Казацкая старшина в романе
Николай Сиротюк
На авансцене романа живут и действуют преимущественно известные исторические герои и люди, принадлежащие к старшинскому сословию. Авторское внимание сосредоточено главным образом на них.
Как это было и в действительности, казацкая старшина делится в трилогии на две группы. Небольшую группу составляют предатели родины, враги украинского народа – Барабаш, Пешта, Тетеря, Выговский, Рурский, киевский воевода Адам Кисель и другие. Они делают все для того, чтобы сорвать или хотя бы затормозить освободительную войну, не допустить разгрома шляхетской Польши, объединения Украины с Россией и освобождения крестьянства от феодального гнета. В обрисовке этих персонажей автор пользуется главным образом средствами острой сатиры. Наиболее ярким среди них вышел генеральный писарь Иван Выговский – подлый, жестокий, хитрый, тонко замаскированный изменник.
Основную группу старшины представляют Богдан Хмельницкий, Максим Кривонос, Иван Богун, Иван Золотаренко, Станислав Кречовский, Михаил Чарнота, Олекса Морозенко, Данило Нечай. Все это люди разных характеров, различного умственного и политического развития, однако их объединяет пламенная любовь к родине, ненависть ко всякого рода порабощению, тесная связь с народом, беззаветное служение ему.
В обрисовке этих персонажей заметно преобладание героико-романтического начала, стремление писателя поглубже проникнуть в их духовный мир, показать в жизни и деятельности старшин-патриотов сочетание общественного и личного, политического и интимного. Осуществляет эту задачу М. Старицкий обычно сложными, иногда даже излишне осложненными сюжетными путями. В связи с этим его героям нередко приходится остро и болезненно переживать, анализировать свои поступки, даже резко осуждать их и самих себя, выбирать между влечением собственного сердца и гражданским долгом. И хотя в конце концов побеждает чувство гражданского долга и герои трилогии выходят на правильную дорогу, но стоит это им очень дорого (например, Чарнота убивает Викторию).
Вообще углубленный психологизм является положительной чертой трилогии: без него ведь невозможно всесторонне показать человека – основной объект художественной литературы; однако кое-где романист чересчур увлекается, злоупотребляет этим приемом. К тому же М. Старицкий несколько преувеличивает роль личного, интимно-любовного в жизни некоторых своих героев, и все это вместе взятое отрицательно сказывается на их образах, а иногда приводит и к нарушению исторической правды.
Преувеличение роли личного, субъективного в жизни персонажей и увлечение психологизмом наиболее ощутимы в образах Максима Кривоноса, Михаила Чарноты, Олексы Морозенко и особенно Богдана Хмельницкого. Читая трилогию, воочию видишь, что эти люди, исключительно храбрые и самоотверженные, живут жизнью родного народа, отдают все свои силы и умение делу борьбы за свободу, за изгнание из украинской земли польско-шляхетских завоевателей. И все же, в противовес всей сюжетной логике, в противовес действительной истории, порой создается ложное впечатление, будто их поступками руководит прежде всего личное, подчас даже эгоистическое, корыстное начало.
В последнем разделе романа «Буря» есть такой эпизод. Кривонос приносит гетману весть о том, что Иеремия Вишневецкий, ранее разрушивший семейное счастье Максима, выступил походом на повстанцев и, продвигаясь к Переяславу, уничтожает все живое на своем пути, расправляется с невинными людьми. Хмельницкий решает выслать против Вишневецкого полковника Кречовского, но это Кривоноса даже обижает.
«Если у тебя есть бог в сердце, – обращается он к гетману, – отдай Ярему мне! Ты знаешь все, знаешь те страшные раны, которыми он пробил мое сердце и искалечил меня на всю жизнь. Нет у меня через него ни бога в сердце, ни счастья на земле! Одною мыслью живу я все время: помститься над ним! Вею жизнь, Богдане, я ждал этой минуты, приготовлял восстание, подымал народ, топил свое сердце в горилке, чтоб не дать подняться тому горю, от которого не было бы спасенья и в пекельном огне! И чтоб теперь… теперь… когда все здесь… в руках… близко… утерять его?!. Нет! Нет!»
Хмельницкий, конечно, удовлетворяет просьбу своего первого полковника, однако не трудно заметить, что писатель серьезно преувеличил, чрезмерно сгустил краски. Впрочем, если движущей силой действий Кривоноса в данном случае и позже – в боях с Вишневецким под Махновкой и Старым Константиновом – является все же большое человеческое горе, настоящая трагедия, типично отражающая трагедию всего украинского народа в условиях польско-шляхетского владычества, то Михаил Чарнота в своем поступке руководствуется другими, менее весомыми соображениями. Узнав, что к Вишневецкому идет со своим отрядом князь Корецкий, жену которого, Викторию, Чарнота любит, мечтает о встрече с ней, он тоже просит гетмана разрешить ему выступить вместе с Кривоносом. Да и в последующих событиях Чарнота действует по велению своего сердца.
Чтобы ярче подчеркнуть эту мысль, автор создает в романе «У пристани» такую ситуацию. Спеша на помощь Кривоносу под Махновку, Чарнота проезжает мимо замка Кореакого. Казаки советуют ему взять с Корца выкуп, и он соглашается, но вовсе не ради выкупа, а потому, что надеется увидеть свою возлюбленную. Для этого в замок направляют посла. Писатель заставляет Черноту саморазоблачиться перед читателем:
«С каждым часом у Черноты вырастала досада на своевольство товарищей, хотя вместе с этой досадой в душе его возникал смутно вопрос: да полно, товарищи ли тебя подбили, или ты сам с радостью ухватился за первое шальное предложение… и ухватился с таким ребяческим восторгом, что в торопливости упустил даже все предосторожности? И вот теперь даже, – ловил он себя во лжи, – ты волнуешься и терзаешься не тем, что погибнет посол, а тем, что он в таком случае не принесет тебе известий о хозяевах замка, там ли они, а главное, там ли хозяйка?.. Да, да! – уличал он себя немилосердно, – это она, эта хозяйка, княгиня Виктория, влекла его к Корцу».
Более того – скрывая свои эгоистические действия, Чарнота идет на обман товарищей по оружию. Встретившись с Викторией, он добивается не выкупа, а того, чтобы она, оставив мужа, уехала вместе с ним. Уверенный в том, что Виктория согласится на его предложение, он говорит своему есаулу:
«Передай товариству… что княгиня скупа и не соглашается на наши условия; но так как нам нельзя здесь ни минуты медлить, а упустить выкупа не желательно, то мы решили оставить здесь у себя княгиню заложницей, пока не выдадут нам доброй суммы…»
Момент личной заинтересованности чересчур подчеркнут писателем также в действиях Олексы Морозенко на Волыни: храбрый сотник, посланный гетманом на Волынь, не столько громит врагов, сколько разыскивает свою милую Оксану, увезенную друзьями Чаплинского во время разграбления Субботова. Безуспешность этих розысков буквально терзает Олексу, рождает в нем ярость и жестокость, а подчас и тяжелую душевную депрессию.
Элементы личного, эгоистического наиболее ощутимы в действиях Богдана Хмельницкого. Как и у Чарноты, причиной неправильных, эгоистических поступков Богдана является любовь гетмана, непобедимое чувство к Елене (Марыльке). Отметим прежде всего, что роль этой самой Марыльки в истории М. Старицкий несколько преувеличил. Не будем останавливаться на явно несостоятельных утверждениях некоторых польских магнатов и шляхтичей о том, будто Хмельницкий поднял восстание лишь из-за потери Марыльки, – в трилогии, как уже говорилось, исторически правильно раскрыты настоящие причины освободительной войны. Скажем о другом – романист преувеличил роль Марыльки в деятельности гетмана.
Сюжетная линия, в которой отображена жизнь Марыльки, а в связи с этим и поведение Хмельницкого, – очень длинная (она проходит через все три романа), извилистая, противоречивая и местами искусственная. Передавая возбужденное душевное состояние гетмана (после прочтения им письма Марыльки под Збаражем), автор в третьей части трилогии пишет: «Подавленный волной нахлынувшей страсти, рассудок его отказывался работать». Это выражение является показательным и в какой-то мере типичным: оно довольно точно определяет поведение Хмельницкого не только в данной, но и в ряде других ситуаций.
Богдан безгранично, до самозабвения любит Марыльку, и эта любовь причиняет ему много мучительных страданий, горя. Он несколько раз меняет свое отношение к Марыльке и вследствие этого совершает поступки, трудно согласующиеся с его проницательным умом и твердокаменной натурой. И тогда в нем трудно узнать того, кто поднял на борьбу всю Украину, кто руководит освободительной войной целого народа.
Узнав, что Марылька добровольно ушла к Чаплинскому (роман «Буря»), гетман не может сдержать своего гнева, он неистовствует даже при Богуне и Ганне.
«Лгала, лгала! Все лгала, все! – вскрикнул дико Богдан, не замечая их присутствия, и тяжело опустился на лаву. – На груди моей замышляла гнусную измену! Меня целовала и кивала из-за спины ляху! Старый, осмеянный дурень! – сорвал он с головы шапку. – Что ж теперь делать? Чем смыть позор? – Слова его вырывались бурно, бессвязно, дико. – Такая гнусная измена! В Литву все силы двину! Весь край ваш до пня обшарю, до последней щепки!.. Растерзаю тебя, как собаку, лошадьми затопчу! – схватился он, как безумный, с места».
От осуществления этой, продиктованной «волной нахлынувшей страсти» угрозы разъяренного гетмана удерживает Ганна Золотаренко. Разумные и веские слова этой чудесной девушки успокаивают Богдана, он провозглашает как клятву: «Последний струп сорвался с сердца!. Теперь я ваш, дети, душой и сердцем, отныне и вовек!..» Однако, читая роман далее, мы, вопреки этому торжественному заверению гетмана видим, что «струп» этот не сорван и что он был не последним: Богдан продолжает любить Марыльку, беспрерывно думает о ней, мечтает возвратить ее к себе. Ради нее он срывает штурм повстанческой армией Збаража, грубо, бестактно оскорбляет беззаветно преданную ему Ганну и т. п.
Во всех этих странных поступках Хмельницкого наличествует, конечно, авторское преувеличение, нарочитое сгущение красок. В своих романтических увлечениях М. Старицкий подчас теряет чувство меры, художественной целесообразности, отходит от принципов реализма, становится на путь несерьезного, неубедительного и неправильного объяснения важных явлений. Такое «объяснение» имеет место, например, в широко, реалистически и красочно написанной картине збаражского сражения (роман «У пристани»).
…После нескольких дней осады Хмельницкий приказывает своим полковникам, рвущимся в бой, взять Збараж штурмом. Но вслед за этим он получает от Марыльки, находящейся в Збараже, письмо, в котором она убеждает гетмана, что любит только его одного, хочет быть с ним и просит вырвать ее из рук Чаплинского. И это письмо, как утверждает писатель, решило судьбу блестяще начатой повстанческой армией збаражской битвы: растроганный ласковыми словами своей любимой, гетман совершенно неожиданно для всех отменяет штурм (опасаясь, чтобы во время штурма Марылька не погибла) и решает идти на Зборов, где Богун ведет бой с войском короля, спешившим на помощь осажденным в Збаражской крепости.
При этом Хмельницкий, подобно Чарноте, поступает нечестно, обманывает своих боевых товарищей, скрывая собственные корыстные намерения.
«Я остановил внезапно осаду не по капризу и не из-за каких-нибудь тайных причин, – отвечает он полковникам, возмущенным его распоряжением, – а по наглой потребе… чтобы доконать вконец ляхов и покончить с ними счеты навеки. Богун осадил короля, – вот это от него письмо, – взял он со стола пакет. – Мы поспешим к нему на помощь разбить последние польские силы, а здесь и Чарнота управится сам». Позже гетман, оценивая свое эгоистическое поведение под Збаражской крепостью, сам себя ругает за то, что «ради Марыльки, ради своей сердечной зазнобы прекратил взятие приступом Збаража и оставил в критическую минуту в тылу своего врага».
Нагромождение личного, субъективного в жизни Кривоноса, Чарноты, Морозенко, Хмельницкого является определенной данью М. Старицкого его романтическим наклонностям и, конечно, отрицательно сказывается на образах этих славных сынов украинского народа, легендарных героев освободительной войны, несколько затеняя их ясность и выразительность. Кстати сказать, в. подобных случаях романист заметно расходится не только с общей исторической правдой, но и с отдельными фактами: в исторических источниках нет никаких следов личных конфликтов между Кривоносом и Вишневецким, Чарнотой и Корецким, Морозенко и Чаплинским; ничего не известно также о пагубном влиянии письма Марыльки на исход збаражского сражения.
Попутно укажем еще на одно досадное отступление М. Старицкого от фактической истории, касающееся Кривоноса. Известно, что Максим Кривонос умер от чумы в середине ноября 1648 года, а в «Богдане Хмельницком» он действует и в 1654 году.
Недостатки в изображении Богдана Хмельницкого, Михаила Чарноты, Максима Кривоноса и Олексы Морозенко несколько преуменьшают место и роль этих людей в истории. Необходимо, однако, подчеркнуть и другое: даже при наличии упомянутого недостатка в созданных М, Старицким образах Хмельницкого, Кривоноса, Чарноты, Морозенко, преобладает историческая истина. В деятельности этих героев писатель исторически правдиво отразил главное – их безграничную преданность родине, искреннее стремление освободить родной народ от социального и национального порабощения. Хотя Хмельницкий, Кривонос, Чарнота, Морозенко иногда и. совершают поступки, нелестно характеризующие их, все же они являются настоящими героями, смелыми и умными руководителями восставшего народа, его искренними друзьями и защитниками, вызывающими глубокую симпатию к себе.
Взять хотя бы Михаила Чарноту. Под Корцом он поступает, конечно, далеко не лучшим образом – лицемерит перед казаками, обманывает их. Но вспомним его дальнейшие действия. Убедившись под Збаражем, что его возлюбленная Виктория является польской шпионкой, он без малейшего колебания, на глазах повстанцев, сносит ей голову собственной саблей. Мужество и героизм Чарноты под Берестечком изумляют врагов. Собрав вокруг себя на острове триста казаков, Чарнота вместе с ними бьется до последнего вздоха.
«Двинули вброд против этих безумцев немецкую пехоту; но и ей не легко было одолеть исступленных, – говорит писатель, рисуя конец сражения на острове. – За каждую душу казачью пришлось заплатить семью-восемью немецкими душами. Наконец, остался. один только Чарнота; израненный, обрызганный кровью, он стоял с длинным копьем в руке и с ятаганом в зубах,
Король, пораженный таким беспримерным бесстрашием, приказал не убивать этого дикого удальца; а даровать ему свободу… Но Чарнота вскрикнул:
– Будь ты проклят! Я гнушаюсь твоей свободой, за которую заплатили смертью мои друзья, – умру, как казак!
С этими словами он пронзил себя ятаганом».
После Збаража и Берестечка от того неприятного впечатления, которое вызвал эгоистический поступок Чарноты под Корцом, не остается и следа. Кстати сказать, последнюю ситуацию (бой на острове) писатель не выдумал, она имела место – к ней М. Старицкий лишь «добавил» Михаила Чарноту.