Действие четвертое
Г.Ф.Квитка-Основьяненко
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13
Та же комната.
Явление I
Матрена Спиридоновна
(одна).
У! да как же я устала! Все приготовила, все распорядила; милости просим, пусть съезжаются. Теперь, может быть, я уже вновь исправница! Да, не худо было бы! Тотчас поехала бы будто по родным, да мимоездом по всем волостям. Бабы, девки, все ко мне с поклоном; а головам приказ – принести того и того. Вот с разных сторон и съехались бы: муж с одной, а я с другой, и всякий бы с своим благоприобретенным. Ох! без того чем бы и жить! Во всем неурожай, во всем недостаток; горе да и полно, какие времена настали! Да что-то слухи носятся, что добираются до взяток. Эка пропасть! Велико ли дело, когда возьму с бабы по тальке, по курице, да ниток, да холста, да сего, да другого – уж подлинно самая безделица! В мужнины дела я совсем не мешаюсь. Он служит, он и распоряжает; а мне достается попользоваться самою безделицей.
Явление II
Матрена Спиридоновна и Шельменко.
Шельменко
(выставя голову из двери).
Чи ви, добродійко, тутечка-здесечка?
Матрена Спиридоновна.
А! Я за тобой и посылала.
Шельменко
(войдя).
Оце ж я й прийшов.
(Кладет шапку и палку у дверей и, подойдя близко, кланяется и говорит вполголоса.)
А чого зволите?
Матрена Спиридоновна.
Всем вам будут хлопоты. Муж мой получил бумагу отыскать скрывающегося здесь хохла, зашедшего из Малороссии.
Шельменко.
Чи не з Пирятина?
Матрена Спиридоновна.
Кажется, что так.
Шельменко.
А примети описані?
Матрена Спиридоновна.
Кажется. Муж мой говорит, что его знает и велит сковать и представить. Вот он скоро будет.
Шельменко.
Сковати? Ой лишечко! пропав я на світі!
Матрена Спиридоновна.
Чего же ты испугался?
Шельменко
(трусливо).
Та так, жалко земляка!
(В сторону.)
Отепер біда! Що робить?
Матрена Спиридоновна.
Уж муж мои никого не пощадит. Ты как зашел в нашу губернию?
Шельменко
(еще более струся).
Та, ей-богу, се не я! Я таки я, оце я; а то, далебі, що я не я! Цур йому, пек йому, я його не знаю.
Матрена Спиридоновна.
Так когда не ты, так и не бойся; а когда ты, так тебе большие беды будут.
Шельменко.
А які, пані, біди будуть? Що там написано?
Матрена Спиридоновна.
Велено всего обобрать и в рекруты отдать.
Шельменко.
У некрути?
(Плачет.)
Лиха ж моя годинонька та нещаслива!
Матрена Спиридоновна.
Что ты?
Шельменко
(идет на цыпочках и притворяет все двери, потом становится пред ней на колени).
Помилуйте, пані матінко, добродійко! Не погубіть мене! Не занапастіте християнської душі! Я… (кланяется в ноги и лежит) я той самий, кого ськають. Помилуйте!
Матрена Спиридоновна.
Как? Ты?
Шельменко
(вскочив).
Цитьте, цитьте, мовчіте! Будьте ласкові, мовчіть!
Матрена Спиридоновна.
Так ты теперь пропал!
Шельменко.
Пропав, добродійко, пропав душевно і тілесно! Що мені на світі робити? І писаніє глаголеть: брехнею світ пройдеш, та назад не вернешся. Так і я, зайшов, та як то вернуся. Ой лихо!
Матрена Спиридоновна.
Что тебе вздумалось уходить и скрываться?
Шельменко.
Отак, паніматінко, по писанію: з великого ума та в голову зайшов. Та що вже, як зроблено, то зроблено. Випитувать нічого, помагайте!
Матрена Спиридоновна.
Да как тебе помогать?
Шельменко.
Та як знаєте, так і помагайте. Ви, добродійко, з паном справником на сеє діло хитренькі. Закріпостіте мене, будьте ласкові.
Матрена Спиридоновна.
Как же это можно сделать?
Шельменко.
Знаєте як? Покажемо мене вмершим і пошлемо лепорт: вишепом’янутий Кіндрат Шельменко постижно від страху вмер і землі предадеся… а до себе припишіте у новорожденні.
Матрена Спиридоновна.
Не знаю, как бы…
Шельменко.
Беріть усе, чого душа забажа. Усеї худоби не пожалію, тілько викрутіте мене із такої біди. Беріте усе по писанію: овци, і воли, і скоти польськії…
Матрена Спиридоновна.
Послушай. Мне жаль тебя: ты человек добрый; разорять тебя не хочется, а помочь надо. Уж так и быть: дай пятьсот рублей, я покрою все дело.
Шельменко.
П’ятсот рублів? Та коли б мені п’ятсот лихорадок, коли у мене на голові і волосся стільки є. Усього мене і з душею, і з тілом, і з худобою продати та тілько хіба-хіба що рублів з півсотні збереться.
(В сторону.)
Оце втяла!
Матрена Спиридоновна.
Хоть пропадай, а меньше нельзя.
Шельменко.
Що тут мені на світі робити? Се вже справді по писанію: і туди гаряче, і сюди боляче! Пані! добродійко! та буде з вас двадцять п’ять…
Матрена Спиридоновна.
Что ты это вздумал? Стану я из такой безделицы о тебя руки марать!
Шельменко
(скоро).
Та ні, ні, ні… теє-то… я кажу, не рублів, а карбованців. Та будьте ласкові – буде; а там іще як розговіємось, то або дрівець привезу, або помолочу у вас з тиждень.
Матрена Спиридоновна.
Ни копейки меньше. И когда хочешь, давай скорее, а то другого выберут, тот больше потребует.
Шельменко
(в сторону).
Ні, навдаку. Таких лупачів не знайдеш.
(Чешется.)
А, морока мені з нею! Бодай їй стонадцять лихоманок!
(Вслух.)
Та нехай буде стілько. Або слухайте лишень, а ще стільки віддам вам, як дождемо, – об Семені. Та нехай вже буде так. Я і пану справнику так обіщав.
Матрена Спиридоновна.
Нет, нет, нет, в долг не поверю. Обманешь, где тебя после искать?
Шельменко.
Та, єй же богу, не обманю! От єй! велике слово. Землі з’їм цілу жменю.
(Черпает с полу рукою и будто ест.)
От бачите?
Матрена Спиридоновна.
Нет, нет, этому не бывать!
Явление III
Те же и Трофимыч вошел тихо.
Матрена Спиридоновна.
Кто тут? А! это ты, голова? Что скажешь?
Трофимыч.
А что те скажу? Апять вы наши благадетяли!
Матрена Спиридоновна.
Как? Что?
Трофимыч.
Апять вы наши справники. Барина твово апять настанавили.
Матрена Спиридоновна
(в большой радости).
Как? Выбрали? Вот радость!
Шельменко.
Побила нас лиха година та нещаслива! От тепер-то піде драча!
Матрена Спиридоновна.
Почему ты это знаешь? Где ты слышал?
Трофимыч.
Да шел я мима сабрания, а там каляс-каляс, саней-саней, што и прайти нельзя. Больше, чем у нас мужика на таргу. Гляжу, Лукашка, ваш-таки, знашь, кучар, немнога хмелен, да и пазнал меня, да и гаварит: «Папоштуй меня, дядя! нешта я празяб». А я яму гаварю: «С чего я тыя буду поштувать?» А ён гаварит: «Ну, гляди!» А я гаварю: «Ну, гляжу», – да и нашел сваею дарогай. А ён и бяжит да и гаварит: «Нет, дядя, папоштуй. Мово барина пасабрали в справники». Ну, да как пристал ка мне, как пристал, – так я яго и свадил, и, нечего-таки, выпили за здравия…
Матрена Спиридоновна.
Ах! какую ты мне радость принес! Вот теперь-то я распоряжусь! Ты, голова, у меня не дремли. Сейчас привези кур, гусей, уток, муки, масла, круп, овса, сена, дров…
Трофимыч.
Да усё ета привязено…
Матрена Спиридоновна.
Да что ты мне говоришь: привязено! Я тебе говорю: привези! Мало ли чего было «привязено», – теперь все вновь пошло. Да еще не забудь коренья, сушенья, соленья, печенья, холста, талек, ниток, сукна, полотенец, – да и еще что есть у вас там. Ведь я теперь исправница на три года. А ты, хохлацкий чуб, смотри! Ты теперь в моих руках! Ах, какая радость!
Шельменко
(в сторону).
Ох! писаніє глаголеть: попався, жучку, панові в ручку!
Явление IV
Те же и Ненасытин в восхищении.
Матрена Спиридоновна
(бросаясь к нему на шею).
Поздравляю тебя, друг мой, душа моя, лапочка моя! Поздравляю тебя с победою. Одолжил меня. Я от радости себя не помню. Ах, мой миленький исправничек! Теперь-то я задам пир на весь мир!
Ненасытин.
Разве ты уже знаешь!
Матрена Спиридоновна.
Знаю, все знаю. Выбрали тебя, друга моего сердечного, выбрали в исправники. Вырвал кусочек у всех.
Шельменко
(в сторону).
Коли б, будучи, подавився.
Ненасытин.
Так, мой друг, удалось мне, наконец, в нашем желании. Мимо всех, против воли всех ищущих схватил местечко.
(К голове и писарю.)
А вы что не поздравляете? Нешто не рады?
Трофимыч
(кланяясь).
Поздравляем миласть вашу, как-ста не рады?
Шельменко
(так же).
Де-то вже не раді? Так раді, що не то що! Дай боже із сього та й у краще.
Матрена Спиридоновна.
Да, теперь поставляйте мне всё. Вот-таки тотчас три дойные коровы, тотчас мне и высылай! А кормленую птицу, что ты это ощипанную прислал? Как это можно?
Шельменко.
Се, добродійко, теє-то… подобіє… будучи… наших мужиків, що й вони, стало бить, так усі ощипані…
Матрена Спиридоновна.
Вот я и тебя так ощиплю. С перьями, неотменно с перьями, всегда с перьями мне присылай!
(Стучит ногами.)
Слышишь ли, с перьями, слышишь?
Шельменко
(кланяясь).
Чуємо, з пір’ями, чуємо!
(В сторону.)
Ото охоча скубти!
Матрена Спиридоновна.
Ах, я не помню себя от радости и не могу с мыслями собраться, что приказывать голове!
Трофимыч.
Докладаю миласти вашей, што тут усего навезяно на поклон на случай нового справника. Таперь, как ваша благородия прикажа: будя ли того, али…
(Чешет голову.)
Ненасытин.
Экой ты скот! Ведь нового не выбрали, я остался, так мне все следует; а чтоб поздравить меня, так вы должны еще привезти. Слышишь?
Шельменко.
Чуемо, ваше високо… теє-то… ваше благородіє, привеземо!
( Трофимычу будто тихо.)
Чого було питаться? Се вже звісна річ. Не знать що! Тільки прогнівляють пана!
Матрена Спиридоновна.
Привезите-таки, привезите; чего не довезете, я после вспомню; да я и сама скоро поеду.
(Мужу.)
Я любопытна знать, как тебе удалось, не было ли каких интриг?
Ненасытин.
Как выбирать исправника без интриг! Все желало, все искало получить это место. Были попойки, были заговоры, а я все хитрил, как условились. Вот как дошло до баллотировки, я без стыда прямо – к ящику. Другие в таком случае отходят подалее, а я пошел напролом. Совесть и стыд в сторону, – кому кланяюсь умильно, кому мигну, кого прямо прошу. Высыпали шары – куча! Предводитель мой встрепенулся, надулся и замолчал. Другие начали ворчать. Пустили Скромова, вот зятька нашего (щелкнув) – бац! – одним меньше. Вот предводитель бледнеет, смутился, – думаю, оттого, что майор да стал на запятках у меня, губернского секретаря. Пошли прочих катать – все ниже, ниже; некоторых искателей и к выборам не допустили. Как прочли список и начитали меня в исправниках, так – веришь ли? – все дворянство ахнуло, заговорило, зашумело. Я же, зная, что моего у меня никто не отобьет, поехал обрадовать тебя.
Матрена Спиридоновна.
Благодарю тебя, мой друг! Теперь ты хоть все тот же муж, да вдесятеро стал милее, получив хлеб насущный. Теперь примусь заботиться о пирушке. Того и гляди, что скоро все нагрянут.
Ненасытин.
Да, что-то чудное выходит! Кого ни звал, все отказываются, да еще и подсмеивают; а иной стыдится и называет это неприличным. После выбора я уже никого и не звал. Дело кончено, я свое взял.
Матрена Спиридоновна.
Вот опять новые убытки! Веришь ли, человек на сорок приготовлено. Куда это все девать? Надобно потерянное вознаградить. Принимайся-ка за голов, а где нужно, – я буду помогать.
Ненасытин.
О! теперь я за них примусь. Я все поворочу, устрою свой порядок; я уж не на три месяца, а на три года. Я не Правосудов, при котором в уезде все спало, а он получал от губернатора благодарности. Голова! сейчас подавай рапорт о недоимке.
Трофимыч.
Нетуте, ваша благородия, ни капейки, усе узысканы, толька ишо не представлены.
Ненасытин.
Не ври пустого, а пиши более трех тысяч; деньги собранные продержим, а месяца чрез два и взнесем, якобы моим старанием собранные. Понимаешь?
Трофимыч.
Разумем, ваша благородия.
Шельменко
(кашляя).
Осміливаємся нижайше доложити: теє-то… будучи сказать… пєннії кому восполнять? Чи нам… будучи… чи… теє-то… гм!
Ненасытин.
Экой хохол безмозглый! За что тебе или мне? Ведь оно мирское.
Шельменко.
Так, так, так, ваше благородіє! Оце так. Істина святая, як і писаніє глаголеть: мир багатший, чим ми, грішнії, будзії… Ох!
Ненасытин.
То-то же! Смотрите, держите ухо востро! Получите приказ – тотчас смекайте, что к чему. Ты, хохол, не зевай! Ты у меня всегда в руках, ты мастер своего дела. Смотри! Объяснений не жди, а сам привози.
Шельменко.
Обов’язані, ваше благородіє, по всякий день і час…
Явление V
Те же и Проживайкин.
Ненасытин.
Добро жаловать. Вот и видно, не соперничал, первый приехал на пир.
Проживайкин.
Какое на пир! Вот уже по пословице: приехал не пир пировать, а думу думать.
Ненасытин
(равнодушно).
А что там такое?
Проживайкин.
Ведь как громом тебя прибью. Губернатор прислал предложение, чтобы тебя не выбирали, а буде пробаллотирован, так из списка исключить.
Ненасытин
(испугавшись).
Как? Отчего это?
Матрена Спиридоновна
(так же).
Что, что, что вы говорите?
Трофимыч.
Вот-тс, бабушка, и Юрьин день!
Шельменко.
Отака ловись!
Матрена Спиридоновна
(рассердись).
С чего это взято? Кто смеет говорить?
Ненасытин.
От кого ты слышал? За что такая беда?
Проживайкин.
Только что ты уехал, – получено от губернатора предложение, что по исследованию о сожженных магазейнах ты отдан под суд и в выборы нейдешь.
Ненасытин.
Вот пощечина!
Шельменко
(в сторону).
От у такі сливки вскоч!
(Тихо смеется.)
Оце ге-ге-ге-ге! По бороді текло, та в рот не попало. Ге-ге-ге-ге!
Матрена Спиридоновна.
Что же далее, что далее?
Проживайкин.
Все обыкновенное. Поздравили майора Скромова исправником и разъехались.
Матрена Спиридоновна.
Так уж это кончено? Да как это можно? Да как смеет губернатор? Да как… ох, дурно, дурно, темно!..
Ненасытин и Проживайкин ее поддерживают; голова машет на нее шайкой.
Шельменко.
Чуєте, дядюшка Трохимович! Покиньте врагову бабу, бодай вона одубіла. Нам її тепер ні на що. Біжіте лишень мерщій, заберіте відсіль свинину, птицю і усе. Сим хапунам уже не треба. Кланяйтесь новому, просіте, щоб милостивий до нас був. Та кличте його ваше високоблагородіє, бо воно майор, а мення кат його зна! Та нате ж і грошенята.
(Отдает мешок с деньгами.)
Сперва дайте трошки; коли розсердиться, то й прибавляйте поки до міри. А я тутечка-здесечка вас підожду, за квитанціями зостануся, тепер з горла видеру. Ідіте ж, ідіте забирайте поклони.
(Выходит с головою.)
Матрена Спиридоновна
(приходя в себя).
Ох, тяжело! О горе мое… умру не исправницей!
Ненасытин.
Успокойся, друг мой! Не огорчайся, здесь чужой человек.
Матрена Спиридоновна.
Какая мне нужда до чужого человека; я перед всем светом буду кричать: как мог губернатор вмешиваться в дворянские дела? Это ему запрещено. Да как он смел нас обижать? Просьбу, Демьян Терентьевич, сейчас подавай на него просьбу!
Ненасытин.
И! Куда уже на губернатора просить!
Матрена Спиридоновна.
Куда хочешь. В земский, уездный, губернский, столичный, – в какой хочешь суд, да только подавай; жалуйся, объясни все дело, опиши все свои старания, хлопоты, убытки и обиду свою. Жива не хочу быть, а этого дела не оставлю. Ввек не прощу этой обиды!
Проживайкин.
Успокойтесь, сударыня, мне и вашего хуже, да я молчу.
Матрена Спиридоновна.
И на вас напали? Как это?
Проживайкин.
Признаюсь, кормил, поил всю нашу мелкую шляхту, что называется, не на живот, а на смерть и всем уладил, протоколиста задобрил, чтобы он с шарами поворожил в мою пользу; и все мне это искание стоит, мало сказать, две тысячи!.. Что же? Пред выборами нелегкая дернула нашу молодежь играть в карты. Играть мне хотелось, но денег ни гроша; я вздумал поставить исправничество на карту – и проиграл. Оно бы так и сошло, но лишь меня на выставку, как наш живодер Лупилин и объяви предводителю. Тот меня стыдить, и никто не взял шара, чтобы класть на меня. Проглотил пилюлю, что делать! Авось дождуся своего.
Матрена Спиридоновна.
Нет, при эдаких интригах трудно нам в чем-нибудь успеть. Я так встревожена, что должна принять гофманских капель.
(Уходя.)
О стыд! Как глаза показать!
Явление VI
Проживайкин и Ненасытин.
Ненасытин.
То уж времечко, когда правду сказать! Мудрены мне, однако ж, наши: как избрать Скромова, человека военного, не знающего нашей службы и всех по ней уверток! Губернское его как раз загоняет.
Проживайкин.
Да, не прогневайтесь. Я удивляюсь Скромову, что он решился служить. Заседатели же у него такие же неопытные…
Ненасытин.
И все чиновные. Где их амбиция? Моложе их чином исправник, а они с своими заслугами в подставках.
Проживайкин.
Сами пожелали. Надобно, говорят, исправить уезд и облагородить должности. Уж исправят!
Явление VII
Те же, Выжималов, Забойкин, Драчугин, Подтрусов, Лупилин, Думалкин. В продолжение разговора входит Шельменко.
Забойкин.
Разбой, совершенный разбой! Приходит караул кричать!
Выжималов.
Хотя раскричись, ничто не поможет. Сильная сторона взяла перевес.
(Ненасытину.)
Вот как и над вами подшутили. Ай да порядок!
Драчугин.
Пропадай их голова! Проклят, ежели надену мундир когда-либо. Сожгу все и не хочу называться дворянином отныне и до века.
Подтрусов.
И я – отныне и до века.
Думалкин.
Думаю, что и я до века.
Шельменко
(в сторону).
Се, бачу, все кукіль та полова.
Выжималов.
Эдак поступить с нами, коренными здешними дворянами! И кто же? Все молодежь, вышедшая из военной службы, такой переворот делает.
Ненасытин.
Да что с вами там было? Я не застал начала, а встретил вас выходящих из залы.
Забойкин.
Ничего, нам велели из собрания удалиться.
Шельменко
(в сторону).
Отакого, бачу, вам завдали гарбуз-перцю!
Ненасытин.
За что это?
Выжималов.
Это еще старые дела по доносам на Кожедралова, а мы там кое в чем прикосновенны. За все это Кожедралов сослан в Сибирь, у Староплутова все отнято на удовлетворение претензий, а нас велено предать суду дворянскому при выборах. С того и начали, что нас удалили, а там еще увидим, что будет; только добра не ожидать. Это, брат, не уголовная палата!
Лупилин.
Без вашей поддержки и я пострадал.
Драчугин.
Как это?
Лупилин.
Для моциону и рассеяния, по совету медиков, хотел быть исправником. Нелегкая и понесла меня баллотироваться. О! да и катнули же меня! Верите ли? Один белый шар! И в том Грозин извинялся, что ошибкою положил.
Драчугин.
Это называется: вороные с звездочкою.
Лупилин.
Буду помнить эту звездочку! В соседнем уезде много хохотали на мой счет. Странное дело! В уезде почти все мои должники, а никто не положил на меня белого шара.
Подтрусов.
Боялись дать вам силу в руки ко взысканию с них долгов. Вы бы нас тогда не помиловали.
Лупилин.
Это-то и заставляло меня искать должности. Уж дал бы им себя знать!
Выжималов
(Ненасытину).
Как вы это успели выехать было на белых? Мы все удивляемся.
Ненасытин.
Смастерил было славно. Всех провел. Что и рассказывать! Держу секрет при себе, на случай.
Лупилин.
Нечего секретничать, дело ясное. Стал у ящика, да просил, да кланялся. А это много делает. Я пошел было тою же штукою, так предводитель меня за руку и отвел.
Проживайкин
(став посреди всех).
Друзья! Приятели! Товарищи по нанесенной обиде! Послушайте моего совета – не служить вовсе и никогда! Пусть служат одни благоразумные.
Несколько голосов.
Не служить! Не служить!
Шельменко
(в сторону).
Та й залякали ж! Не знаю!
Выжималов.
Не служить и выехать из губернии в другую, где еще люди по нас.
Драчугин.
А где их найдешь? Видишь ли, все просвещение да образование. Молодежь вся бросилась либо в военные, либо в ученые; а нам подобные останутся только в рассказах.
Забойкин.
И то с насмешками да с поруганием. Эх-эх-эх! Все прошло!
Явление VIII
Те же и Матрена Спиридоновна.
Матрена Спиридоновна.
Что это, мои батюшки, что пожаловали? На какую радость? Зачем?
Забойкин.
Ваш Демьян Терентьевич просил нас, матушка, на вечер к себе.
Матрена Спиридоновна.
Как? После такого поруганья да мы еще должны вас угощать, тратиться, убыточиться, разоряться? Вздор! Стакана воды не дам.
Шельменко
(в сторону).
А годилося б після бані на потуху.
Все гости в изумлении.
Выжималов.
Демьян Терентьевич! Что это?
Ненасытин.
Истина святая! И вы бы то же сделали на моем месте. Жена моя справедливо говорит.
Шельменко
(в сторону).
По писанію: едина плоть, един дух.
Матрена Спиридоновна.
Чтобы мы стали пировать свое бесчестье? Нет, нет, нет! Малый! Туши свечи. Добра ночь! Вот и все, больше ничего не ожидайте.
Шельменко
(в сторону).
Бачу, жінки усюди однаковісінькі: чого не захочуть, то й не захочуть; а як вже і захочуть, то… гм!
Забойкин.
Пойдемте же, господа, пока в трактире огонь не потушен. Пойдем!
Выжималов.
Не солоно же мы нынче хлебали.
Драчугин.
Зато меньше будем пить.
Подтрусов.
Я знаю средство вознаградить потерянное. Ну-ка, брат Степа, зови к себе на ужин, завтра тебя во что-нибудь да выберем. Сегодня про тебя сказали, что ты молод и телом и душою; но пусть разъедутся, мы тебя выберем, только угости.
Думалкин
(кланяясь всем).
Пожалуйте ко мне, покорно прошу.
Забойкин.
Дело! Поедем к нему. Из того мы и бьемся.
Все приезжие уходят.
Явление IX
Ненасытин, Матрена Спиридоновна и Шельменко.
Матрена Спиридоновна.
Из каких достатков нам их угощать! Теперь надобно концы сводить, чтобы на будущее осталось. А эта хохлацкая ворона вздумал еще назад требовать, что давеча понавезли.
Ненасытин.
Как это? С чего ты это взял?
Шельменко.
Та ще не все узяв, а тілько годовану птицю. А то, будьте ласкаві, і те віддайте.
Ненасытин.
Да как это можно? Это нам принесено!
Шельменко.
Не вам, а… теє-то… будучи сказать… справнику; а як стало… по справці оказалось, що… теє-то… не ви… будучи… справник, то само по собі розуміється, що треба віддать… ох, треба!
Матрена Спиридоновна.
Я ни за что не отдам, хоть себе тресни.
Шельменко.
Як знаете, так і робіть. Я ж кажу: глядіте лишень того, щоб, по писанію, узявши личко, не віддали ремінця.
Ненасытин.
Как? Ты будешь жаловаться?
Шельменко.
Та воно-то, може, і не жаловаться, а… теє-то… розкажу… будучи… начальству…
Ненасытин.
А я тебе не подпишу квитанций.
Шельменко.
Овва! Оце злякали! А ось у мене у кишені ваші… будучи… прикази на всі злоупотребленія. По-вашому усе зроблено.
Ненасытин.
Да ты беспашпортный, ты бродяга! Я тебя к суду!
Шельменко.
Йо? Кусала така! Слухайте, Дем’ян Терешкович, сим мене не лякайте. Он і пані напалась було на мене мокрим рядном. Давав, правда, дві сотні – не вміли… будучи… брати, а тепер я вам… теє-то… поклонився. Пані мене була добре… теє-то… налякала, що якоби-будтоби є об мені сообщеніє. Трохи-трохи не сипнув… будучи… карбованцями, а якби сипнув, то вже б не зібрав. Та, спасибі, повитчик у суді сказав, що се все брехня. А теперечка є у мене защита – новий справник, лучче йому дам.
Ненасытин.
Я ему скажу все.
Шельменко.
Так-бо писаніє глаголеть: виє собака, та на свою голову, не к вам річ. Кажіте, кажіте, а там до чого дійдеться, то вже… будучи… не здивуйте. Верніте лишень овощі.
Матрена Спиридоновна.
Какие овощи?
Шельменко.
Та отам, знаєте, що вам з головою… теє-то… нанесли. Будучи, пір’я, то горіхи, то мітки. Я ж кажу, треба до нового відвозить.
Ненасытин.
Да прикажи, душа моя, отдать ему эту дрянь. Отвяжись он, безмозглый хохол. Уж я же до тебя доберусь!
Уходят с женою в разные комнаты.
Шельменко
(один).
Лиха матері доберешся! Уже мені не первина викручуваться. Я се знаю, що справник суть комисар, а комисар суть справник, усі одним миром мазані. Знаю, як коло їх треба панькаться, надіюсь на себе, що…
Явление X
Трофимыч и Шельменко.
Шельменко.
А що, Трохимович, уже ви і звернулись? Майбуте, не знайшли капітана-справника?
Трофимыч.
Какоя майбутя? Тут не майбутя, а бяда! Я те гаварю, бяда! Не знаю, что и делать!
Шельменко.
Біда? Ануте кажіте швидше, що там за біда?
Трофимыч.
Охти-хти-хти! Злое время пришло! Я те скажу: справник ничего не бяре.
Шельменко.
Та що це ви говорите! Та не лякайте-бо!
Трофимыч.
Вот те хрест, што правда. Да ишо и досталась! Ох!
Шельменко
(стоит в изумлении).
Оце лихо! Я аж і досі нестямлюсь! А розкажіте, як там у вас було.
Трофимыч.
Вот взъехал я саньми на задний двор, пашел в харомы, узял с сабой кое-чего на паказ яго высокоблагородию и паклал у сенях. Спрашал, дома ли новай справник, далажитя яму, пришел, дискать, я пагаварить об сваей нужде; ён, правда скора вышал. «Что ты, мужичок?» – спрашал так приятна. Я пакланился и гаварю: «Воласть пакланяется тваей миласти на новое хазяйство». Да и поднес яму пять цалковых, как ты научал меня, што кали, мал, за малая осерчая, так прибавляй больша. Вот я яму тычу в руку. «Штой-та? Ах ты машенник!» Как схватя цялковые, как грымня оземь! Я паскареича за пазуху, тащу усю суму… Батюшки-светы! Как асерчая, как зареве, так у меня душенька и вспалахнулась! Как схватя меня за бараду, как жвякня меня аб дверь, так вот так и выскачила! А кости-та мои – вот как зерна на счетах: хря, хря, хря, хря! – так загремели! Я у сени, и он за мною. «Эта что за птица?» – спрашал. «Тваей миласти на паклон…» Как схватя утку, как улепит мне по мордасу, как крикня: «Малый! Правадите машенника са двара с яго гастинцами!» Как приняли, брат, меня! Я бягу, а яни вслед за мной, да в спину мне и курями, и гусями; я знай бягу, а яни знай паганяют! Кое-как дабёг до саней да сколька духу сюда. Ох! костачки мои, костачки… ох!
Шельменко.
Жалко карбованців, що не підобрали.
Трофимыч.
Вот табе жалка карбованцав, а меня-та и не жалка? Меня придяржали, и цялковыя всунули за пазуху, и всю птицу-та в сани уклали.
Шельменко.
Побила ж нас, бачу, лихая година та нещасливая! Тепер тілько об поли ударитись руками, та й годі! Се біда! Ходім або випиймо чого, пане Трохимович, з переляку абощо! Мені так щось… будучи сказать… млосно.
Трофимыч.
Не, пан Шельменка, уш не да питья! Как-то мы пакроем свои дялишки. Знашь, я те скажу: справник-та той самай, что ты яму рихтмы прикладал утрам сегодня. Знашь?
Шельменко.
Та що це ви говорите! Ой лелечко, лелечко! тепер то ми зовсім пропали. Тепер віддяче він за всякеє писаніє і грубоє слово! Буде нас преслідовать, шатнеться до общественних зборів.
Трофимыч.
Охти мне! Не вспаминай, пажалуй, сердца разрываятца! А очерядные списки приметца поверять!
Шельменко.
Теє-то не дуже страшно, там пан совітник добре попорався. Ото лиш кажіте, як прийметься за отпуски на заробітки, та за гамазеї, та за роздачу хліба, якого у нас ні зерна ніхто і не бачив, а усе воно переділано на грошики, що у нас по скриням лежать, як прийметься розвідувать, яка драча була якоби на ралець чиновникам, а і усе у нас позоставалось; як прийметься за роздачу земель, що було предписано об розділі з неімущими…
Трофимыч.
А што ты, пан Шельменка, саставлял списак неимущих да панаписал туда што багатейших, а?
Шельменко.
І теє ще нічого, бо пан справник – спасибі йому – засвідітельствовав, а казенная палата і утвердила. А ось буде нам халепа, як спитає у мене пачепортика! От тогді-то начуваться мені!
(Плачет.)
Не миновать мені Си-бі-ру!
Трофимыч
(плачет).
Ге-ге-ге! Абдярут меня, как липачку!
Шельменко.
Та коли б уже обідрали та й пустили, ми б опять справились. А то як катюга повозиться коло нас, то те-то лихо!
Плачут оба.
(Шельменко захлебнулся.)
Та… та… та… на… на… на якого трясця… ви… ви… вибрали такого? Се… се навдивовижу!
Трофимыч.
Гавари ты, а я не знаю. Представление свету!
Шельменко
(плачет).
О-го-го! Писаніє гласить: світ настав, піп не свистав, – так і тутечка. Усе усі брали, а се вже, вража мати їх зна, які люди настають.
Трофимыч.
И усё на нашу бяду!
(Горько плачет.)
Шельменко.
Ой лишечко, лишечко! Поїдьмо лишень додому, чи не змаракуємо чого. Коли вже не можна вивертіться, то хоть поховаймо худобу, що як прийдеться чомчековать… ох! до Сибіру, то щоб було з чим. Ходім, Трохимович!
(Воет.)
Пропали ми тепер, як руді миші! Поженуть же нас туди, де козам роги правлять! Ой лишечко, лишечко!
Оба, плача, уходят.
Явление XI
Ненасытин выходит с одной стороны, а потом Матрена Спиридоновна – с другой.
Ненасытин.
С дураками связываться опасно. Вот ему и квитанции подписанные, а то чтобы не нажить еще и отсюда хлопот. Ведь даром, что глупый хохол, а как хитро меня поддел! Все уверял, что отдаст назад приказы, да вот и довел до сего часа.
Матрена Спиридоновна
(выходя).
Тоска смертельная! Нигде покоя не найду! Эдакого стыда я не перенесу! С горя пересматривала, что нам принесли, гак такая все дрянь, что стыдно и назад отдавать. Пусть этот хохлацкий чуб хоть треснет, ничего не отдам.
Ненасытин.
Да и кто велит отдавать? Я соглашался затем, чтобы его только унять; теперь уж ниоткуда не жди. Все кончилось!
Матрена Спиридоновна
(протяжно вздыхает).
О-ох!
Ненасытин.
А попавши под суд, надобно самому развозить.
Матрена Спиридоновна.
Ох-ох-ох! Вот это-то мое и горе! Проклятые взяточники! Им бы все брать да брать.
Ненасытин.
Да ведь берут, берут и всё недовольны.
Матрена Спиридоновна.
И указов не боятся!
Ненасытин.
Что им указы! Да еще как берут! Муж-таки, как муж, а то и жена туда же, да еще чуть ли и не поболе берет.
Матрена Спиридоновна.
Экие бесстыдницы! Мало им жалованья, что еще с нас, с подсудимых, обдирают. Вечный ад их ожидает за вытянутые последние у нас крохи! Пойдут они в тартарары!
Ненасытин.
И с душами и с телами. Да и поделом им!
Явление XII
Те же, Твердов и Скромов.
Матрена Спиридоновна
(с гневом).
Это что? Зачем пожаловали?
Твердов.
Я приехал, сударыня, возобновить мою просьбу: устройте счастие друга моего, соедините его с любезнейшею вашею дочерью.
Матрена Спиридоновна.
Слышать не хочу! Порядочно вы наругались нами! Давши слово помогать, чтобы муж был испра…
Твердов.
Ежели вы хотите припомнить, то я не давал слова, а обещался не вмешиваться.
Матрена Спиридоновна.
Хорошо и не вмешались! Уж когда все шары положили, так вы забежали к губернатору!..
Ненасытин.
Благодарен, очень благодарен. Вы так тонко со мною сыграли.
Твердов.
Над вами никто не играл, но вы должны заметить и на будущее время, что злоупотребление рано или поздно но откроется и что благодетельный закон везде его преследует.
Матрена Спиридоновна.
Вы нас, батюшка Василий Петрович, еще не узнали. Поговорить было с нами откровенно, может быть, мы бы вам полезнее были, нежели человек, в таких делах неопытный.
Твердов.
Напрасно я вас буду уверять, вы ничему не поверите, и для того, оставляя эту материю, обращаюсь к прежней. Обдумайте хорошенько, посудите, в каком вы теперь положении.
Ненасытин.
Меня станет, сударь, выпутываться из напраслины.
Твердов.
Но мнение публики, общее заключение…
Ненасытин.
Что мне до общего заключения? Мне теперь важно заключение уголовной палаты, а публика – бог с нею.
Твердов.
Но дочь ваша…
Ненасытин.
Она моя падчерица.
Твердов.
Многое отнесется…
Матрена Спиридоновнаю
Да вам что за нужда до чужих карманов? Отнесется, так не ваше – наше отнесется; а может, что и отвезется. Не займем ни у кого.
Скромов
(Ненасытину).
Позвольте вам, сударь, объяснить, что ежели новая должность моя препятствует моему благополучию, то я готов отказаться.
Ненасытин.
Да мне от того не будет легче. Не будете вы исправником, будет другой, а все-таки не я.
Скромов
(Матрене Спиридоновне).
К вам обращаюсь, сударыня! Вы мать, следовательно, имеете нежное сердце. Дочь ваша любит меня. Она ни за кого не пойдет и будет вечно сокрушаться.
Твердов.
Это расстроит ее здоровье.
Матрена Спиридоновна
(с неудовольствием).
Так дочь моя дала вам слово?
Скромов.
В Москве еще, сударыня, я узнал мое счастие в присутствии вашей тетушки…
Матрена Спиридоновна.
Как? И тетушка это знала? Знала без моего согласия?
Скромов.
Знала, сударыня; одобряя нашу любовь, благословила нас и…
Матрена Спиридоновна
(скоро).
Благословила? Чем, чем благословила?
Скромов.
Призвала на нас милость божию и отпустила Софью Васильевну. Через меня же она пишет к вам…
Матрена Спиридоновна.
Что мне в ее письме! Напрасно трудилась. Вот она какова: позволять молодым людям…
Скромов.
Причем посылает и подарки на случай нашего сговора.
(Вынимает их.)
Матрена Спиридоновна.
Подарки? Они с вами? Покажите-ка, что она посылает.
(Схватывает футляры у Скромова и открывает.)
Фермоар! Жемчуг, жемчуг чистый, ровный; и в фермоаре каменья хороши.
Скромов
(еще вынимает ящик).
Вот еще и серьги…
Матрена Спиридоновна
(схватив их).
И серьги! Ах! какие дорогие!
Скромов.
Это для сговора. Притом же она изволила обещать, что приданое все у ней приготовится и что подарки особые… Да в письме вы все изволите прочесть.
Матрена Спиридоновна.
Ах! письмо… я и забыла.
(Читает тихо.)
Милая тетенька! Как она добра!.. Вот что славно: обещает, в случае замужества Сонечки с вами, по духовной отказать вам все здешние имения… Так убедительно просит…
Ненасытин
(тихо жене).
Я вижу, ты хочешь согласиться?
Матрена Спиридоновна
(тихо, поглядывая на Скромова).
Почему же? Такой выгодный жених… желание тетеньки… кажется, что я должна…
Ненасытин.
Но честь моя поругана!
Матрена Спиридоновна.
Мать, горячо любящая дочь свою, должна иметь в виду одно ее счастье.
Явление XIII и последнее
Те же и Домна Трифоновна, скоро входя.
Домна Трифоновна.
Поздравляю, поздравляю вас, мои милые, любезные друзья! Поздравляю вас от всего моего сердца! Я нивись как рада и без памяти спешила, чтобы обнять вас, поздравить и расцеловать.
Все недовольны ее приходом.
Матрена Спиридоновна.
Кажется, ничего нет, с чем бы поздравлять.
Домна Трифоновна.
Как ничего? А выбор в исправники? Разве это безделица? Разве это ничего? Да муж мой, хотя и сам стряпчий, а сам, третья неделя бывши у судьи на вечеринке, сам сказал, что он бы охотно променял свою должность на исправничью. Так когда стряпчий, четырнадцать лет служа и, правду сказавши, не даром ее получа…
Ненасытин.
Да никто об этом и не спорит. Но поздравлять…
Домна Трифоновна.
Поздравляю, еще раз поздравляю. Ведь как я об этом узнала? Поехавши от вас, я забежала навестить Федюшу в пансионе, а там-таки поспела еще на обед к Фоме Лукичу; отобедав, мы с дочкою его пустились по городу кататься да к куме Глупашкиной на чай. Вот сидим да сидим и ничего не знаем, приходит муж ее и молчит, и все ничего. Там еще, право, не помню, кто-то пришел, пьем чай, и все-таки ничего и нуждушки нет. Да вот пришел наш частный; говорили о морозе, о дровах, о съезде да и о выборах. Вот я и спроси его: кто, батюшка, в исправники выбран? Он мне и пересчитывает всех и назвал вас. Как я услышала, – ничего не помня, выбежала, схватила сани и без памяти к вам!
Матрена Спиридоновна.
Напрасно торопилась, Домна Трифоновна! Все это не так.
Домна Трифоновна.
Как не так? Да что же это в руках?
(Тихо.)
Не подарочки ли от них по должности? Не мое дело, я не вижу…
Матрена Спиридоновна.
Подарочки, да не по должности. Это присылает моей Сонечке бабушка из Москвы на сговор…
Домна Трифоновна.
Как? Сговор? Поздравляю вас и еще с новою радостью! Да где же невеста? Покажите мне их в парочке, а то жених и невесел!
(Указывая на Твердова.)
Софья Васильевна! Где Софья Васильевна?
(Уходит скоро.)
Матрена Спиридоновна.
Что это она? Уж, право, чересчур бывает неугомонна.
Скромов.
Поспешите, сударыня, решить судьбу мою, пока она или еще кто другой не помешает. Отпустите меня с приятнейшею надеждою, что завтра…
Домна Трифоновна
(выводит расплаканную Софью).
Что я нашла? Невеста в прегорьких слезах… Иди, моя милая.
(Подведя ее к Твердову.)
Стань подле своего друга, развесели его.
Твердов
(улыбаясь).
Извините, сударыня, вот ожидающий своего счастья…
Домна Трифоновна.
Ах, батюшки, я и не распознала. Иди к другому, Софья…
Софья
(вырвавшись от Домны).
Маменька! Что все это значит?
Матрена Спиридоновна.
Ах! ты вся расплакана. Отчего это?
Софья
(плача).
Маменька… так…
Домна Трифоновна.
Известно отчего. Ох! Как и не заплакать, оставляя родительский дом!.. Но для такого молодца (указывая на Скромова) я бы и слезинки не выронила.
(Ведет Скромова к Софье.)
Просите, сударь, невесту, чтобы не плакала теперь; время еще много впереди, наплачется после. Приласкай же, тещенька, зятька-то, он все еще как-то робок.
Скромов.
Вижу, сударыня, из глаз ваших, что счастье мое решено. Объявите мне его, успокойте и любезнейшую дочь вашу, огорченную, я уверен, что слезы ее…
Матрена Спиридоновна
(дочери).
Да отчего ты плакала? Так, Сонечка, что ли?
Софья
(бросаясь на грудь матери).
Маменька… пусть будет воля ваша…
Матрена Спиридоновна.
Ну ладно, ладно, не плачь же, я согласна…
(Берет за руки Скромова и Софью.)
Буди же над вами…
Домна Трифоновна
(останавливая Матрену).
Так еще и не благословили? Постойте., постойте… не так… Идите все в диванную. Вы, родители, взявши образ, хлеб-соль, сядьте, а вы, деточки, должны перед ними трижды в землю поклониться.
(Уходит.)
Скромов.
Софья! Обожаемая Софья!.. Ты моя!..
Софья.
Как это случилось, – ничего не понимаю, но я счастлива!..
Домна Трифоновна
(выбегая).
Да идите же скорее, все готово. Мне же еще некогда. Поеду по всем знакомым, расскажу, объявляя…
(Уходит в боковую комнату.)
Твердов
(йдучи с Скромовым, который ведет Софью).
Как кстати поспела эта трещотка и ускорила все дело!
(Уходит с ними за Домною Трифоновной.)
Ненасытин.
Авось-либо чрез них успею что-нибудь к облегчению моему.
(Уходит также за ними.)
Матрена Спиридоновна
Оно не совсем дурно. Приданое от тетушки… богатый зять, да еще и исправник!.. Как ни говори, а по волостям я все-таки буду что-нибудь значить.
Конец комедии
Примітки
Фермоар (від франц. fermoir) – застібка, пряжка у вигляді прикраси (на книзі, альбомі, гаманці, тут – на намисті).
Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1979 р., т. 1, с. 245 – 263.