Украинские церкви по описанию Павла Алеппского
Фомин П.
Положение православно-русского населения юго-западной России под гнетом поляков с XVI в. стало невыносимым. Лишение государственно-социальных прав, обезземеление народа и закрепощение его у шляхты, подавление национальных стремлений и народного духа, стремление ополячить русских и, наконец, провозглашение Брестской унии и гонения на народную веру и православную церковь, – все эти бедствия делали жизнь малороссов в пределах Польского королевства бесконечно тяжелой. Ища выхода из создавшегося положения, малороссы подымают во главе с запорожскими казаками восстания против поляков, одно ожесточеннее другого. Но видя безрезультатность самостоятельной борьбы с невзгодами, малороссы инстинктивно начинают искать помощи и опоры в единоверном единоплеменном Московско-российском государстве. Предупреждая политическое объединение с ним, малороссы уже с начала XVII в. стихийно из пределов правобережного заднепровья в Слободскую Украину, тогда усиленно колонизуемую московским правительством. История отмечает целый ряд таковых массовых переселений малороссов в наш Харьковский край в течении всего XVII и начала XVIII вв.: в 1617, 1638, 1645-1647, 1650-1651, 1659 1675 и 1711-1715 гг. Эти переселенцы получают тогда название «черкас».
Не входя в подробности черкасской колонизации нашего края, достаточно уже обследованной [Мы уже указывали на обширное исследование проф. Д.И. Багалея, нами многократно цитируемое, «Очерки из истории колонизации и быта степной окраины Московского государства», Москва, 1887 г.], мы остановим свое внимание на церковно-бытовой ее стороне, насколько она могла отразить на церковном строительстве черкасе в нашем крае и на дошедших до нас религиозных памятниках.
С каким церковно-культурным богатством шли в наш край черкасы, откуда и какие именно особенности религиозно-бытовые несли они сюда, какие среди них были главные факторы развившегося здесь церковного строительства, – вот вопросы, решение которых должно уяснить церковно-археологическое богатство, оставленное ими в наследство последующим поколениям.
После провозглашения Брестской церковной унии, когда особенно усилилось гонение поляков на православных малороссов, народный религиозный дух, однако, не только не был подавлен, но вспыхнул с еще большею силой. Теперь православие, хотя и лишенное своего митрополита и многих епископов, государственного покровительства и богатых имуществ, развернуло особенную энергию: точно все, чего оно лишилось, было лишь негодным наростом, истощавшим его силы, и горячее нравственное убеждение, оставшееся теперь его единственной опорой, подняло уровень православной среды южнорусского общества на небывалую высоту.
Диакон Павел Алеппский, сопровождавший антиохийского патриарха Макария и оставивший в высшей степени интересное описание своего путешествия, летом 1654 года проезжал через Рашков, Умань и Киев, видел тогдашнюю церковно-бытовую жизнь малороссов и особливое свое внимание останавливал на несомненных и ярких симптомах духовной культурности украинской массы. Всюду в своем описании он отмечает глубочайшее усердие казаков к вере и своим храмам.
«Усердие их к вере приводило нас в изумление. Представь себе читатель: они стоят от начала службы до конца неподвижно, как камни, беспрестанно кладут земные поклоны и все вместе, как бы из одних уст, поют молитвы; и всего удивительнее, что во всем этом принимают участие и маленькие дети. О Боже! Как долго тянутся у них молитвы, пение и литургия. Но ничто так не удивляло нас, как красота маленьких мальчиков и их пение, исполняемое от всего сердца, в гармонии со старшими».
Помимо церковного благолепия, свидетельствующего «о набожности, богобоязненности, благочестии, приводящих ум в изумление», Павел указывает на шпитали или странноприимные дома, которые «во всей стране казаков, в каждой улице и в каждой деревне, выстроены для их бедняков и сирот, при конце мостов или внутри города, служащие им убежищем, на них снаружи множество образов; кто к ним заходит, дает им милостыню». Но, конечно, самое ценное из всех указаний, какие дал нам любознательный диакон, есть, то, какое он оставил на счет развития грамотности в украинском народе времен Хмельницкого
«По всей земле казаков мы заметили возбудившую наше удивление прекрасную черту, – говорит Павел, – все они, за исключением немногих, даже большинство их жен и детей, умеют читать и знают порядок церковных служб и церковные напевы; кроме того, священники обучают сирот и не оставляют их шататься по улицам невеждами; после освобождения люди предались с большею страстью учению, чтению и церковному пению» [«Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII в., описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским» перевод с арабского Г. Муркоса. Москва. Вып. П., 1897 г., с. 2-3.]…
Все эти факты, отмеченные очевидцем, и притом человеком совершенно посторонним, убеждают нас в том, что в лице малороссов XVII в. мы имеем дело с народом способным к здоровому и сильному развитию.
Для нас представляют особливый интерес многочисленные описания Павла Алеппского вещественных памятников православной религиозности малороссов XVII в. Так, в местечке Орадовке он видел великую церковь во имя Св. Михаила: «до сих пор мы не видели в земле казаков подобной ей по высоте и величественности ея пяти куполов. Решетка галереи, окружающей церковь, вся точеная, и колокольня над ее вратами также имеет решетку» [Ibid., с. 20.]. В м. Умани, говорит он,
«нас привели в величественную высокую церковь с железным куполом красивого зеленого цвета. Она очень обширна, вся расписана и построена из дерева. Ея серебряные лампады со свечами прекрасного зеленого цвета многочисленны. Над нарфексом красивая звонница. В нем есть высокая решетка, обращенная к хоросу; за нею стоят певчие и поют по своим нотным книгам: голоса их раздаются подобно грому. В городе девять великолепных церквей с высокими куполами» [Ibid., с. 22. Мы при этом опускаем подробности его описания богослужения в казацких церквах; в них он отмечает чрезвычайное благоговение и молитвенное искреннее усердие молящихся казаков.]…
Еще более подробно он описывает церковь в м. Маньковке:
«Мы пошли к великой церкви, что пред крепостью, во имя Св. Николая: так ее назвали теперь казаки. В настоящее время они работают над ее куполами. Она из числа самых великолепных церквей по своей архитектуре, величественности высоте и размерам. Внутри ее есть отгороженные места на подобие креста, т.е. оба клироса находятся в углублении. Алтарь благолепный, большой: в нем там, где кафедра (горнее место), стоят четыре огромные деревянные колонны, с резьбой и раскраской, все в позолоте ничем не отличающиеся от кованных (из золота); над ними возвышается род купола. Что касается тябла (иконостаса), то его делают вновь. На обоих клиросах есть места, где стоят священники и певчие: они остались со времен ляхов. Все колонны и деревянные части церкви, а также аналои, на которые кладут книги, покрыты резьбой и позолотой. Над большим нарфексом есть место с решетками, выходящее на хорос: там стоят певчие и поют с органом. Высота лестницы, ведущей в это место, очень велика. За церковными вратами находится колокольня. Церковный двор окружен деревянной стеной и садиками» [Ibid., с. 27.].
Около м. Лисянки он видел монастырь во имя Св. Троицы: «в его церкви мы видели икону Владычицы в образе увенчаной невесты. По всей же дороги сюда мы видали Ее изображение в виде девственницы, непорочной девы с розовыми щеками. В этой церкви висит также люстра из оленьих рогов» [Ibid., с. 29-30.]… В м. Триполье
«нас повели, говорит Павел, к находящейся в нем церкви в честь Преображения Господня, великолепной, большой, пространной, и красивой, превосходящей своею красотою, размерами и обилием окон все церкви стран казацких, ибо, когда мы вошли в нее, наши умы были поражены изумлением.
Она очень высока, с двумя всходами, с большими стеклянными окнами кругом; имеет купол весьма высокий, широкий, пространный, круглый на восьмигранном основании, на подобие куполов нашей страны, покрытый блестящей жестью. Над апсидой алтаря есть другой красивый купол, и еще купол с тремя крестами над дверьми.
Что касается божественного алтаря, то он великолепен: тябла (иконостас) приводят ум в изумление своей высотой и блеском, образами и позолотой. Впрочем, в этой стране не так заботятся о величине распятия (на иконостасе), как греки, но оно превосходно: изображения Иоанна и Богородицы по сторонам его стоят отдельно, под ними не видать досок, и они имеют подобие цельной человеческой фигуры. Двери алтаря великолепные, большие, со сквозной резьбой и позолотой.
В этой стране такое обыкновение, что непременно бывает икона Нерукотворенного Образа и всегда над царскими вратами. Над нею постоянно бывает образ Господа в полной фигуре сидящего на троне, в великолепном саккосе и митре: по сторонам Его Иоанн Креститель и Владычица, справа от Него Петр с ключами и пять содругов его, а слева Павел с мечом и пять его содругов, ибо на всех иконостасах в этой стране их изображают не иначе, как в таком виде, и непременно, из числа двадцати апостолов, Павел изображается перед Петром. Посредине хороса находится деревянный круг с двумя ступенями, покрытый красным сукном; на нем дьякон говорит ектению и читает евангелие. Пол в церкви весь из каменных плит. Она выстроена из сосновых бревен, связанных удивительно искусно. Снаружи кругом нея идет весьма изящный навес с точеною решеткой, с высокими куполами над каждой из двух ее дверей» [Ibid., с. 38-39.].
Поражала Павла Алеппского и черкасская иконопись, лучшие образцы которой он увидел в церкви г. Василькова.
«Это церковь красивая, высокая; иконостас ее очень велик, подобно иконостасам греческим, но икона Владычицы там большая, великолепная, поражает удивлением умы; подобной мы раньше не видывали и после никогда не видали. Богоматерь так прекрасно написана, что как будто говорит; риза Ея как бы темно-красный блестящий бархат, – мы никогда не видывали подобного изделия – фон темный, а складки светлые, как складки настоящего бархата.
Что касается убруса, который покрывает Ея чело и ниспадает вниз, то тебе кажется, как будто он переливается и колеблется. Ее лик и уста приводят в изумление своею прелестью: им не хватает только слова. Мир Божий над ними! Господь, сидящий на Ея лоне, прекрасен в высшей степени: Он как будто говорит. Как уже упомянутого, я много видал икон, начиная с греческих стран до сих мест и отсюда до Москвы, но нигде не видал подобного или равного этому образу. Казацкие живописцы заимствовали красоты живописи лиц и цвета одежд от франкских и ляшских живописцев-художников и теперь пишут православные образа, будучи обученными и искусными. Они обладают большою ловкостью в изображении человеческих лиц с совершенным сходством, как это мы видели на портретах Феофана, патриарха иерусалимского и других» [Ibid., с. 41.]…
Центр черкасской иконописи Павел Алеппский указывает в Киеве: «в этом городе, говорит он, среди казацких живописцев есть много искусных мастеров, которые обладают большею изобразительностью ума в изображении людей, как они есть, также в изображении всех страстей Господних с их подробностями». Икону свободной художественной композиции этих мастеров он видел в иконостасе Киево-Софийского Собора:
«по левую сторону от иконы Господа стоит икона Св. Софии, работы мудрого и искусного мастера: в середине иконы церковь с колоннами, при основании которой кругом род свода; над церковью Христос и Его Дух Святой нисходит на нее в сиянии; внизу изображение геенны; кашидьяри (бес) с очень большим носом держит в руке лук и стрелы, подле него множество персиян в кисейных тюрбанах с луками и стрелами стреляют в церковь; толпа франков в своих шляпах и костюмах с ружьями и пушками, из которых они стреляют; все ведут брань против нея» [Ibid., с. 71.].
Иконы подобного же характера усмотрены были Павлом в иконостасе трапезной церкви Киево-Братского монастыря: они изображали страсти Господни [Ibid., с. 79.].
Как бы в заключение своего обозрения церковно-архитектурных богатств Малороссии Павел Алеппский описывает общий вид одной из лучших церквей края – Св.-Троицкой Густынского монастыря:
«Куполов на святой церкви пять: они стоят вместе, в виде креста, средний больше других. Кругом церкви идет навес с решеткой и тремя дверями, над которыми три купола, расположенные параллельно… Ея куполы из блестящей жести, и позлащенные кресты испускают светлые лучи. Церковь имеет три внутренних двери, кроме трех дверей внешних. Когда войдешь в большую западную дверь, то церковь представляется в виде закругленного креста: нарфекс внутри его, алтарь насупротив, оба клироса, подобно алтарю, в нишах. По окружности церкви идут формы.
Оба клироса четырехугольные с формами, отделенными от других; они стоят посредине и вокруг них два прохода. Архиерейское место, весьма изящное, находится подле правого клироса, а также близ церковной двери в нарфексе есть другое архиерейское место, подобное первому. С края обоих клиросов есть еще два возвышенных места, а в хоросе восьмиугольный помост, покрытый красивым сукном. Место органа, где стоят певчие, очень высоко и красиво и обнесено решеткою.
Иконостас и тябла услаждают взоры и изумляют смотрящего. Доселе мы не видели им подобных и равных: ни один человек не в силах описать этот иконостас, его громадность, высоту и обилие его позолоты, вид и блеск. Он поднимается от земли до верхней части большого купола: святые иконы весьма больших размеров, являют крайний предел совершенства: они углублены в ниши, дабы лучше обнаруживалась красота и зеркальный блеск их позолоты. Над нами находится удивительно блестящая рама, в виде карниза, большого размера, так что к ней привешены на блоках лампады.
При благолепных иконах Господа и Владычицы есть весьма большие, высокие, толстые колонны с резьбой, которые внутри полы, но кажутся цельными, будучи спаяны с тонким искусством. Их обивают лозы: золотые ветви с листьями поднимаются вверх, гроздья, одни – красивые и блестящие, другие – незрелые, зеленые, свешиваются, как будто они неподдельное творение Божие; фон гладкий. Колоны возвышаются от земли на высоты роста. Под иконой Господа есть также изображение Его и Его учеников отчетливой работы: Он несет на раменах заблудшего от стада ягненка, а за Ним следует великое множество овец, перед коими пастух, входящий в дверь овечьего загона».
В ряду икон этого иконостаса он отличает особенно выдающиеся:
«Успения Богородицы, благолепную, позолоченную и новую, Св. Николая Преславного, благолепную, большую, чудеснейшую, работы весьма искусного мастера, который писал эти образа, изумляющие зрителя жизненностью лиц, из цветом и очертанием, как будто это живопись Критских греков. Подле этой святой иконы стоит икона Антония и Феодосия, между коими изображено подобие здания Печерского монастыря, а под ними изображение Св. Девы среди леса в огненном сиянии. Над образом Господа образ Св. Девы, именуемой Платитера (пространнейшей): сын на лоне Ея: Он внутри круга, среди солнечных лучей из золота с выступающими краями, лучи деревянные, но ничем не отличаются от златокованых.
Направо и налево от Владичицы ряд двенадцати пророков, кои прорекли о Ней. Над Нею изображение Распятия. Наверху купола написан Господь в Троице, окруженный ангелами и святыми… Резьба царских врат удивительна, позолота роскошная; они сработаны со всевозможным искусством и ничем не отличаются от златокованных, как молния. Кругом их рамы изображены диаконы в стихарях с кадильницами и священники в фелонях. Высота этих дверей и других двух семь локтей. Алтарь, божественная трапеза и ризница весьма обширны и чисты. В алтаре, в церкви и куполе 20 больших окон с превосходными стеклами» [Ibid., с. 88-89.].
В таких чертах Павел Алеппский изображает лучшие и выдающиеся памятники тогдашнего религиозно-художественного творчества заднепровских черкас. Несомненно, сельские и бедные храмы у них повторяли тот же тип только в меньших и судных формах.
Эти чрезвычайно интересные и ценные описания воспроизводят пред нами церковно-культурный быт заднеровских малороссов – черкас, составлявших хотя и главенствующий, но еще не полный контингент, колонизовавший в XVII в. наш край. Павел Алеппский не упоминает о Запорожских казаках, которые также крупными массами заселяли Слободскую Украину, внося в нее и свое церковно-культурное богатство. У себя, в своих знаменитых Свечах, они еще интенсивнее проявляли обще-черкасское религиозное одушевление и преданность православно-народной вере.