Перегородчатая эмаль

Каргер М.К.

Наивысшим достижением киевских “златокузнецов” XI – XIII вв. была техника перегородчатых эмалей. В производстве изысканных золотых изделий, обильно украшенных как орнаментальными, так и изобразительными эмалями, киевские ремесленники достигли высот подлинного большого искусства. Многочисленные, разнообразные по назначению золотые изделия с перегородчатой эмалью стали известны уже давно, со времени находки первых кладов в Старой Рязани и в Киеве. Количество их непрерывно возрастает [с. 397] в результате новых раскопок и случайных находок в древнерусских городах. Давно обратили на себя внимание на ряде эмалевых изделий русские надписи, к тому же нередко с диалектологическими особенностями, что не оставляло сомнений в местном происхождении этих изделий. Большая заслуга в изучении древнерусских перегородчатых эмалей принадлежит Н.П.Кондакову, который не только собрал весьма значительный материал, но и подверг его исследованию с художественной и технической стороны [Н.П.Кондаков. 1) Византийские эмали. Собрание А.В.Звенигородского. – СПб., 1892; 2) Русские клады, т. I. – СПб., 1896].

Н.П.Кондаков не отрицал местного русского производства перегородчатых эмалей, однако в то же время считал их всякий раз лишь огрубевшими провинциальными вариантами византийского эмальерного искусства. Большинство этих изделий, по его словам, “настолько грубо, что при всей подражательности более напоминает древние варварские эмали, чем свой прекрасный образец” [Н.П.Кондаков. Византийские эмали, стр. 186-188]. Исключительно высокие художественные и технические качества русских эмалей Н.П.Кондаков не смог понять и должным образом оценить. За полвека после выхода работ Н.П.Кондакова не только значительно возросло количество древнерусских эмалей, но, что гораздо существеннее, в Киеве были открыты ювелирные мастерские, производившие среди прочих изделий и перегородчатые эмали.

Две таких мастерских были открыты раскопками В.В.Хвойки на территории усадьбы Петровского. Вот что писал о них сам исследователь:

“Не менее интересными являются остатки мастерских ювелирных изделий и дорогих предметов эмальерного производства. Здесь были обнаружены уцелевшие горны и печи специального устройства, а также каменные формочки, служившие для отливки колтов, колец, браслетов, металлических бус, складных крестов и т.д., штампы для выбивания орнамента на металлических украшениях и множество кусков разноцветной эмали двух видов – легковесной и тяжеловесной” [В.В.Хвойка, ук. соч., стр. 71].

Теми же раскопками были обнаружены остатки другой обширной мастерской с целым рядом глиняных горнов и печей “особого устройства”, где, по словам исследователя,

“было найдено большое количество сломанных, поврежденных огнем и отчасти расплавленных стеклянных браслетов и таких же колец, большие куски расплавленной и в таком виде застывшей разноцветной эмалевой массы, а также и штамп с отдельной бронзовой пластинкой с прорезанным изображением двух птиц, очевидно, служившей для выделки колтов” [там же].

Из приведенных полностью описаний при всей их краткости можно все же понять, что в обеих мастерских наряду с изготовлением в первой из них – литых в каменных формочках изделий, а во второй – стеклянных браслетов и перстней изготовлялись и изделия с перегородчатой эмалью. Об этом сви[с. 398]детельствуют найденная в первой мастерской разноцветная эмаль, а во второй – не только “большие куски расплавленной и в таком виде застывшей. разноцветной эмалевой массы”, но и штамп с отдельной бронзовой пластинкой с прорезанным изображением двух птиц, служивший для изготовления золотых колтов с перегородчатой эмалью.

Последние два предмета заслуживают более детального описания. Первый из них представляет бронзовый шаблон в виде плоской тонкой, почти круглой пластинки с небольшой полукруглой выемкой в верхней части (рис. 91, 1). В пластинке прорезаны сквозные отверстия в виде силуэтного изображения пары птиц, между которыми расположено также силуэтное, очень схематизированное изображение растения. Второй предмет представляет собой бронзовый кружок с выпуклой верхней поверхностью и плоской нижней (рис. 91, 2).

Пользование шаблонами исследователи представляли различно. Б.А.Рыбаков считал, что тонкий золотой лист накладывался на матрицу и в нем продавливались углубления, соответствующие контурам дерева и птиц. Таким образом, “рисунок, подлежащий дальнейшей расцветке посредством эмали, оказывался как бы в лоточке, углубленном по отношению к поверхности щитка колта на 1-1.5 мм” [Б.А.Рыбаков. Ремесло древней Руси, стр. 379]. По мнению того же исследователя, лишь в некоторых случаях дно этого лоточка приходилось припаивать. Это делалось в том случае, если тонкий золотой лист рвался при тиснении на матрице [там же].

При этой реконструкции остается необъяснимым, как же плоская золотая пластинка с продавленным контурным рисунком получала в дальнейшем выпуклую форму. Учитывая эту особенность колтов и принимая во внимание [с. 399] находку в этой же мастерской выпуклого бронзового штампа, приводится считать более правдоподобной реконструкцию Г.Ф.Корзухиной, которая считала, что при изготовлении колта шаблон накладывался на золотую пластинку и по нему вырезались основные контуры птиц и “древа”, а также края самого колта. После этого золотая пластинка накладывалась на выпуклый бронзовый кружок и при помощи молоточка ей придавалась сферическая форма. Вырезанные из золотой пластинки части, по мнению Г.Ф.Корзухиной, “припаивались снизу при помощи вертикально поставленных ленточек и служили дном углублений, заполнявшихся эмалью” [Г.Ф.Корзухина. О технике тиснеиия…, стр. 53]. Внутри основных контуров на дно углубления припаивались на ребро перегородочки.

Еще одна ювелирная мастерская, производившая среди прочих изделий и перегородчатую эмаль, была обнаружена на той же территории усадьбы Петровского раскопками 1936-1937 гг. В главе, посвященной городским жилищам, описана полуземлянка, раскопанная в 1936 г. в усадьбе Художественной школы (северо-западная часть бывш. усадьбы Петровского). Среди многочисленных находок на полу жилища была каменная литейная формочка и небольшой тигелек. Возле этого жилища были найдены остатки небольшого литейного горна, предназначенного для плавки в небольших тиглях меди, серебра и золота, а также эмалевой массы и стекла [Отчет о работах Киевской археологической экспедиции в 1936-1937 гг., стр. 33-35. Архив ИА АН УССР]. Как горн, так и упомянутая полуземлянка-мастерская возле него располагались на северо-западном склоне рва, ограждавшего древнейшее Киевское городище. Однако исследованием было неоспоримо установлено, что мастерская и горн возникли тут уже после того, как ров был засыпан: слой земли с остатками ювелирного производства лежал всюду поверх засыпки рва древнейшего городища и был перекрыт завалом строительных материалов из кирпичной постройки Х-XI вв. Основываясь на том, что засыпка рва относится к концу Х в., исследователь относил существование мастерской к концу Х или к первой половине XI в., в чем безусловно ошибался. Весь состав находок свидетельствовал о том, что мастерская существовала в первой половине XIII в. и погибла во время татарского разгрома Киева. От горна сохранилась лишь нижняя часть (под) и часть глиняных стенок. Исследованием остатков горна было выяснено, что глиняные стенки и овод его имели внутри каркас из свинцового дрота, переплетенного клеткой; стенки были сильно обожжены.

Возле горна лежал толстый слой золы и угля, в котором найдены куски шлака и две каменных формочки. К югу от развалин горна раскопками следующего (1937) года в слое, состоявшем из золы и мелких угольков [слой золы с остатками ювелирного производства лежал на расстоянии до 5-8 м к югу и юго-востоку от горна. Общая площадь его была достаточно велика (7.5:3.5 м)], были обнаружены многочисленные остатки ювелирного производства: несколько сот обломков маленьких тигельков (рис. 92) и множество обломков глиняной [с. 400] посуды довольно значительного размера с остатками золота, серебра, меди, разноцветной эмалевой массы, минеральной краски и т.п. Тут же было найдено несколько фрагментов каменных формочек, металлические матрицы-штампы, глиняные льячки и обломки различных изделий из меди, свинца и олова.

Глиняные тигельки имеют стандартную форму и размеры (высота 3.5 см, диаметр но венчику 4 см, толщина стенок 3-4 мм). Льячки, изготовленные из такой же глины, имеют два отверстия – более широкое для наливания растопленного металла и более узкое для выливания его в формочки.

Характерной чертой всех трех мастерских является наличие в них нескольких технических разновидностей ювелирного ремесла (изготовление перегородчатых эмалей, литье в каменных формочках, тиснение по металлу и стекловарение). Этот факт указывает на то, что техника изготовления эмали в Киеве была неразрывно связана с техникой стекловарения. Киевские эмальеры не нуждались в привозном сырье, ибо отлично умели изготовлять его сами.

Ассортимент золотых изделий, украшенных перегородчатой эмалью, очень разнообразен: киевские эмальеры изготовляли диадемы (табл. LXVI), колты (табл. LXVII, LXVIII), цепи из полых бляшек (табл. LXVIII), кресты, детали книжных переплетов и пр.

Остается невыясненным вопрос о времени освоения киевскими ювелирами техники перегородчатой эмали. Древнейшие русские изделия с эмалью не восходят глубже XI в., именно поэтому Н.П.Кондаков связывал появление этой техники на Руси со временем Ярослава Мудрого, считая ее одним из наиболее очевидных проявлений влияния Византии. Б.А.Рыбаков, не отри[с. 401]цая факта византийского влияния в развитии этого искусства, в то же время считал, что время появления русского эмальерного искусства может быть пересмотрено [Б.А.Рыбаков. Ремесло древней Руси, стр. 393]. Опираясь на трактат Теофила, который вслед за новейшими его исследователями Б.А.Рыбаков относит не к XI-XII вв., как ранее, а ко второй половине Х в., он считает возможным относить появление эмалей на Руси к более раннему времени [там же]. Полагая, что уже в IX-Х вв. в Киеве, “возможно, возникает производство медных колтов с выемчатой эмалью кеттлахского типа”, Б.А.Рыбаков утверждал, что уже “около середины Х в. киевские мастера переходят от выемчатой техники к перегородчатой” в результате тесных сношений с Византией.

“К этому времени, – по мнению исследователя, – относится появление стеклянных браслетов в Приднепровье, что косвенно может быть связано с производством эмалевой массы. Во второй половине Х в. о производстве хороших эмалей в “Руссии” знают в тех странах, с которыми Киев вел оживленную торговлю в IX-Х вв.” [там же, стр. 396].

В противовес этому мнению Г.Ф.Корзухина, на наш взгляд, с большим основанием, решительно настаивает на более позднем освоении техники перегородчатой эмали на Руси, относя появление первых русских изделий этой техники к середине XI в. [Г.Ф.Корзухина. Русские клады IX-XIII вв., стр. 73-74]

Совершенно несомненно, что в XI – XII вв. Киев был крупнейшим и наиболее передовым центром производства перегородчатых эмалей. Памятники этого замечательного искусства весьма высоко ценились уже современниками, как свидетельствует запись на знаменитом Мстиславовом евангелии, которое по поручению князя Мстислава Наслав возил в Царьград и Киев для изготовления драгоценного переплета, украшенного “химипетом” (т.е. финифтью). “Цену же евангелия сего, – читаем мы в этой записи, – один бог ведае” [П.К.Симони. Мстиславово евангелие нач. XII в. в археологическом и палеографическом отношениях. – СПб., 1904, стр. 2-3].

Наряду с драгоценной перегородчатой эмалью в киевских мастерских изготовлялись и более дешевые бронзовые изделия, украшенные выемчатой эмалью. Бронзовая основа этих изделий отливалась в формах. Углубления заполнялись эмалью. В этой технике изготовлялись крестики и различные бляшки. В отличие от перегородчатых эмалей, изготовлявшихся, очевидно, по специальному заказу, бронзовые изделия с выемчатой эмалью выпускались на широкий рынок.