13. Трофим кается перед схимником

Николай Костомаров

Пробывши около двух недель в Мандриках и сделавши хозяйственные распоряжения об управлении Мандриками и Лубками, Яшниковы возвращались в Петербург.

Яшниковы выехали на своих лошадях на почтовую дорогу. Путь их в Петербург лежал через Москву. На этом пути, в тридцати верстах от столбовой дороги, находился знаменитый во всей России монастырь: чудотворная икона богоматери привлекала туда богомольцев из близких и далеких сторон православного русского мира. Госпоже Яшниковой казалось предосудительным не посетить этого монастыря хоть раз в жизни, особенно когда случай приводил ее проезжать неподалеку от этой святыни. Трофим Семенович, угождавший жене, и теперь не отказал ей.

Яшниковы свернули с почтовой дороги и прибыли в монастырскую гостиницу, где расположились в трех покоях. В большой монастырской церкви стояла в серебряном позолоченном окладе чудотворная икона богоматери; в другой церкви был колодец, называемый живоносным: народ признавал особую благодать в воде этого колодца. Когда Яшниковы побывали у архимандрита, тот сообщил им, что в монастыре есть схимник, отец Пафнутий, старик семидесяти пяти лет, имевший дар прозорливости и провидения будущего.

Впрочем, преподобный отец, как счел нужным заметить архимандрит, не терпел, чтоб к нему приходили из любопытства; нередко посетителю, являвшемуся с таким побуждением, схимник говорил: «Что ты ко мне гадать пришел? Ступай лучше к бабе-ворожее, коли тебе охота заниматься суевериями!» Если же посетитель ему нравился, то схимник укорял его в наставительном тоне: «Будущее одному Богу ведомо! Грешно желать знать о своей грядущей судьбе: полагайся во всем на волю божию». Хотя он был постник и отшельник, но никого не заманивал к прелестям монашеского жития.

Пришел к нему однажды купчик, которому пришла охота странствовать из монастыря в монастырь, с намерением вступить со временем самому в монахи. «Тебе, – сказал ему отец Пафнутий, – не велит Бог думать о монашестве. Не всякому иноком быть можно, а только тем, кого Бог сам к тому избирает! Не думай, что в мире спастись нельзя. Ступай в свой город и занимайся торговлею. Бог пошлет тебе хорошую жену, и ты будешь добрый семьянин и честный торговец». Так поступил купчик, и так с ним сталось в жизни.

Не всякого допускал к себе схимник; иным он не отвечал, когда, подходя к его дверям, они произносили молитву: «Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!» Не дождавшись благосклонного «аминь!», они принуждены были уходить с прискорбием. Однажды пришла к нему какая-то барыня. Схимник допустил ее, но, не давая ей обычного благословения, спросил ее: «Какой ты веры?» – «Как какой? – сказала изумленная барыня. – Православной, греко-российской!» – «Есть люди, – сказал отец Пафнутий, – именующие себя христианами, а они – сущие язычники и поклоняются многим идолам. И ты такая же. У тебя идолы – женские платья, шляпы, ленты, перчатки: все это идолы твои». И потом начал ее учить отец Пафнутий, что надобно паче всего любить Бога, а к тленным земным вещам не прилепляться. Много подобного рассказывали об отце Пафнутий во свидетельство его мудрости и прозорливости.

Услыхавши от архимандрита об этом прозорливом старце, Трофим Семенович, остававшийся под влиянием впечатления, возбужденного посещением Мандрик, решился пойти к старцу и у него исповедоваться.

По указанию монаха, Трофим Семенович отправился на монастырское кладбище, отделенное невысокою каменною оградою от главного монастырского двора, на котором стояли церкви. На кладбище вела калитка, настолько широкая, что через нее можно было пронести гроб с покойником. Вправо от калитки вдоль стены, отделявшей кладбище от двора, стояла небольшая церковь; главный вход в эту церковь был со двора, а на кладбище выходила из церкви другая дверь, железная, отворявшаяся только в таком случае, когда нужно было нести покойника в могилу.

Далее за церковью, вдоль той же стены, была келья схимника. Единственный вход в эту келью был со стороны кладбища. Близ ее двери проделано было маленькое оконце, а на противоположной стороне во двор было другое оконце, несколько шире первого; через это последнее затворнику подавали пищу. У самой кельи на кладбище были могилы, и один надмогильный крест, стоя у самой двери, как будто просился в келью к отшельнику. По наставлению, сообщенному монахом, Яшников, подошедши к оконцу, выходившему на кладбище, произнес:

– Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!

Из кельи послышалось:

– Аминь!

Дверь отворилась.

Трофим Семенович вступил в келью. Это была маленькая комнатка, в ней не могло стать в ряд более трех человек. Каменная лежанка, без всякой постели, составляла ложе отшельника. Стол, с двумя лежавшими на нем книгами, и простая, некрашеная скамеечка составляли всю мебель комнаты. Над лежанкою висел образ Спасителя в терновом венце. Перед Трофимом Семеновичем стоял мужчина в черной власянице, закрытый схимническим аналавом с изображением креста и Адамовой головы под крестом. Трофим Семенович хотел поцеловать ему руку; схимник отдернул ее.

– Я… – начал было золотопромышленник.

– Ты, – перебил его отшельник, – грешник! Но всех грешников Бог по своему бесконечному милосердию прощает, если они смиренно покаются пред Богом. Есть грех паче всех грехов – то гордость духа. Рек-бо Господь: «Блаженны нищие духом: тех-бо есть царствие божие!» Смиряйся и кайся!

Другой бы счел такие слова обычным иноческим нравоучением, применительным ко всем людям; но Трофим Семенович оставался под впечатлением воспоминания о своем преступлении; ему пришло в голову такое соображение: он сразу назвал меня грешником, он, стало быть, узнал, кто к нему пришел. Правду говорят про него, что он прозорлив. И Трофим Семенович рассказал отцу Пафнутию всю повесть жития своего, начиная с детства. Не утаил он и страшного дела, совершенного в лесу над оврагом.

– Окончил? – спросил отец Пафнутий строгим, но спокойным голосом.

– Окончил, – отвечал Трофим Семенович. – Меня смущает…

– Да не смущается сердце ваше, – сказал отшельник, – терпи наказание от Бога и уповай на его беспредельное милосердие.

– Меня, – продолжал Трофим Семенович, – именно то смущает, что я не понес никакого наказания, и я думаю, что кара меня ожидает тогда, когда исполнится сорок лет, как мне обещано было на могиле. До сих пор все идет благополучно, деньги за деньгами сыпятся в карман, мне только и горя было, что потерял жену, но скоро потом Бог даровал мне другую, также достойную. И детьми своими я доволен.

– Этим тебя Бог и наказывает, – сказал схимник, – что тебе во всем удача и благополучие; в этом тебе и почин кары божией. Никакой грех не останется у Бога без кары, ни одна добрая мысль – без награды. Как бы ты, после совершенного тобою злого дела, перенес какое-нибудь несчастье, то счел бы его божиим наказанием, а ты вот говоришь, во всем тебе удача была, и денег у тебя много, и семьей ты доволен.

Это значит: Бог оставляет вперед кару над тобою. Хорошо было бы, когда бы на самом деле приключилось тебе какое-нибудь несчастье или болезнь тебя постигла, прежде чем исполнится сорок лет, а то хуже будет, когда и сорок лет пройдет, и с тобой ничего не случится, и денег у тебя много будет, и будешь ты здоров и благополучен, и во всех делах твоих будет удача. Тогда перестанешь ты страшиться кары, и тогда совсем потеряешь – не скажу веру в Бога: у тебя ее нет, – потеряешь страх божий, который у тебя еще есть. Вот тогда последняя твоя будет кара на земле.

Земные люди слухом внимают и не слышат, очима смотрят и не видят. Им нередко благополучием кажется то, что есть великое бедствие; добро видят они там, где настоящее зло. Со стороны глядя на тебя, люди подумают: «Вот над ним благословение божие! Оттого ему во всем удача и счастье!» Обманываются люди: не благословение тебе это, а кара! Вот как бы привел тебя Господь потерпеть даже за то, в чем ты ни душой, ни телом не виноват. И тогда было бы тебе лучше.

Пусть бы люди напрасно тебя обвиняли, а ты бы сам знал, что не за то, по божию смотрению, несешь наказание. А если так до твоей смерти будет тебе во всем одно благополучие и люди будут тебя хвалить и прославлять, не зная, что ты был великий грешник и злодей, тогда горе тебе! Это значит, что зело прогневил ты Бога: и Бог соблюдает для тебя кару в твой последний день, рука страшного суда своего.

– Что мне делать, честный отец? Скажи, что мне делать? Я думал угодить Богу и заслужить его милосердие, я на святые церкви жертвовал, храм построил, нищим благодетельствовал.

– А что сказано, – возразил отец Пафнутий, – «аще вся имения моя раздам нищим, любве же не имам, никая польза ми есть». Храм построил, нищим благодетельствовал! Вы думаете Бога подкупить вашею милостынею! Да ведь Иуда-предатель о нищих пекся, когда укорил жену, пролившую драгоценное миро на Господа. Что ему Господь сказал: «Нищих всегда имеете с собою, а меня не всегда».

А он, Господь, что такое? Он – любовь всесовершенная. Когда в наше сердце вступает любовь, значит, сам Бог в него вступит. С нами тогда Христос. Пользуйся, человече, минутою, когда Христос с тобою. Пройдет сия драгоценная минута, отгонишь Христа от себя лукавыми своими помыслами и намерениями, тогда месяцы, годы пойдут обычною чредою, а Христа с тобою не будет; станешь звать его к себе, а он не придет! Тогда сколько ни раздавай милостыни, сколько ни строй церквей – все тщета, никая ти польза есть. Люди тебя хвалить будут – и только. От людей восприимешь мзду свою, а от Бога ее не ожидай.

– Что же, – сказал Трофим Семенович, – что же делать, когда ни милостынею, ни богоугодными делами нельзя, как говоришь ты, загладить греха? А честный владыка, повелевший мне построить храм во искупление моего преступления, сказал мне, что как он разрешил мне грех здесь, так и на небе разрешен будет грех тот.

– По разрешению пастырскому, – сказал схимник, – грех разрешается на небеси Богом только тогда, когда грешник сам кается с верою. А у тебя нет веры. Без собственной веры грешника бессильно всякое разрешение духовного лица. А чтоб иметь веру, надобно со смирением вымолить ее у Бога.

– Как же это сделать? Научи, – сказал Трофим Семенович.

– Если я укажу тебе к тому средство, ты не поступишь по моему совету, – сказал отшельник.

– Поступлю, честнейший отец. Скажи твой совет, – произнес Трофим Семенович.

– Скажу тебе, – сказал отец Пафнутий, – только наперед знаю, что ты моего совета не примешь; скажу тебе для того, чтоб ты знал тот путь своего спасения, по которому пойти у тебя не хватит ни решимости, ни силы. Раздай все свои капиталы на добро своим ближним, а сам останься без гроша. С чего началось твое обогащение? С преступления, со злодеяния! Потеряй же добровольно все, нажитое тобою на этом нечистом пути: тогда получишь ты возможность испросить у Бога полное прощение за свой тяжкий грех. Только все раздай, ничего у себя не оставь; не уподобись Анании и Сапфире. Так раздай, чтоб никто не узнал, что это роздано тобою. Не труби перед собою!

– Как же, – сказал Трофим Семенович, – я сделаю нищими собственных детей, неповинных в отцовском грехе?

– А ты, – сказал ему отец Пафнутий, – читаешь в повседневной молитве: хлеб наш насущный даждь нам днесь. Если так молишься, чего тебе страшиться за детей? Бог даст им хлеб насущный. Господь силен прокормить и одеть твоих детей. В Евангелии сказано: «Имейте веру божию, и аще речете горе сей: «Верзися в море», – будет по глаголу вашему». Это ведь словеса самого Господа.

У тебя нет веры; я это вижу, но без веры никакая щедрая милостыня не примирит тебя с Богом; без твоей собственной веры никакое архипастырское разрешение не разрешит тебя на небеси. Веру надобно приобресть, а чтоб ее приобресть – я подаю тебе такой совет. Весь свой капитал потратишь, детям своим не оставишь, тогда детей своих предашь в волю божию.

Вот тут и будет твоя вера в Бога. Тут важно не то, что ты свои миллионы издержишь на богоугодные дела. Что миллионы? Прах, тлен, сор. Что такое богоугодные дела? От дел не оправдится никакая плоть пред ним. Тут именно то важно, что дети твои тебе милее и дороже всего, а ты им никаких богатств не оставишь и предашь их в волю божию. Этим ты благодать божию к себе привлечешь.

Трофим Семенович молчал, потупивши голову. На лице его изображалось смущение.

– Что, богач? Видно, жестоко слово сие! – сказал схимник. – Видно, ты уподобляешься тому богачу, ему же Христос предложил, если хочешь совершен быти, раздать все свои имения нищим и идти за Христом! Не прошло мимо тебя слово Господа, рекшего: «Удобее верблюду пройти сквозь уши иглиныя, нежели богатому в царствие божие внити!» Пусть же Бог сам вразумит тебя и наставит, а я более не скажу тебе ничего. Оставь меня.

Трофим Семенович поклонился и вышел из келий молча.

Ничего не сказал он ни жене, ни дочери, которые осматривали монастырскую ризницу в то время, как Трофим Семенович посещал отшельника. После него мать и падчерица, по совету архимандрита, ходили к схимнику, но обе возвратились в гостиницу, не видавши схимника. Три раза, один вслед за другим, под дверьми келий его госпожа Яшникова произносила обычную молитву: «Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!» Не последовало на эту молитву желанного: «Аминь!» Прозорливый старец не показал охоты вступать с ними в беседы.

Примітки

…не уподобись Ананию и Сапфире. – Притча про подружжя, яке продало свій маєток, але, віддаючи гроші апостолам, приховало щось для себе. Почувши докір св. Петра, вони одне за одним померли (Дії святих апостолів, р. 5, вірш 1 – 11).

Видно, ты уподобляешься тому богачу… – Йдеться про багатого й доброчесного юнака, який чесно виконував усі заповіді, але зажурився, коли Ісус поставив умовою повної досконалості роздати убогим усі свої добра (Євангеліє від св. Матвія, р. 19, вірш 16 – 26).