Мемуар XVI
Г.Ф.Квитка-Основьяненко
Скажите пожалуста, какой чепухи наговорил дядюшка! Где выговор и где критика? Судья и журналист! Не понимаю ничего хоть сей час убейте. Эх старики, старики! Под одну стать с ними и все староверы. Как заучились, как привыкли судить, так и остаются при своих мнениях; сколько мы ни шумим сколько ни внушаем, сколько ни стараемся передать им наши понятия, все ничего. Еще нас же порицают.
Всею ученостью нашею никак не убедишь, что слог главнейшее в сочинении. Что до цели, до намерения, до плана, до смысла, все вздор, все старая рухлядь, слог, слог и слог, больше ничего. Слог возвышенный, очищенный, пышный, звучный, бучный. Так писать должно, как говорим; к чему два языка? Говорить должны, как мыслим.
И что есть речь наша, как не изъяснение мысли, следовательно, хочется писать, не думай, о чем и для чего писать, не при[го]товляйся, не собирай сведений у ученых авторов, если хочешь писать о чем-нибудь ученом. Все это не нужно.
Садись и пиши, что у тебя на мысли, как они следуют одна за другой. Путаются они, цепляются между собой, противоречат одна другой, не хлопочи проводить их в стройный порядок, не заботься, чтобы в них был смысл, да еще и здравый. В мыслях, размышлениях нет порядка, так и передавай.
Не сходны мысли с науками? Что науки – вздор. Без грамматики можно писать книги, есть примеры тому. Математику, если захочу приняться, всю перековеркаю и изменю. Медицина, ни что более, как некоторыми праздными людьми выдуманная болтовня, как и мое мнение о малороссийском языке: ничего того не бывало, ничего того нет, а книги написаны, слепо верующие наукам признают все за истину, учатся, хлопочут, доказывают, спорят – и все из пустяков.
Так и все науки вообще, нет их и не должно быть. Все нужное, необходимое для нас объемлет и вмещает в себе мысль наша. Передавай ее только живее и как идет одна за другою. До приличия, пристойности, уважения вовсе дела нет. Скажут, выражения твои вольны, случаи поставлены неблагопристойны, ты наклоняешь других к соблазну, к разврату. Вот так! Без меня разве разврат не существует? Не известен между людьми? Кто о нем не имеет еще понятия, так будто и не узнает никогда? Пустое. Не я, другой открыл бы им, научил бы их всему.
Лучше же я воспользуюся и извлеку себе выгоды от того. Передав между прочим и такие мысли, примеры, случаи, положения, я стачаю несколько книг, а от того двойная мне польза: слава, я писатель, и деньги, потому что известного, славного писателя книги все покупают.
И как не купить? Молодому человеку, от коего требуют ученья и ученья, книга моя льстит, уверяя, что все науки вздор. Молодого человека, могущего жить уже по своей воле, вразумляет, просвещает, наставляет и открывает ему то, о чем он еще не имел понятия.
Человека в летах, не занимавшегося никогда полезным, уж как позабавит, многое напомнит и еще таки поведет к повторению старых уроков. Как же главное, чтобы в книге моей было изложено вольно, живо, смешно, с кощунством над всем солидным, то для забавы прочтет ее и старик.
Да чего! Мои книги будут читать, хотя некоторые, и в высшем кругу, не в гостиных, но в кабинете, прочтут и в лакейской и далее и ниже. Пусть везде читают, тогда я достигну своей цели, приобрету поболее денег. Из них только и бьюсь. Впрочем я следую другим, примеры у меня пред глазами.
Вижу, иной мог написать что полезное, но он рассчитывает, что писавши умное, истратишь много времени, не напишешь ничего нового и не получишь прибыли. Давай писать в новом роде, чтобы всем, т. е. большей части, нравилось и все бы хватались за их книги, чтобы больше получать денег.
Хорошо. Видя, что сосед от свеклосахарного, от стеаринового завода получает барыши, почему не подражать им, чтоб улучшить свои доходы. Так и в писательском деле: поняв сноровку, как другие зашибают копейку, зачем же мне плошать? А чтоб унялись осуждающие мой промысел, т. е. порицающие мною пишемое и вводимое, я напишу на них критику, да какую, совершенно в моем понятии…
Не книгу буду разбирать, тут нужен толк, знание, рассудок, соображение, ну, где мне с этими пустяками возиться? Нет, нападу на автора, знаю ли, не знаю, кто он, что за нужда, всего переберу его, привычки, наружность, имя, не оставлю и соседей, нападу и на читающих его, хвалящих его и заключу: «Вот какие люди у нас пишут!» «Так с ними должно поступать, так им отплачивать за то, что хоть и дельное написали, да в опровержение наших мнений, по их заключению, развратных. О! с таким расположением, с такими мнениями прославлюся, непременно прославлюсь… если и никто не будет одобрять меня, я сам себя захвалю, сим провозглашать не перестану, что я первейший писатель, что до меня не умели писать, что все завидуют славе моей, стараются унизить, но я стал на прочном основании. Уррррра!
Евстратий Мякушкин
Примітки
Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1981 р., т. 7, с. 403 – 404.