7. Сватовство Данилы Самойловича

Марко Вовчок

Павла Андреевна сидела за чаем и позевывала, когда Данило Самойлович к ней вошел. Он, видно, собрался говорить спокойно, хотя лицо его менялось и подергивалось.

– Ах, здравствуйте, Данило Самойлович! – сказала Павла Андреевна. – А я вот чай пью; не хотите ли чашечку чаю? Что с вами было вчера такое? Вы меня испугали. Что вы мне обещали сказать? Говорите, говорите. Никто не услышит. Эраста Антиповича дома нет, Настя еще спит. Зачем вы вчера так рано ушли? Чем вы были расстроены? А вчера у нас очень весело было, – все так довольны, поздно разъехались… Что же вы мне хотели сегодня сказать, Данило Самойлович?

– Отдадите вы за меня Настасью Михайловну? – проговорил Данило Самойлович.

– Что с вами, Данило Самойлович, что с вами?

– Отдадите вы ее за меня?

– Да я рада, я очень рада, но она не хочет, Данило Самойлович, она упрямится.

– Заставьте ее!

– Да как же заставить, когда она не хочет слушаться? Я заставляю, а она говорит: «Не хочу!»

– Заставьте!

– Как, Данило Самойлович? Силой ее отдать нельзя!

– Отчего же нельзя?

– Как же силой? Связать ее, что ли?

– Отчего ж не связать?

– Ах, что вы это, Данило Самойлович! Лучше вы погодите. Не беспокойтесь, прошу вас, погодите, – я ее таки уговорю.

– Я не могу больше ждать! Не могу… Ее у меня отнимают… отняли… Она Крашовку любит! Мне каждый час дороже золота! Перевенчайте ее со мной!

– Что это вы, Данило Самойлович! – вскричала Павла Андреевна. – Любит Крашовку! Как же я ничего не заметила! Не может этого быть!

– Перевенчайте ее со мной поскорее!

– Что же вы заметили? Что? Вы слышали, как она с Крашовкой говорила? Вчера слышали?

– Она любит его, – проговорил Данило Самойлович и так проговорил, что Павла Андреевна смутилась и струсила.

– Ну, хорошо, хорошо, – вымолвила она, – не сердитесь, Данило Самойлович. Я никогда этого от Насти не ожидала!

Оба молчали. Потом Данило Самойлович стал тихо говорить, а Павла Андреевна слушала его, удивлялась, волновалась и вздыхала.

– Я сегодня же, Данило Самойлович, сегодня же непременно уговаривать ее буду и скажу ей все… Упрашивать ее буду…

– Прикажите!

– Прикажу, Данило Самойлович. Когда бы бог нам помог!

– А я все устрою и все приготовлю.

– Хорошо, Данило Самойлович, хорошо.

Данило Самойлович было пошел, но воротился.

– За нее я вам отдам все, что имею, – жизнь мою тогда берите! – проговорил он.

– Покорно благодарю, Данило Самойлович… Я и так для вас…

– А если вы меня обманете?

Он поглядел прямо ей в глаза своими нехорошими глазами, – нехорошо поглядел.

– Как можно, Данило Самойлович, как можно! Верьте…

– Побожитесь мне! – сказал Данило Самойлович.

– Божусь богом, Данило Самойлович, клянусь вам!

– Скорей, скорей только! – вымолвил Данило Самойлович. – Скорей!

И ушел.

– Ах, боже ты мой! – проговорила Павла Андреевна. – Ведь я его боюсь! Ей-богу, я боюсь его!

Она подумала, покачала головою и вздохнула.

Пришел Эраст Антипович.

– А что ж обедать-то? – сказал он. – Ведь уж почти вечер на дворе.

– Ах, полно! Не до того… Успеешь еще пообедать! – ответила ему Павла Андреевна.

– Что же такое, Павла Андреевна?

Павла Андреевна молчала.

– Да что такое? Чем ты тревожишься?

– За Настю сватаются, – сказала Павла Андреевна.

– А! Кто же такой сватается?

– Сватается Данило Самойлович.

– Копыта! Быть не может!

– Отчего же это быть не может? Отчего, Эраст Антипович?

– То есть, я не ожидал от него сватанья. Настя его очень не любит – она за него не пойдет.

– Кто ж будет слушать Настю? Кто ее будет слушать, желала бы я знать?

– А как же ты ее приневолишь!

– Ах, боже мой! Я ей счастья хочу! Я ей хочу богатства, Эраст Антипович; она после сама меня благодарить будет. Вы знаете ли, что она влюбилась в Крашовку? Что ж ее, по-вашему, за Крашовку отдать? А?

– Небось, все выдумки!

– Нет, не выдумки! Вы живете, ничего не видите, что у вас перед глазами делается, а другие, слава богу, не слепы еще!

– Ну, за Крашовку не след ей идти! – сказал Эраст Антипович. – Этот Крашовка очень мне не нравится: гордец какой-то! А с чего бы ему, кажись, гордиться? Не поклонится порядком, не усмехнется, точно у него спина дубовая, а губы печатью припечатаны. Да ну его! Ты вправду думаешь отдавать Настю?

– Да, да, и очень скоро.

– Дай бог ей счастья. Жалко ее отпускать из дому, Павла Андреевна.

– Она часто будет ходить к нам. Данило Самойлович обещал дом купить против нашего, чтобы не разлучать нас с нею.

– Да, верь ему!

– Конечно, верю. Дом против нас продается – он его купит, отлично отделает.

– Это будет хорошо, коли будет.

Оба замолчали, потом Павла Андреевна опять начала:

– Настя будет у нас первая богачка.

– Дай ей бог! – ответил Эраст Антипович.

– Знаешь, Данило Самойлович мне говорил: «Вы, – говорит, – будете тогда мои родные; вам, – говорит, – я тогда отдам Бильчики». Я ему: На что, на что! – «Нет, – говорит, – Бильчики ваши». И отдал нам Бильчики. Ужасно у него доброе сердце!

– А ты и поверила, что отдаст обещанное? Ах, Павла Андреевна!

– Конечно, отдаст, Эраст Антипович. Это вернее смерти!

– Ты бы только подумала, что в Бильчиках-то, кажется, полтораста душ, матушка!

– Да хоть бы миллион душ, Эраст Антипович. Данило Самойлович обещал.

– Обещал пан: кожух дам, да и слово его тепло!

Павла Андреевна рассердилась.

– С тобой говорить нельзя! – вскрикнула она.

– Ну, прости, виноват. Прости и говори.

– Видишь ли, – сказала Павла Андреевна, – надо ведь когда-нибудь Настю замуж отдать, надо ведь когда-нибудь с ней расстаться? Так лучше ее отдать за богатого, за хорошего человека, а?

– Слова нет, Павла Андреевна, слова нет!

– Вот видишь! А где мы найдем богаче Данила Самойловича и добрее его? Одним словом, я обещала ему, что Настя будет его женой, и теперь нельзя отказаться. Он так Настю любит, что я даже боюсь его. «Если, – говорит мне, – не отдадите за меня Настю, если меня обманете – беда вам!» И точно, я чувствую, что беда будет, если Настю за него не отдадим.

– А что ж ты сделаешь, коли Настя за него идти не захочет, Павла Андреевна?

– Она пойдет.

– Навряд она пойдет. Заварила ты кашу, Павла Андреевна! Чего доброго – беду наживем себе!

– Ах, боже мой, чем бы успокоить меня, ты еще пугаешь! Тебе всегда любо меня расстроить! А я знаю, что все кончится хорошо и благополучно!

– Ну, полно, Павла Андреевна, полно! Я сам думаю, что конец благополучный будет, а пока что – нечего делать, потерпеть придется.

Оба опять замолчали.

– Боюсь я только одного, – сказала Павла Андреевна, – боюсь я, что Данило Самойлович очень ревнив будет.

– Пожалуй, что и будет. Старые люди всегда почти ревнивы.

– Да ведь Настя такая, что ее не обидишь, как иную смирненькую.

– Это правда, а все-таки и ей насолить можно, Павла Андреевна.

– Он ее очень любит; говорил: жизнь за нее отдам!

– Может быть, может быть. А если ревнив, так тем сильнее ревновать ее будет.

– Ах, многое меня беспокоит, сама я не знаю почему! Лучшего жениха не найти, а все жалко отдавать Настю!

И Павла Андреевна заплакала.

– Перестань, Павла Андреевна, перестань. Ну, не плачь. Ты подумай… Я тебе скажу еще вот что: Копыта уж старый человек, проживет он, надо полагать, не два века… А после него – Настя и богата, и вольна, как птица.

– Ах, да! – сказала Павла Андреевна и подняла голову. – Это правда! Наверно, он не долговечен… худой такой… Настю он очень любит и ей все оставит…

За обедом все молчали. Павла Андреевна переглядывалась с мужем; Настя смотрела на затопленную печку и тихо сидела. На дворе шел дождь и бил в стекла.

После обеда Настя ушла в свою комнату, а Павла Андреевна с Эрастом Антиповичем в кабинет, где долго между собой о чем-то разговаривали шепотом.

В доме еще ничего не знали, но все насторожили уши, все чего-то ждали.

Примітки

Подається за виданням: Марко Вовчок Твори в семи томах. – К.: Наукова думка, 1964 р., т. 2, с. 381 – 386.