1. Правовое положение Киевской митрополии после Люблинской унии

Харишин М. В.

В 1569 году политическая карта мира существенно изменилась. В Европе появилось новое сильное и влиятельное государство – Речь Посполитая. Его рождение произошло в городе Люблине, где депутаты от всех земель Польской Короны и Великого княжества Литовского провозгласили унию (объединение) двух стран. Польское королевство и Литовское княжество образовали единую державу с одним монархом (королем Польским и Великим князем Литовским), совместной внешней политикой, одинаковым имущественным правом, монетой. При этом, Литовское княжество сохраняло за собой довольно широкую автономию, имея собственное правительство и администрацию, суд, финансы, войско и законы.

Произошли и существенные территориальные изменения. Сеймовыми постановлениями от Литвы к Польше отошли такие украинские территории, как Подляшье, Волынь, Брацлавщина, Подолье и Киевщина. [11] Вместе с ранее присоединенными Галичиной (Галицией) и Холмщиной они образовали Руское, [12] Белзское, Подольское, Волынское, Брацлавское, а с 30-х годов ХVII века и Черниговское воеводства. Cогласно Люблинской унии 1569 года, к Польской Короне отошли почти все украинские земли, за исключением Буковины, находившейся в то время в составе Молдавского княжества, и Закарпатья, которым владела тогдашнее Венгерское королевство.

Представители новых земель Польского королевства торжественно принесли на сейме присягу на верность королю и Польской Короне. [13] Примечательно, что королю Сигизмунду ІІ Августу этого показалось недостаточно. Признав присягу уполномоченных «потребной и повинной», он потребовал, чтобы присягнули все без исключения жители присоединенных украинских территорий. Король понимал, что собрать в Люблине всех «обывателей» невозможно, поэтому распорядился оправить в уезды новых воеводств универсал, где извещалось об акте воссоединения земель и о форме присяги. Присягать и расписываться о факте принятия присяги Сигизмунд ІІ Август требовал на месте. Чтобы развеять у местного населения любые сомнения, король категорически предупредил, что у «непослушных» имущество вместе с имениями будет конфисковано. После такого предупреждения украинская шляхта поспешно исполнила волю короля. Универсал и расписки в копиях были внесены в замковые книги каждого уезда, а оригиналы отправлены королю и занесены в книги Литовской метрики. [14] Таким вот образом монарху присягнуло все население новообразованных из украинских земель воеводств.

Люблинская уния по-разному оценивалась исследователями и политическими деятелями. Известный украинский ученый, церковный деятель И.Огиенко (митрополит Илларион) считал 1569 год «самым трагическим годом нашей истории». [15] По мнению правительства Речи Посполитой, в Люблине состоялось воссоединение «частей со своим целым, члена со своим телом и головой». [16] М.Грушевский рассматривал Люблинские постановления исключительно как «присоединение украинских земель к Польше». Постлюблинский период ученый расценивал как эпоху культурно-политического наступления Польши, перестройки украинского «общественного строя по польскому образцу». [17] При этом, движение польской шляхты М.Грушевский сравнивал с «колонизационным походом», положив данную оценку в основу своих исследований.

В советской историографии Люблинский акт подавался как «захват» или «оккупация, завоевание» Украины, как колониальная оккупация с полным колониальным подчинением Польшей всех сфер украинской жизни. [18] Люблинская уния, по мнению советских исследователей, позволила Ватикану осуществить духовную экспансию на украинские земли. [19]

Диаметральную и, на наш взгляд, весьма обоснованную позицию занимают некоторые современные украинские ученые. В частности, Н.Яковенко считает, что Люблинская уния с правовой точки зрения была актом вполне парламентарным, поэтому определение ее как «захват, оккупация» не имеет под собой ни юридического, ни логического основания. Никакой колонизации украинского народа, по мнению ученой, в действительности не было. «Историографический миф о тотальном колонизационном походе польского этнического элемента на Украину, – утверждает Н.Яковенко, – при ближайшем рассмотрении оказался ошибкой, которая исходит из недостаточной изученности персоналий украинской шляхты». [20]

Что касается зарубежных исследователей украинского происхождения, то абсолютное их большинство считает постунийный (после 1569 года) режим оккупационным для Украины. Такого мнения, в частности, придерживается американский ученый украинского происхождения В.Жила. «При польской оккупации на украинские земли, – пишет ученый, – пришли тяжелые времена, так как польская администрация не перебирала средствами, а старалась как можно быстрей осуществить свои великодержавные амбиции». Для реализации своих планов Польша, прежде всего, пыталась использовать церковь, к чему ее активно подталкивал орден Иезуитов.

Исследователь уверен, что в результате деятельности иезуитов Польское государство, которое еще во времена Сигизмунда ІІ Августа считало себя самым свободомыслящим в Европе, уже при его приемниках – Стефане Батории и Сигизмунде ІІІ, – превратилось в «религиозно нетерпимое и целиком регрессивное». Под влиянием иезуитов вся злоба польских католиков перешла на протестантов (лютеран, кальвинистов и т.д.), а чуть позже и на православных, которых пытались не допустить «к высшим достоинствам и государственным учреждениям». [21] Собственно иезуиты, по мнению В.Жилы, «обратили зоркое внимание на дело церковной унии».

Вместе с тем, Брестскую унию 1596 года исследователь считает также и «революционным событием в тогдашней религиозной жизни», заставившим православных «перейти к борьбе с унией и занять твердую консервативную позицию». Их борьба привела к «всеобщему культурному подъему, а самое главное, к подъему национального сознания, что позже сыграло главную роль в украинском национальном возрождении конца XVI и начала XVII веков». [22]

В любом случае становится очевидным, что Люблинская уния, знаменовавшая новое распределение политических сил в Восточной Европе, положила начало нового этапа и в истории украинского народа. Это в полной мере относится также и к украинскому православию, выразителем и гарантом которого выступала Киевская митрополия, представлявшая тогда национальную церковь украинцев.

Что же представляла собой митрополия в территориальном отношении, какими правами и привилегиями она пользовалась, каким образом влияли политические события в Европе, внутри государства, на ситуацию в самой Украинской церкви, среди православного населения Украины и всей Речи Посполитой во второй половине XVI – начале XVII веков? Опираясь, прежде всего, на документы, мы попытаемся ответить на эти и иные вопросы.

Естественно, что подробно указать тогдашние границы митрополии практически невозможно. Вместо этого, мы попытаемся выяснить конечные пункты польско-литовского государства, в пределах которых располагались владения митрополии. На западе страны Киевская митрополия достигала небольшого города Яблочня и городов Дрогочина и Бреста (Брестское воеводство), подступая таким образом к столице Речи Посполитой – Варшаве. На северо-западе территория митрополии достигала городов Вильно, Трок и Ковно (Виленское воеводство). На северо-востоке её владения достигали города Витебска и «даже немного далее». [23] На востоке государства в состав Киевской митрополии входили земли «казацкой украйны», основная часть которых составляла митрополичью епархию. [24]

Относительно количества епархий, то необходимо отметить, что число периодически менялось, и со временем их было десять: 1) Киевская митрополичая; 2) Брянская или Черниговская; 3) Владимир-Волынская; 4) Луцкая; 5) Холмская; 6) Галицко-Львовская; 7) Перемышльская; 8) Смоленская; 9) Полоцкая; 10) Туровская. [25]

Как видим, Киевская митрополия распространяла свою деятельность не только на украинские, но и на значительную часть белорусских и литовских земель, население которых в своем большинстве было православным.

Не учитывать этого обстоятельства польское правительство, естественно, не могло. Поэтому, в правительственных привилегиях, жалованных «обывателям» присоединенных воеводств, неоднократно подчеркивалось, что на них и впредь будут распространяться все законы Литовского Статута (кроме тех, которые противоречили существующему польскому законодательству), вместе «со старыми обычаями и правами» предоставляются «вольности и свободы Короны согласно сословию, достоинству и собственности каждого», т.е сохранятся все права и «вольности» ранее ими приобретенные. Более того, им предоставлялось право при необходимости изменять, а то и вообще извлекать целые статьи Статута. Король «властью своею и сейма» обещал впредь подтверждать такие изменения.

Делопроизводство, кроме «дел, касающихся Магдебургского права или других прав по обычаю коронному королю и двору назначенных», и в дальнейшем должно «быть писанным на никаком другом языке, так только на руском» языке. [26]

Православная шляхта (дворянство), – украинская как и белорусская, проживающая в пределах всей Речи Посполитой, – уравнивалась в правах с католической и получала возможность принимать непосредственное участие в управлении государством, в частности через паны-Рады.

Государство брало на себя обязательства «все свободные должности и звания предоставлять обывателям оседлым, шляхетского состояния». Приобретенные же князьями и «другими жителями и их потомками, как римского, так и греческого вероисповедания, достойности и положения сохраняются».

Что касается самой православной церкви, то государство обязывалось «как римского, так и греческого вероисповедания не унижать, не ограничивать и полностью сохранить». [27] В грамоте польского короля Сигизмунда II Августа Киевскому митрополиту Иоанну III Протасовичу было сказано, что владыка должен и впредь управлять православной церковью в речи Посполитой и поставлять ей по обычаю епископов, архимандритов, игуменов и иных служащих.

Права и привилегии Киевской митрополии неоднократно подтверждались польскими королями. [28] Такую грамоту получил Киевский митрополит Онисифор Дивочка от короля Стефана Батория. [29] О привилегиях православной церкви в 1595 году писал в своих письмах и король Сигизмунд III. [30] Лично глубоко презирая православие, в этом же году он подписал документ об уравнении православного духовенства в правах с католическим и скрепил его печатью. [31] Ни один из польских монархов в первые десятилетия после 1569 года не нарушил письменного обязательства их предшественника Сигизмунда I Старшего о том, что «все члонки (пункты), которые выписаны суть у свитку прав духовных их Закона Греческого, у сим нашем листе утверждаем то все навечность». [32]

Таким образом, состоявшиеся в середине XVI века геополитические изменения в Восточной Европе, приведшие к образованию нового государства – Речи Посполитой, в целом, на наш взгляд, создали благоприятные условия для деятельности Киевской митрополии. Люблинской унией 1596 года и последовавшими за ней постановлениями де-юре утверждались права и привилегии православной церкви и гарантировалась свобода вероисповедания. Православие наравне с католицизмом в правовом отношении становилось господствующим вероисповеданием на всей территории Речи Посполитой.

Однако, анализ событий и документов второй половины XVI века дают основания утверждать, что формально равное с римско-католической церковью положение православной Киевской митрополии имело, по сути, декларативный характер, а усердия польской администрации и всей католической партии в действительности были направлены на уничтожение православной церкви как главного действенного атрибута украинской народности. При этом, представители высшего духовенства Киевской митрополии, не воспользовавшись своими правами, проявили пагубную для православия пассивность. Некоторые из них недостойным для духовного чина поведением фактически содействовали церковной руине.

Известно, что в то время еще не существовало основ отделения церкви от государства. Церковь была неотъемлемым атрибутом государственности, её институтом. Отталкиваясь от средневекового правила: «Сujus regio, eujus religio», [33] – становится понятным, что Польша, будучи католической, не могла объективно терпеть на подвластной ей территории существование другой религии или другого обряда вероисповедания, независимо от того – хотел этого король и его партия или нет.

С переходом украинских земель к Польше в Украину хлынуло большое количество польских магнатов. Возникают огромные латифундии «королевичей»: Замойских, владевших землями от Тернополя до Паволочи; Тарнавских, господствующих на Уманьщине; Конецпольских, имевших Барское, Плоскировское, Переяславское, Гадяцкое и Миргородское староства. Больше всех получили Вишневецкие – Александр и Михаил, занявшие в 1590 году все Посулье (в конце ХІХ века охватывало Полтавскую и часть Черниговской губерний). [34]

Вместе со шляхтой пришли и различные ордена, начавшие активную миссионерскую работу. Среди них особенной активностью выделялись Доминиканский, Франсисканский и Бернандинский ордена. Их монахи, исключительно поляки по происхождению, наряду с католицизмом, последовательно осуществляли и полонизацию новых земель.

В 1540 году католическая церковь учредила орден Иезуитов (Иисусовцев), который сосредоточил в своих руках выдающиеся на то время интеллектуальные силы и фактически возглавил процесс воспитания молодежи при помощи высокообразованных педагогов в школах разных ступеней. Приглашенные в Польшу иезуиты, после Люблинской унии распространили свою деятельность, как в Украине, так и на территории Великого княжества Литовского. Они открыли школы в Вильно (1750 г.), коллегии в Ярославе, ставшим центром иезуитской пропаганды в Галичине (1571 г.), и в Полоцке (1579г.), школы в Орше, Люблине, Несвиже, Львове, Каменце (Подольском), Перемышле, Виннице, Фастове, Остроге, в Новгороде-Сиверском и в других городах. [35] Почти вся Украина укрылась сетью их школ, куда с желанием поступали на учебу дети православных, вынося откуда вместе с наукой и идеи католицизма. Иезуиты захватывали высшие слои общества, повсеместно становились настоятелями, опекунами.

В политическом плане орден Иезуитов создал теорию единства государства и церкви, естественно католической. Одновременно орден выдвинул идею польского мессианства: задача Польши – стать каменной стеной католицизма, которая бы отделяла католический христианский мир от православных дикарей-рутенов. [36] Вся политика Польши была четко определена: латинизировать (т.е. окатоличить) и в тоже время денационализировать Украину, другие православные народности, прежде всего входящих в состав Речи Посполитой белорусов-литвинов. А для этого необходимо было уничтожить их православную церковь.

Это задание могло быть решено тремя путями:

1. Ликвидацией церковно-национальных святынь и ценностей прошлого.

2. Падением авторитета православной церкви.

3. Вызыванием чувства стыда за принадлежность к ней и украинскому народу. [37]

Заметно активизирует свою непосредственную деятельность по отношению к Украине и Литве Святой Престол. Из Рима от папы прибывают письма, носящие четко определенный характер. С середины XVI века до 1595 года украинско-белорусская проблематика поднималась в 9-ти папских посланиях. Шесть из них принадлежали Григорию XIII и датировались 1582-1583 годами. Одно послание папы касалось открытия Виленской иезуитской коллегии, остальные были адресованы украинским и белорусским магнатам Константину Острожскому, его сыну Янушу (Ивану) Острожскому и Георгию (Юрию) Слуцкому.

Григорий XIII пытался склонить к себе самые могущественные магнатские рода и при их помощи решить спор между православием и католицизмом в Речи Посполитой. В письме к Георгию Слуцкому папа откровенно писал о желательности перехода православной церкви под покровительство Святого Престола. [38]

Политика польско-католической партии в Украине, Литве и Беларуси происходила на фоне в целом пассивной, как бы наблюдающей со стороны, позиции высшей иерархии Киевской митрополии, что не заставило долго ждать соответствующие результаты. Уже в первые годы после Люблинской унии обозначилось существенное отставание православной церкви от католической, особенно в сфере образования молодежи и подготовки духовных кадров.

Культурно обеднела и православная литература, которая ограничивалась только церковно-богословскими книгами, а этого уже было мало для образованного человека. Поэтому, очень часто украинская и белорусская православная шляхта была вынуждена отдавать своих детей в латино-польские школы и самим пользоваться польскими изданиями.

Однако, ни митрополит, ни епископы, не говоря уже о правительстве Польской Короны, исправлять ситуацию не торопились. Лишь в конце века, благодаря покровительству князя Константина Острожского и реформаторской деятельности братств, в Украину начали прибывать образованные греческие духовные представители, ученые, богословы, которые до этого ненадолго задерживались в границах Киевской митрополии. Только в 80-90-х годах XVI века Острог начал ощутимо влиять на развитие украинского православного книгопечатания и образования и, тем самым, прокладывать путь к давно назревшей в Украине церковной реформе. [39]

Пассивная гражданская позиция высшего православного духовенства имела разрушительные последствия, собственно, и для самих иерархов. В течение ХVІ века стремительно падал авторитет Киевского митрополита, который продолжал титуловаться «Киевским, Галицким и всея Руси». [40] Это проявилось, прежде всего, в том, что владыка фактически потерял возможность полноценно управлять церковными делами. Все чаще король, используя право «подаяния хлебов духовных» и «будучи, – по словам Стефана Батория, – подателем и оборонцем всех костёлов и церквей», [41] то есть и тех «добр», что принадлежали Киевской митрополии, нарушая обычаи православной церкви и подписанные им или его предшественниками законы, берет на себя обязанности назначать (вместо предыдущей практики утверждать) на православные кафедры епископов. Очень скоро это правило становится нормой, а участие местного духовенства, шляхты и мирян в выборах архиереев почти полностью прекратилось.

Право «подаяния» ставило высшую иерархию в зависимость от светской власти и делало епископские кафедры предметом спекуляций со стороны людей, не имеющих на них ни морального, ни формального права. Кафедры, как и весомые архимандрии, предоставлялись исключительно православным шляхтичам – светским людям за военные или другие заслуги лично перед королем или государством. Грамоты на епископства выдавались преимущественно загодя, с правом занять кафедру, как только она станет свободной. Такую грамоту, например, получил шляхтич Василий Евлашкович за службу в «орде» его сына. Пану Евлашковичу разрешалось занять Луцкую или Владимирскую епископию, как только одна из них освободится. [42] На этой почве часто возникали разного рода злоупотребления, споры, борьба между претендентами, поскольку король иногда отпускал одну и ту же епархию двум или трем лицам. В большинстве случаев, борьба между «претендентами» не ограничивалась словесным состязанием, а заканчивалась кровопролитием. [43] Получив, наконец, кафедру, такой номинант, переодевшись в рясу и посвятившись на скорую руку, сразу ставал епископом, пройдя за несколько дней все духовные ступени.

Распространенным явлением стало взяточничество, коррупция. Стало обычным делом получить епископство или архимандрию по протекции, через связи или деньги. Такие люди, став епископами, использовали свое положение в основном для улучшения личного благосостояния, совсем не перенимались церковно-религиозными делами. К примеру, очень часто они за ординацию (посвящение в духовный сан) священника, который имел рекомендацию патрона или общины, брали плату, значительно превышающую установленный размер.

Нередко люди, получив епископство по протекции какого-либо высокопоставленного государственного чиновника, не спешили вступать в духовный сан и годами управляли епархиями, оставаясь, при этом, светскими лицами. Даже после хиротонии они и в дальнейшем мало чем отличались от шляхты, продолжали придерживаться своего светского образа жизни: ездили на охоту, устраивали шумные пиры, распутничали, совершали набеги на соседей (светских и духовных), возглавляли вооруженные отряды, а то и просто занимались разбоем на дорогах. Другими словами – с легкостью принимали, принесенный из Варшавы так называемый «шляхетский образ» жизни, который, со временем, погубил и саму Польшу.

А таких случаев, как свидетельствуют документы, в течение XVI века было немало. Так, некие паны Лисовский и Ставицкий жаловались на епископа Владимирского и Брестского Феодосия, что он «сам своей особою со слугами своими по разбойному и рейтарскому обычаю на них ударил». [44] Далеко не лучшим образом вел себя Луцкий и Острожский епископ Кирилл Терлецкий, присвоив себе овес некоего Бенедикта Стоцкого. В связи с этим, против епископа осенью 1592 даже начался судебный процесс. [45]

В свою очередь, владения священников, несмотря на наличие охранных грамот королей, также нередко были объектом притязаний нечистоплотных соседей, как шляхтичей, так и обычных мирян. Например, мещане города Кременца и королевские подданные села Сапанивцы, пренебрегая изданными еще королем Сигизмундом II Августом привилегиями, спокойно пользовались лесом, пасекой и садом, принадлежавшим священнику Никольской церкви отцу Остафию. [46] Дошло до того, что в дело вынужден был вмешаться сам король Стефан Баторий. [47] Не обошла злая судьба и отца Михаила, еще одного священника из пригорода Кременца. Шляхтич Лаврин Древинский отобрал у него имущество, а самого священника и его жену заточил в тюрьму. [48] Однако, больше всего пострадали поповичи Стефан Шолуха, Кирик и Филон Дороготиские, у которых подляшский воевода Януш Заславский отобрал письма о денежной задолженности, захватил имущество, а хозяев избил и бросил в темницу. [49]

Разбои и грабежи не обошли и владения Киевского митрополита. К примеру, в 1590 году митрополит Михаил Рогоза судился со шляхтичем Н.Ивашкевичем, совершившим наезд на села Униное и Зарудье, принадлежавшие владыке. Села были разграблены, люди жестоко избиты, некоторые из подданных Михаила Рогозы даже погибли. [50] Несколько лет спустя, в 1594 году, Иероним Горностай, тоже шляхтич, захватил у Киевского митрополита село Детятковичи. На жалобу Михаила Рогозы Киевский земский суд начал судебный процесс. Видимо, дела шли не в пользу владыки, поскольку в процесс вынужден был вмешаться сам король Сигизмунд III, издавший указ, обязывающий Иеронима Горностая явиться в суд. [51] Естественно, что в таких условиях Киевскому митрополиту было очень трудно выполнять свои непосредственные обязанности.

Следует отметить, и сами митрополиты не всегда отличались примерным поведением. Польские власти умело способствовали падению авторитета митрополита «Киевского, Галицкого и всея Руси» среди верующего населения. Дело в том, что король, как мы уже писали, мог позволить себе утвердить на митрополичью кафедру не избранного Собором кандидата, а того из епископов, который сам «попросил» монарха о пожаловании «хлебом духовным, киевской митрополией».

О масштабах разлада в Киевской митрополии красноречиво говорится в письме галицкой шляхты митрополиту Онисифору Дивочке, в котором, в частности, владыку обвинили в том, что он собственноручно дает «открытые письма» людям даже иудейской веры «против Церкви Божией, на потеху им и большое бесчестье нашего святого закона». Более того, «в честных монастырях вместо игуменов и братии живут игумены с женами и детьми, и владеют и правят церквями Божиими, из больших крестов делают малые, а из того, что представлено в честь и хвалу Богу, совершают святокрадство и устраивают себе пояса, ложки, злочестивые сосуды для своих похотей; из риз делают саяны, с епитрахилей – врата». «Но самым прискорбным, – читаем в письме, – является то, что ваша милость сам один поставляешь епископов, без нас братии своей, чего и правила не позволяют. И при таком незаконном назначении святятся в высокий сан люди негодные, которые на поругание святого закона, на епископском седалище без всякого стыда живут с женами и рожают детей». [52]

Распространенным явлением среди духовенства было также «двоеженство», другими словами – повторное бракосочетание священника, что запрещалось православной церковью. За «двоеженство» в 1589 году на Тернопольском Соборе Константинопольский патриарх Иеремия лишил кафедры Киевского митрополита Онисифора Дивочку. Правда, по мнению М.Грушевского, Онисифор Дивочка был не хуже других епископов. «Злая судьба, – писал ученый, – присудила быть ему жертвенным козлом всех грехов украинской иерархии XVI века». [53]

Как видим, после Люблинской унии высшая иерархия Киевской митрополии переняла шляхетский образ жизни, что заметно повлияло на ее практическую деятельность. Иерархи с трудом переносили связи с Константинопольским и с другими восточными патриархами, которые время от времени напоминали украинским владыкам их прямые обязанности. О каких-либо контактах высших украинских духовников с Московским патриархом, с Русской православной церковью, где существовала жесткая, централизованная система управления, не могло быть еще и речи.

Кроме права «подаяния», которое касалось церковных верхов, немалый вред для Украинской православной церкви приносил еще и так называемый «патронат» светских людей над храмами и монастырями, что было по сути тем же «подаянием», только уже в отношении мелкого духовенства. Возникнув как средство помощи церквям и монастырям, что считалось делом чести каждого состоятельного человека, патронат постепенно стал наследственным и передавался по завещанию.

В особо невыносимые условия попадали церкви и монастыри, когда их патроны становились католиками или переходили в какое-либо направление протестантизма. В таких случаях патронат вместо опеки превращался в преследование и оскорбление православных священников и мирян, находящихся под «опекой» такого патрона. А таких «патронов» в течение века становилось все больше и больше.

Об этом с сожалением извещает нам свидетель тогдашних событий Мелетий Смотрицкий, автор «Триноса или Плача Восточной Церкви». В своем произведении он подает предлинный список православных родов, перешедших в католичество, а именно: князья – Острожские, Луцкие, Збаражские, Заславские, Пронские, Горские, Вишневецкие, Сангушки, Ружинские, Соломирецкие, Масольские, Соколинские, Лукомские, Пузины и другие; благородные роды – Ходкевичи, Глебовичи, Кишки, Сапеги, Дорогостайские, Тышкевичи, Горностаи, Семашко, Гулевичи, Чолганские, Калиновские, Кердеи, Загоровские, Боговитины, Потии и другие. [54] «Где дорогие и одинаково бесценные для короны камни – важные руских князей рода, неоценённые сапфиры и бесценные бриллианты?» – спрашивает автор «Триноса». [55] Украинский народ терял свою интеллигенцию, ведущие культурные слои национальной элиты.

Это приводило к тому, что мало кто из добропорядочных людей желал посвятиться в сан. Современники с грустью в сердце отмечали, что в православные священники собственно идет лишь «людской мусор», голодный и необразованный, и что их скорее можно встретить в корчме, чем в церкви.

На наш взгляд, очень удачно охарактеризовал положение Украинской православной церкви и роль Киевской митрополии в украинском обществе конца XVI века известный исследователь Д.Дорошенко. «Сама, находясь в состоянии большого разлада, дезорганизации и упадка, – писал ученый, – православная церковь не могла выполнять как следует задачу, выпавшую на ее долю с потерей украинским народом государственности: поддерживать старую духовную традицию, поддерживать родное образование и письмо и тем самым сохранить свою народность». [56]

Вместе с тем, в сознании «руского» (украинского) народа «руская вера», православная вера оставались синонимом народности. Перестать быть православным означало перестать быть украинцем.

Примечания

11. Volumina Legum. – Т.2. – СПб., 1859. – С.87-102.

12. Здесь и в дальнейшем автор использует слова «руСкий», «Русь», «русы» как первоназвание украинцев и их родины (то есть «украинский», «украинец», «Украина»), и слова «руССкий», «московитянин», «великоросс», «россиянин», как определение русского (московского) народа и жителей России в целом.

13. АЮЗР. – Ч.2. Т.1. Постановления дворянских провинциальных сеймов в Юго-Западной России. – К., 1861. – С.1-17.

14. АЮЗР. – Ч.2. Т.1. Постановления дворянских провинциальных сеймов в Юго-Западной России. К., 1861. – С.1-17.

15. Огієнко І. Українська Церква. – К.,1993. – С.159.

16. Довнар-Запольский М. К истории Люблинской унии // Киевская старина. 1896. – № 2. – С.57.

17. Грушевський М. Ілюстрована історія України. – К., 1990. – С.188, 193.

18. История Украинской ССР. – К., 1982. – Т.2. – С.230.

19. См.: Плохий С. Борьба украинского народа с католической экспансией XVI-XVII веков. – Днепропетровск, 1987. – 63 с.

20. Яковенко Н. Зрадливий перевертень чи цементуючий фермент нації? // Наше минуле. – К., 1993. – № 1. – С.186, 191.

21. Жила В. Національно-релігійні особливості католицької полемічної літератури в Україні кінця XVI – початку XVII сторіч // Збірник праць Ювілейного Конгресу. – Мюнхен, 1988/1989. – С.180, 181.

22. Там же. – С.182, 184.

23. Титов Ф. О заграничных монастырях Киевской епархии в XVII-XVIII вв. // Труды КДА. – 1905. – № 3. – С.460.

24. Пределы Киевской епархии в древнее и нынешнее время // Киевские епархиальные ведомости. – 1861. – № 1. – С.10.

25. Митрополит Іларіон. Українська Церква за час Руїни. – Вінніпег, 1956. – С.153.

26. Volumina Legum. – Т.2. – С.81-83.

27. Volumina Legum. – C.81, 87.

28. ЦГИА Украины в Киеве. – Ф.2227. Коллекция документов Волынского музея. – Оп.1. – Д.185. – Л.1-2.

29. Там же. – Ф.2227. – Оп.1. – Д.8. – Л.3.

30. Там же. – Ф.223. «Серия Б». – Оп.1. – Д.133. – Л.1-2.

31. Там же. – Ф.2227. – Оп.1. – Д.193. – Л.1-3.

32. Там же. – Ф.2227. – Оп.1. – Д.8. – Л.1-2.

33. Чья страна (регион), того и религия (с лат.яз.).

34. Эйнгорн В. Історія України. – Т.1. – К., 1992. – С.344.

35. Огієнко І. Українська Церква. – Т.1. – К., 1993. – С.113-114.

36. «Рутен», «русин», «руский», «руснак» – старые определения национальной идентичности украинцев. В тогдашней Польше католики также называли православных украинцев «схызматами», то есть некатоликами, еретиками.

37. Лужницький Г. Українська Церква між Сходом і Заходом. – Філадельфія, 1954. – С.214.

38. Плохий С. Борьба украинского народа с католической экспансией XVI-XVII вв. – С.9.

39. Гудзяк Б. Історія відокремлення: Київська митрополія, Царгородський патріархат і генеза Берестейської унії // Ковчег. – Львів, 1993. – №.1. – С.10-11.

40. АЮЗР. – Ч.1. Т.1. Акты, относящиеся к истории православной церкви в Юго-Западной России. – К.,1859. – № 13. – С.59.

41. ЦГИА Украины в Киеве. – Ф.2227. – Оп.1. – Д.8. – Л.3.

42. АЮиЗР. – Т.2. 1599-1637. – СПб, 1865. – № 105. – С.129-130.

43. АЮЗР. – Ч.1. Т.1. – № 4. – С.7-12; – № 5. – С.12-15.

44. Там же. – № 6. – С.15-17.

45. ЦГИА Украины в Киеве. – Ф.22. Материалы Кременецкого земского суда. – Оп.1. – Д.8. – Л.179.

46. ЦГИА Украины в Киеве. – Ф.22. – Оп.1. – Д.8. – Л.369-371об.

47. Там же. – Ф.22. – Оп.1. – Д.8. – Л.371-371об.

48. Там же. – Л.491-492.

49. Там же. – Л.571, 589-592.

50. Там же. – Ф.221. «Новая серия». – Оп.1. – Д.27. – Л.1-8об.

51. Там же. – Д.32. – Л.1-1об.

52. АЗР. – Т.3. 1544-1587. – СПб., 1848. – № 146. – С.289.

53. Грушевський М. До біографії Онисифора Дівочки // Записки НТШ. – Львів, 1906. – Т.74. – С.5-9.

54. (PHNO( to jest lament jedyney s.powszechney apostolski wschodneij cerkwie. Kzez Theofila Ortologa. – Vilnie, 1610. -15 k.

55. Смотрицький М. Тринос // Українська література XVII століття. – К.,1987. – С.84.

56. Дорошенко Д. Нарис історії України. – Т.1. – К., 1991. – С.167.