14. Трофим усомнился в боге

Николай Костомаров

Вернулись Яшниковы из монастыря на почтовую станцию, а оттуда покатили в столицу.

Дорогою Трофим Семенович был грустен и молчалив. Он солгал жене и дочери, сказавши, будто отшельник не принял его так же, как и их, но, углубясь в себя, размышлял о беседе со схимником. «Вишь ты, – думал он, – раздай другим ни за что ни про что весь свой капитал, а сам останься безо всего! Хорошо так говорить, когда у него ничего нет и, может быть, никогда не было, коли у него в келье даже постели нет! А мне как это сделать!»

И стало Трофиму Семеновичу воображаться: все свои банковые билеты, все свои деньги раздает он на благотворительные учреждения, продает свой дом на Невском и вырученные с продажи деньги обращает туда же, и поступает так, как велел схимник; никто не знает, откуда жертвуются такие суммы. И ему за это ровно ничего. Шиш под нос. Ни ордена, ни монаршего благоволения, ни министерской благодарности, ни газетной похвалы! Никто не знает, что он совершил такой подвиг. Только дети узнают. Как им не узнать, когда они через этот отцовский подвиг станут бедняками? Что тогда они скажут? И стало Трофиму Семеновичу ужасно.

«Ах я дурак! Пошел спрашивать совета у выжившего из ума чернеца! – говорил сам себе Трофим Семенович. – Я человек общественный, и уж коли спрашивать совета, так спрашивать его у такого, что живет сам с людьми, а не на кладбище с мертвецами. Да и в самом деле, разве я не загладил греха молодости и невежества честною и полезною для общества жизнью в течение многих лет? Разве ни за что меня и люди одобряли, и государь жаловал? Что, я был разве скуп для неимущих? Мало ли я благодетельствовал и нищим, и святым храмам? Архиереи поважнее этого схимника, и те меня в пример благочестия и всяких добродетелей ставили, а преосвященный Агафодор давно уже разрешил мой тяжкий грех!

Да еще как разрешил: вменил мне в новый грех, если я стану беспокоиться за свой прежний, им разрешенный! Помню я, как этот мудрый архипастырь насчет раздачи милостыни говорил: следует давать милостыню с рассуждением, с толком, и давать ее так, чтоб и себя самого, и детей своих не разорять. Вот истинно мудрое наставление! А этот чернец что говорил? Надели дармоедов, а собственных детей пусти по миру. Да почему это бедные так приятны Богу, что другие должны трудиться и собирать состояние, чтоб его бедным раздавать?

Гораздо больше благотворит тот, кто не даст никому даром ни гроша, а устраивает какое-нибудь дело и доставляет труд бедным людям, и им за труд платит. Хоть он и себе доставляет пользу, но и другим дает, и дает не даром, а за труд. Это похвальнее. И средства бедным доставляются, и к лености они не приучаются. Разве я не так поступал? Мало ли народа служит у меня и по откупам, и по золотым приискам? Все получают исправно за свой труд жалованье, никто не пожалуется, чтоб я кому-нибудь недоплатил, кого-нибудь обманул.

Разве все это не благотворение общественное? Вот это-то и есть настоящая благотворительность, а вовсе не эта глупая раздача денег лентяям и бродягам, как нас учат монахи! Вишь, что выдумали! «Хочешь спастись, – говорят, – раздай нищим все свое состояние», это значит: сам трудись, ни днем, ни ночью покоя не знай, а что наживешь – все это раздай таким, что сами трудиться не хотят, приобретать не умеют, а охочи на чужой счет пожить! А отчего нищий стал нищим? Спросил бы их. Оттого, что работать не хотел. Конечно, так.

Кто трудится и притом кто одарен умом, тот богатеет, а кто ленится и глуп, тот весь век остается бедняком. А у этих чернецов такое рассуждение: ты богач, у тебя всего много; раздай все тем, у кого ничего нет, а сам бедняком стань. Тогда в рай пойдешь. Богатому, говорят они, нельзя войти в царствие небесное: так сам Бог сказал. Ох, видно, не совсем неправы те умные и ученые люди, что не очень-то верят в Бога. В самом деле, какой премудрый Бог, что такое сказал, чтоб не входить богатому в царствие небесное!»

И путем саморазмышления Трофим Семенович подходил опять к отрицанию божества.

Воротились Яшниковы в Петербург. Трофим Семенович опять погрузился в свои торговые и промышленные спекуляции. Дела его не только не упадали, но становились все лучше. Откупа он совсем покинул и ограничивался одною золотопромышленностию, и с этой целью он в летнее время съездил в Сибирь. Два семейных праздника огласили необычною веселостью дом золотопромышленника, и без того всегда людный и шумный. Первый – был выход замуж его дочери за князя знатной фамилии, избравшей Елену Трофимовну как ради ее красоты, так и ради богатого приданого. Второй праздник была женитьба сына его, служившего по дипломатической части. Отец достойно своему состоянию наделил и отделил обоих детей своих.

Но быстро, быстро с гор текут

В долину вешни воды,

И невозвратные бегут

Дни, месяцы и годы.