“Я хотел бы, чтобы эта авария была последней”

Юрий Щербак, специальный корреспондент «ЛГ», Киев

Интервью “ЛГ”

Роберт Гейл. Имя этого благородного человека, врача и философа, сейчас популярно в нашей стране. Пожалуй, наиболее точно общие чувства выразил М.С.Горбачев, который подчеркнул, что «в поступке А.Хаммера и Р.Гейла советские люди видят пример того, как должны были бы строиться отношения между двумя великими народами». Доктор Гейл приехал в Киев, чтобы ознакомиться с состоянием группы больных, находящихся после аварии Чернобыльской АЭС на излечении в Киевском НИИ рентгенорадиологии и онкологии.

После ознакомительной беседы с директором института профессором А.И.Позмоговым выходим на улицу, чтобы пройти в клиническое отделение. Доктор Гейл моложав, смугл, сосредоточен, немногословен, взгляд его серых глаз внимательно и испытующе останавливается на собеседнике.

Американский врач соглашается ответить на наши вопросы, хотя времени у него в обрез.

На фронтоне главного здания института – яркое мозаичное панно: люди в белых халатах стараются уничтожить черное чудовище, протянувшее к человеку клешню. На фоне этого символического панно и состоялся наш разговор.

– Какие выводы, по вашему мнению, должны сделать ученые и человечество в связи с аварией на Чернобыльской АЭС?

Доктор Гейл просит вначале ответить на этот вопрос своего советского коллегу – профессора А.И.Воробьева, члена-корреспондента АМН СССР [1]. Профессор Воробьев известен нашим читателям по той пресс-конференции в Москве, в которой участвовали А.Хаммер и Р.Гейл.

– Должен быть сделан однозначный вывод, – говорит А.И.Воробьев. – Не только ядерная война, но даже «обычная» война между ядерными державами становится нереальной. Человечество должно отбросить средневековую психологию, заключающуюся в навязывании своей воли с помощью кулака. Ничего другого для нас не остается. Вы можете себе представить, что будет с планетой, если разбомбить атомные электростанции – даже обычными боеголовками, без ядерных зарядов? Представить человечество в таком ампутированном виде не может ни один цивилизованный человек. Думаю, что после этой аварии должно закончиться средневековое мышление человечества.

Очень многое требует сегодня переоценки. И хотя количество жертв в результате аварии ограниченно, а большинство пострадавших останется в живых и выздоровеет, происшедшее в Чернобыле показало нам масштабы возможней катастрофы. Это должно буквально переформировать наше мышление, в том числе и мышление любого человека, кем бы он ни был – рабочим или ученым. Ведь ни одна авария не бывает случайной. Значит, нужно понимать, что атомный век требует такой же точности, с какой рассчитывают траектории ракет. Атомный век не может быть в чем-то только одном атомным. Очень важно понять, что сегодня люди должны знать, например, что такое хромосомы так же хорошо, как знают они, что такое четырехтактный двигатель внутреннего сгорания. Без этого нельзя жить. Хочешь жить в атомном веке – создавай новую культуру, новое мышление.

В разговор вступает доктор Гейл. Он говорит:

– Я думаю, что, задавая ваш вопрос, вы имели в виду также и медицинские аспекты аварии. Цель моего приезда – оказать всемерную помощь моим советским коллегам в организации оптимального и срочного лечения всем тем, кто пережил этот происшедший, к сожалению, инцидент на Чернобыльской АЭС [2]. Мне кажется, что советские коллеги великолепно делают свое дело. Я думаю, что при подобного рода авариях становятся очень важными совместные усилия врачей и специалистов всех стран мира. Второй моей целью является выработка долгосрочной программы сотрудничества, благодаря которому можно будет оценить последствия данной аварии, а также узнать мнение ученых разных стран и обменяться информацией. И в этом свете мне кажется, что тот дух сотрудничества, который возобладал после аварии в Чернобыле, должен продолжаться, сотрудничество должно быть долгосрочным, оно должно быть полезным для всех медиков мира в этой важной работе на благо человечества.

Доктор Гейл направляется в отделение, где его ждут врачи и больные. Перед входом в отделение мы все переодеваемся в белоснежные халаты, надеваем шапочки, маски, завязываем на ногах бахилы – и вдруг становимся удивительно похожими друг на друга: не разберешь, кто американец, кто москвич, кто киевлянин. Семья врачей, объединенных общими интересами спасения человеческих жизней.

Заходим в палату. Профессор Л.П.Киндзельский демонстрирует больного. Доктор Гейл внимательно осматривает больного, задает ряд вопросов, сличает графики с данными анализов. Более часа длится этот международный врачебный консилиум. Заместитель директора института профессор Ю.А.Гриневич напоминает гостю, как был у него в клинике Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, когда Гейл, заслушав своих ассистентов, показавших ему тяжелого больного, после некоторых раздумий четко и уверенно продиктовал схему лечения и, поднявши вверх руку. произнес: «И да поможет нам бог». Гейл улыбается, вспоминая ту встречу, и его суровое лицо вдруг становится по-мальчишечьи задорным. И сейчас, видя больных, выведенных из тяжелого состояния, он стучит по дереву. Примета. Если не поможет, то и не помешает.

Наконец обход закончен, все проблемы обсуждены, и можно задать несколько вопросов.

Я спрашиваю доктора Гейла, что думает он о советских врачах, о сотрудничестве между советскими и американскими врачами в будущем.

– Хотелось бы сказать, – говорит он, – что все американские коллеги, прибывшие вместе со мной в Советский Союз, с глубоким уважением относятся к советским коллегам, к их высокому профессионализму, чувству долга и приверженности к своей профессии. Это мнение твердо сложилось у всех членов моей «команды». Тот факт, что здесь, в этом институте в Киеве, имел место лишь один смертный случай, хотя были госпитализированы люди с достаточно серьезными поражениями, означает, что делается все возможное.

Я хочу подчеркнуть, что такая авария может произойти в любой стране. И я считаю что мои советские коллеги точно так же пришли бы на помощь любой другой стране, случись в ней подобная авария, как сделали мы и как это желали бы сделать наши коллеги из всех стран мира: оказать помощь советскому народу.

И, конечно же, мы в долгу перед жертвами чернобыльской аварии. Мы должны использовать все наши возможности для того, чтобы обеспечить качественное лечение и долгосрочное наблюдение за больными. Все, что касается Чернобыля, и все, что выходит за рамки Чернобыля, должно послужить толчком к возрождению научных программ и программ обмена между американскими и советскими медиками.

Я прошу доктора Гейла ответить специально для читателей «ЛГ», интересуется ли он художественной литературой и что предпочитает читать.

– Люблю читать романы.

– Научно-фантастические?

– Нет. В последнее время читаю много русских авторов.

– Кого именно?

– Достоевского, Толстого.

…А накануне, прилетев вечером в Киев, доктор Гейл попросил показать ему уникальный Музей медицины УССР, о котором был наслышан. Экскурсия, которую вел директор музея профессор А.А.Грандо, состоялась… ночью. Внимательно ознакомившись со всеми экспонатами и впечатляющими диорамами музея, гость сказал:

– Несмотря на позднее время, я был очень рад познакомиться с музеем. Это не только ваш советский музей. Он имеет большое международное значение, потому что он показывает обществу, что для него дает медицина, а врачей учит героизму наших предшественников.

Особое впечатление на Гейла произвела документальная кинопленка, на которой запечатлена Советская Россия 1921 года: голод, нищета, эпидемии.

– Глядя на эти кадры, я вдруг вспомнил, что 65 лет назад в вашу страну приезжал доктор Хаммер, чтобы помочь вам бороться с эпидемией тифа. Чернобыль – предупреждение человечеству. Я хотел бы, чтобы авария эта была последней.

В программе пребывания доктора Гейла в Киеве – облет четвертого реактора Чернобыльской АЭС и посещение зала органной музыки. Ведь Бах остается Бахом даже в атомную эпоху.

Мы провожаем доктора Гейла. Несмотря на внешнюю сухость и американскую прагматическую деловитость, он действительно очень симпатичен, этот худощавый, спортивного вида доктор. И как-то очень трогательно выглядят босые ноги, всунутые в туфли без задников. Доктор Гейл, спасибо вам!

Литературная газета, 1986 г., 11.06, № 24 (5090).

[1] Р.Гейл ще не почуває себе досить надресированим і хоче спочатку послухати, що скаже тренер.

[2] Д-р Гейл явно робить успіхи! Слова «катастрофа», так неприємного для совєтського начальства, від нього не почуєш; це – всього-навсього «інцидент», «випадок», щось типу проколотої шини в автомобілі.