2. Настя сердится на Данилу
Марко Вовчок
У Малимоновых часто гости бывали и самые разнородные гости: бедные, богатые, степняки, горожане, хуторяне – всякие.
О Насте слава расходилась: молодежь стала съезжаться поглядеть на ее красоту. Приехали раз – потянуло в другой раз и повадились часто ездить. За Настю уж много женихов сваталось. Она подумает, подумает и покачает головкой: «Нет, не пойду». Женихи присмирели, приуныли; ездили, глядели на Настю, а говорить ничего уже не говорили – боялись отказа.
Эраст Антипович не только не торопил Настю, а еще рад был, что она не хочет замуж идти. «Скучно без Насти будет», – говорил он.
Павла Андреевна с ним спорила, но затем только, чтобы ему доказать, что она больше его смыслит; у самой у ней сердце замирало при мысли с Настей расстаться.
Часто стал ездить в гости к Малимоновым Данило Самойлович Копыта. Он был богатый человек; имения у него были такие, что кто из помещиков мимо проедет – всякий вздохнет. Одинокий был, уж немолодой, из себя нехорош: высокий, словно шест, сухощавый, рот у него щучий, нос ястребиный, а глаза совиные.
Данило Самойлович в первый раз приехал к Эрасту Антиповичу по делу, увидал Павлу Андреевну и Настю, познакомился и стал бывать. Данило Самойлович всегда Павле Андреевне ручку целовал, привозил ей цветы, присылал персики, сидел около нее и говорил с ней подолгу. Павла Андреевна нахвалиться не могла – что за милый, отличный человек. Эраст Антипович тоже был доволен посещением богача, говорил с ним почтительно, кланялся ему низко. Только Настя не очень жаловала Данила Самойловича – поклонится и норовит от него уйти. Данило Самойлович говорил с Настей очень мало и редко каким-то неровным, точно не своим, голосом, и лицо у него тогда как-то темнело и угрюмело.
Раз Данило Самойлович очень долго сидел, разговаривал с Павлой Андреевной и очень ее растрогал. Он ей говорил, что одинокому жить тошно, что хотел бы он жениться, да боится, что не пойдут за него – он и стар, и уродлив – горькая его доля! Умрет он – глаз некому закрыть!
– Ах, что вы! Что вы! – вскрикивала Павла Андреевна. – Ах, не отчаивайтесь! Ах, женитесь!
– Где уж мне горемычному! Где мне! Я сам себе невесты не сыщу и ни из чьих рук не приму – вот разве из ваших.
– Неужели?
– Пусть бог меня накажет! Я вас чту, Павла Андреевна!
– Ах, право мне совестно, Данило Самойлович! За что же?
– За все, за все, Павла Андреевна. Вы у нас самая умная, – а кто добрее вас?
Павла Андреевна вздохнула и, верно, никого добрее не нашла, потому что не ответила.
– Где же мне вам невесту отыскать? – спросила она с улыбкой.
– Поближе поищите, Павла Андреевна, поближе, – ответил ей Данило Самойлович; он понизил голос.
Павла Андреевна на него поглядела, словно еще спросила: «Где же?»
– Поближе поищите, – повторил Данило Самойлович.
Она задумалась, а он на нее глядел своими совиными глазами, и губы у него немножко дрожали. Павла Андреевна подумала, подумала, откашлялась и громко, нараспев покликала Настю.
Настя вбежала.
– Настя, посмотри, какие цветы прекрасные привез мне Данило Самойлович. Ах, как пахнут! Как хороши! Все ведь в природе прелестно! Сядь, Настя, посиди с нами. Куда же вы, Данило Самойлович? – спросила она в удивленьи.
Данило Самойлович стоял с шапкой в руках и низко ей кланялся, он весь в лице вдруг переменился, как больной.
– Что с вами? Вы нездоровы? – спрашивала Павла Андреевна.
Он ответил, что нездоров, поцеловал у ней руку, поклонился и ушел.
– Какой добрый человек! – проговорила Павла Андреевна.
– Недобрый он человек! – сказала Настя.
– Как можно осуждать людей, Настенька! Ты всегда осуждаешь! Почем ты знаешь, что он недобрый?
– А вы почем знаете, что он добрый?
– Я почем знаю? Да по всему.
– И я по всему.
– Ах полно, Настя, полно! Я бы желала, чтобы он женился, Настенька.
– А я бы не желала.
– Отчего, Настенька?
– Он уморит жену.
– Какие выдумки! Умная девушка…
– Умная девушка за него не пойдет.
– Отчего же не пойдет, мой дружок?
Настя запела:
А у тебе, старий діду,
Колючая борода,
Совинії очі,
Погані до ночі.
– Ах, стыдно, Настя, стыдно!
А Настя смеялась, пела и говорила, что вовсе не стыдно.
– Бедный человек! Такой добрый человек!
А Настя смеялась и спорила, что не бедный и не добрый.
– Стыдно, Настя! Говорю тебе, он добрый и несчастный, одинокий человек!
– Нет, нет, он нехороший, негодный! – вскрикнула Настя. – К нему родная сестра приходила – плакала, уходила от него – плакала, он ей никогда не помог… так и умерла… на него соседи все жалуются. Сколько людей он засудил! Сколько людей он обидел! У него среди зимы льду не выпросишь… Скупой, жадный, злой… Я его знать не хочу! Я ему и кланяться не буду!
Настя перевела дух, засверкала глазами, вскрикнула еще раз: «Злой, нехороший, знать его не хочу!» – и выбежала, не слушая, как Павла Андреевна ей кричала: «Полно, полно, погоди! Постой!»
Прошло три дня, и в три дня ни разу не удалось Павле Андреевне с Настей поговорить опять о Даниле Самойловиче. Как только она поминала его – Настя начинала петь ту нехорошую песню или быстро исчезала. Не успеет Павла Андреевна протянуть: «Отличный человек!» – уж Насти и нет в комнате.
– Что это ты все хвалишь его? – спросил Эраст Антипович. – Точно впервые увидала.
– Ну, не учи меня, пожалуйста! Я его всегда буду хвалить! Всегда!
– Хвали, хвали, Павла Андреевна.
В эти три дня Данило Самойлович не был у них. На четвертый день ввечеру он пришел, спросил о здоровьи и ни о чем больше. Он был очень бледен, глядел все вниз. Павла Андреевна вздыхала, обмахивалась платком и глядела все вверх. Они сидели вдвоем за чайным столом. Эраста Антиповича не было дома. Настя не показывалась. Сидели и помалчивали.
Данило Самойлович достал из кармана коробочку, подержал и еще больше побледнел; подал эту коробочку Павле Андреевне и просил принять от него в подарок. Павла Андреевна покраснела и просияла.
– Ах, зачем вы! На что? Ах, Данило Самойлович!
Она открыла коробочку и вскрикнула: «Ах, точно мои! Мои потерянные!»
– Я знал, что вы по них скучаете… я старался, – проговорил Данило Самойлович.
В коробочке были серьги с дорогими каменьями.
– Как же это вы? Где купили? Где достали?
– Я выписал из Варшавы, Павла Андреевна.
Павла Андреевна стала его благодарить, – у нее даже слезы блестели на глазах. Потом она принялась любоваться серьгами и говорила:
– Уж как я по них горевала! Сколько плакала, как потеряла! Это была мне память от матери, и вдруг я их потеряла! Я просто несчастья ждала какого-нибудь после этого. Точно они! Точно их вижу!
Налюбовавшись, Павла Андреевна стала чай наливать и стала рассказывать, как она свои серьги потеряла.
– Были мы у Анны Егоровны в гостях и пошли купаться. Я серьги сняла и спрятала в карман да и забыла. Как я забыть могла – до сих пор не постигну! И потеряла… Никак не могли найти после. Двести душ искали – не нашли!
Павла Андреевна опять взяла коробочку в руки и опять полюбовалась серьгами.
Данило Самойлович улыбнулся; улыбаясь, побледнел еще больше и спросил Павлу Андреевну, или она забыла, что обещала? Невесту-то ему найти!..
– Нет, Данило Самойлович, нет! Не забыла! Я отыщу вам. Слава богу, невест-то у нас и не перечтешь.
Оба замолчали и посидели молча.
Вдруг Данило Самойлович придвинулся близко к Павле Андреевне. Глаза у него горели, и худые его пальцы так и впились в мягкие ручки Павлы Андреевны и больно их жали. Данило Самойлович признался, что любит Настю, и просил Павлу Андреевну помочь ему.
– Я рада, рада, – отвечала Павла Андреевна, – но Настя упрямая такая… Слажу ли я с ней, Данило Самойлович?
– Умная женщина все может, Павла Андреевна! – проговорил Данило Самойлович.
– Конечно, Данило Самойлович. Но почему вы Настю именно выбрали? Знаете ли, я бы желала для вас жену…
– Ее одну мне надо! – проговорил Данило Самойлович. – А если не она… – он перевел дух и договорил, – иной не надо никакой!
– Да ведь она очень упряма, очень своевольна, Данило Самойлович. Я вам все скажу – она вспыльчива и дерзка!
– Да, я знаю! Да, я знаю! Мне ее надо! Своевольную, дерзкую мне надо!
– Ах, я, право, вас не узнаю, Данило Самойлович!
– Ее мне одну надо! Ее одну!
– Ах, право, как странно! – говорила Павла Андреевна.
Данило Самойлович отошел, постоял у окна и воротился за чайный стол со спокойным лицом, со всегдашнею своею медовою улыбкой. Они стали тихо разговаривать с Павлой Андреевной и видно, что разговаривали о важных делах: Данило Самойлович оглядывался, прислушивался, Павла Андреевна разводила руками, пригорюнивалась, вздыхала, усмехалась, и качала, и кивала головою.
Примітки
Подається за виданням: Марко Вовчок Твори в семи томах. – К.: Наукова думка, 1964 р., т. 2, с. 356 – 361.