания на то, что некоторые бусины, сверлившиеся с двух концов, не просверлены насквозь, следовательно, недоделаны и к употреблению еще не годны. Некоторые бусины расколоты пополам.

В том же жилище были найдены четыре свинцовые гирьки с различными знаками и бронзовая чашечка от весов.