28.04.1839 г. П. А. Плетнёву

О «Пустолобове» речь. Знаете ли, кроме огорчения от неприятности Вам чрез банкротство П ***, я обрадовался тому, что «Пустолобов» не будет печататься. И если возможно меня более нежели успокоить и одолжить – отложите печатанием его вовсе. Я не боюсь шмелей, я и уши заткну, я и уйду, чтоб не слыхать, но близ нас находящиеся блохи, клопы и прочая гадость те кусают или более беспокоят, до того, что места не найдешь! Журналистов не боюсь, – они изменились, и каждый имеет своих верующих в него. Но здешние домашние, ежечасно встречающиеся опекуны, дворяне, судьи, предводители, полицейские, советники, казначеи, содержатели пансионов и все поименованные характеры, коих лица, носящие звания сии, примут на себя, и я от них нигде покоя не найду.

Если Вы коротко знаете разнокалиберный круг губернский и толки по деревням и в уездных сборищах, то Вы согласитесь, что мои опасения справедливы. Я писал, что, еще не читав и не видев статьи в альманахе, а только из «Северной пчелы» узнав, что помещен «Скупец», все спрашивают меня: на кого я метил? Не на того ли, не на другого ли? Сообразив все это и поверив моему опасению, полагаю, что и Вы согласитесь отложить и не вооружить… чтоб не ввели в такой храм славы, что и все бросишь!

Тут же не без того, в журналах встречаются замечания, насмешки, порицания, колкости – все это моим умствующим здешним подает оружие к отмщению, и я, вместо удовольствия, увижу последние дни мои отравленными, в каждом встречающемся просто человеке буду встречать врага себе и преследователя. Где же искомое во всю жизнь спокойствие?..

Много имею представить Вам справедливых опасений от действий благоразумно мыслящих, но остальное все постигнете и согласитесь со мною, что надобно отложить. Если же, по каким-либо обстоятельствам, уже отменить печатание невозможно, что дело пошло гораздо вперед и сопряжено с убытком кому-либо значительным, в таком случае я просил бы убедительнейше сколько можно отвратить от меня гласно составление этой книги.

Нельзя ли в заглавии сказать: «Издано или составлено X. Б. Ч. К. М.» и тому подобными буквами, как лучше придумаете, или просто: «Издано обществом», или что угодно – что угодно, только бы не мое или Основьяненка имя было! Уже и альманачная статья покажет на меня, но отбрешуся, если в полном издании закрыто будет!

Еще бы я просил, разумеется, когда уже невозможно приостановить печатание, чтоб, не помню в какой части, где один из Пустолобовых, производя следствие, танцует кадрили и всех без разбора сажает в острог, пусть он будет не Иван Саввич, а как-нибудь иначе перекрестите его. Ну их совсем!

Еще: когда настоящий Пустолобов служит у какой-то барыни, которая умничала и беспутно вела себя, сказано, что она не имела волос и носила парик, – выключите эту примету. По справке оказалось, что у одной барыни, вовсе не такой, как моя, не имеется волос на голове и она носит парик, – она меня съест, хотя черт ее знает, есть ли у нее волосы… И вообще все это похождение с этою барынею так как-то сухо и незанимательно. Или бы и выкинуть его вовсе, или обработать и украсить чем интереснее.

А что касается до губернских чинов, так там беда! Куда ни оборотись, все будут ворчать. Вместо губернского прокурора о экипаже нельзя ли переменить: стряпчий верхнего земского суда; советника, к которому явился Пустолобов для получения места, нельзя ли переменить на секретаря наместнического правления, и проч. и проч., всего и не припомню.

А полиция что скажет? А мелкое дворянство? Ужас, ужас и ужас! Одним словом, доставите мне больше нежели одолжение и успокоение, когда отклоните и возвратите мне рукопись. Из нее можно будет выпускать отрывки для альманахов и в журналы, но все это по выбору и обделанное. А все издание пусть бы шло после смерти моей, чтобы я покойно дожил век в кругу своем.

Благоразумию Вашему и лестной дружбе Вашей, так слепо доказанной, поручаю этот процесс. Я изложил хотя вкратце, но намекнул на все, на все опасения от последствий. Решите дело, и я не буду апеллевать. С нетерпением жду Вашего заключения, чем не отлагайте успокоить меня.

Еще прибавлю: меньше бы я беспокоился, если б какое-нибудь последовало одобрение свыше, тогда, видев внимание, может быть, прикусили бы языки, но кто же может наверное знать? Если б был здесь В. А. Жуковский, он задал мне эту тему. Что бы он сказал? Взялся ли бы поддержать там, где надобно? Итак, с нетерпением ожидаю Вашего мнения, не замедлите к успокоению моему.

Примітки

Вперше надруковано у журн. «Отечественные записки», 1855 кн. 12, с. 123 – 125.

Увійшло до зібрання: Квітка-Основ’яненко Г. Ф. Твори, т. 1 с VI – VII. V

Автограф невідомий.

Подається за першодруком.

… чрез банкротство П ***… – Можливо, йдеться про Адольфа Олександровича Плюшара (1806 – 1865), видавця «Энциклопедического лексикона», у якому П. О. Плетньов брав активну участь.

… я писал… – Г. Ф. Квітка-Основ’яненко має на увазі свій лист до П. О. Плетньова від 15.III 1839 р.

Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1981 р., т. 7, с. 219 – 221.