Украинцы

Г.Ф.Квитка-Основьяненко

Народы, населившие нынешнюю Харьковскую губернию, большею частью были украинцы и имели с малороссиянами один язык и одни обычаи, но со времени своего здесь поселения значительно отклонились от них до заметной разности по нескольким причинам. Быв подчинены одному со внутренними местами России правительству, одним и тем же законам, они более слилися с общею массою русского народа, нежели малороссияне, которые долго имели своего гетмана и до сих дней особливое судное право.

Со времени занятия здесь жилищ слободскими полками поселились средь них и на той же земле многие великороссияне: это еще более облегчило и ускорило сношения сего края со внутренними губерниями. Большое число, по службе, чиновников и великороссийских помещиков, по причине браков, начали здесь жить и приобрели поместья. Притом же Харьков, от последних времен Петра Великого и почти до половины царствования Екатерины Великой (58 лет), был местопребыванием главнокомандующих войсками в полуденном крае, пока, наконец, большее расширение границ на юг не отодвинуло главной квартиры. Все сии причины, смешав все поселившиеся здесь различные нации, произвели один, особенный характер народа.

Слобожанин опрятен, гостеприимен, чистосердечно вежлив. Провести, обмануть в чем-либо он не сроднен и почитает это за грех; честен в исполнении условий или и обещаний, по чистосердечию своему судит и о других, и потому скорее будет обманут, нежели придумает обмануть. Без власти и начальства не может пробыть, ждет распоряжений и исполняет их без уклончивости, из корысти не унижается, стремится к познаниям, и успел в них действительно, особливо духовенство, которое в Харьковской губернии, в отношении познаний и нравственности, может служить образцом. Поселянин, прежде всякого рукомесла, старается обучить сыновей грамоте, и потом уже избирает для каждого промыслы, по склонностям; достаточнейший же из обывателей почитал бы себе за стыд, если бы из сыновей его не было ни одного грамотного. От сих-то причин и самый язык здесь гораздо очищеннее малороссийского. Сколько слов коренных малороссийских здешними жителями вовсе не употребляется, и они даже не понимают значения их [Это разуметь должно о жителях городов и тех селений, где есть способы к учению.].

Украинец любит музыку и имеет к ней способность: видим, что, без всякого учения музыкальных правил, не слыша изъяснений о правильности нот или такта, он по одному слуху выучивается на скрипке и «выигривает» верно, чисто все, что услышит. Три человека таких самоучек-музыкантов играют по городам на свадьбах польские, французские кадрили, мазурки, вальсы и другие танцы, часто в городе новейшие, подслушанные ими на бале вельможи. По деревням же, у помещиков, где нет поблизости музыкальной капеллы, такого рода музыканты играют на свадьбах и других пирах очень порядочно. В архиерейской, коллегиумской (семинарской) и в частных певческих всегда есть отличные голоса. В Харькове во многих приходских церквях поют все церковное пение мастеровые какого-нибудь ремесла и поют все даже нотное, занятое ими в архиерейской певческой; поют очень согласно, правильно, со всеми выдержками, переходами в другой тон, не имея вовсе понятия о камертоне.

Есть также имеющие способности к художествам. Из них самоучки-живописцы писали иконы в известных церквях, в иконостасах и т. п. Из живописи здесь предпочитается иконопиство, как производство во славу божию. Резчики, упражняющиеся также более в резьбе иконостасов и других церковных украшений, без какого-либо понятия о чинах, ордерах архитектурных, производят колонны, капители, карнизы по всем правилам, без отступлений. Никогда не смешает «оников» с «коринами»: так он называет, не зная даже о существования ордеров ионического и коринфского. Составив сам рисунок и план иконостасу, сам производит его, так что знатоки признают его достаточным в отношении правильности частей и соответствующим мере церкви сохранением вкуса и наблюдением чистоты в отделке.

Замечательных уголовных преступлений, нарушения важнейших правил религии и верноподданнической обязанности между слобожанами с самого их здесь поселения до сих дней никогда даже и слышно не было, и ни один из жителей сей губернии ни в армии, ни вне губернии или отечества, нигде и ни в каком случае не забыл обязанности своей к престолу и не навлек пятна здешней губернии, всегда верной, преданной власти.

Одежда всех вообще жителей губернии, против первоначального, совершенно изменилась. Мужчины, служившие а полках, имели платье казацкое, или национальное малороссийское: широкие шаровары, полукафтанье, подпоясанное по талии поясом; сверху черкеска с откидными рукавами, шапка высокая из бараньих смушек, с суконным цветным верхом, за поясом на цепочке нож и при поясе же на портупее сабля, опоясуемая только в походе, или и на месте перед собравшимся полком. Полковники и старшины, по состоянию и вкусу своему, окладывали черкески галунами или снурками по борту, а также иногда и мехом.

На портретах первоначальных полковников видим еще сверх всего накинутую суконную мантию с аграфом или пряжкою на груди из драгоценных камней, но как в руке его видим тут же «пернач», знак его достоинства, то и полагать должно, что сия мантия вздеваема им была только перед полком или в большой парад, для отличия от всех подчиненных ему. С переформированием казаков в гусары изменились в полках мундиры, а молодые дворяне, по склонности своей к военной службе, не попав в гусарские свои полки, определялись в армию и, выходя в отставку, не обращались к первоначальной своей одежде, которая сходствовала с одеждою служащих чиновников, кроме сабли и, может быть, цвета, а принимали общеупотребляемую одежду и продолжали следовать обычаю в ней до сего времени.

В простом народе мужчины сохранили прежнее одеяние: суконная «свита» или зипун без перемены до сего времени, исключая живущих в Харькове и вышедших по состоянию своему в купцы или мещане. Первые тогда же надевают сертуки, жилеты, круглую шляпу и в домашней жизни стараются приспособляться к тому состоянию, в которое они вновь вступили. Мещане же вздевают плисовое полукафтанье, отличный пояс и сверху носят ту же «свиту», но уже «доброго» сукна темного цвета и не подпоясывают ее.

Как мужчины высшего сословия носили национальную одежду, так равно жены их и дочери сохраняли долго ее. Жены полковников и старшин носили так называемый «кунтуш» из штофа, парчи, люстрина, объяри, гродетуру и других плотных материй, по состоянию и вкусу каждой. Покрой «кунтуша» был на подобие так называвшихся «русских шубок»: талия и рукава в обтяжку, без всяких сборов, кроме того назади в талии были маленькие сборы, покрывавшиеся сверху широким золотым или серебреным гасом.

Кунтуш этот имел лежачий воротник, на груди откидные клапаны, а на рукавах такие же обшлага – что все делалось из богатейшей и отличного цвета материи, нежели кунтуш. На груди он был открыт и только на талии схватывался пола на полу крючком без всякого пояса. На груди виден был парчевый или другой какой корсет, под душу, полы были распашные и видна была юбка, называвшаяся «спидницею», богатейшей пред прочим парчи или материи, и по ней сверху напереди «запаска» – (передник) яркого цвета материи.

Башмаки вообще красные сафьянные «на корках» или высоких колодочках, на шее чем более ниток красных крупных кораллов, янтарей, гранат, жемчугу, перенизанных свернутыми в трубку голландскими червонцами, и еще особо на черной бархатке висящих золотых или серебрянных крестов медалей (еднусов) и т. п. украшений, тем считалось наряднее.

Головные уборы были различны: старушки носили особого рода шапочки темных цветов и, по времени с мехом, молодые же и «франтихи» носили «кораблики», шапочки из черного бархата с маленькими напусками для прикрытия верхушки ушей и двумя, напереди и назади, рожками. Верхушка кораблика и подзатыльник были или из богатой парчи, или вышивались блестками, канителью, цветными фольгами и т. п. Другой убор был называемый «очипок», только по голове шапочка, без рожков, из золотой парчи и по борту обложен газом.

Девушки высшего сословия носили кунтуши со всеми принадлежностями, только на голове положены были по лбу золотые и серебренные сетки, газы, позументы ярких цветов, пестрые и с букетами, широкие ленты в несколько рядов одна сверх другой и с длинными от всех концами, назади висящими вместе с длинными (что почиталось красою) косами, искусно заплетенными, и также с длинными, яркими вплетенными лентами, мелко сплетенными (дрибушки) косичками, полагаемы были на голову венком и сверху, по времени, украшались цветами.

Домашний убор девушек был: корсет длинный (называемый «юбка») без рукавов, при обыкновенной юбке и запаске, из-за которых видна была рубашка внизу и рукава коей, пышные, кисейные, миткалевые и т. п. вышиты была золотом, серебром, цветными нитками, все смотря по достатку родителей. Голова и шея убирались также, но вещи к тому употреблялись уже не так ценные, как в большой наряд.

Платья, быв из богатейших парчей и других прочных материй, переходили от матери к дочери, внукам и далее, во всей целости и в неизменности фасона. Теперь в церквях помещичьих селений много есть нарядных риз и других церковных украшений из парчей, принадлежавших прабабушкам нашим. Отцы семейств, быв в военной службе и применившись к общим обычаям, возвращаясь в дом, требовали от жен и дочерей своих преобразования в одежде, сходно с общим обычаем, а с открытием наместничества, решительно уже все женщины, без исключения, приняли перемены и подражают в одеждах и уборах своих употребляемому петербургским высшим обществом.

Простого сословия женщины одевались точно так же, как и чиновницы, разумеется, сходство было только в форме одежды и уборов, но все было из грубых материй и без вкуса. Например, вместо нарядного кунтуша они носят из простого белого сукна «свиты»; вместо парчевых и шелковых юбок носят «плахты», тканые из простой шерсти клетчатым пестрым узором; девки носят корсеты из красной байки с рукавами и без рукавов.

Убранство то же сохраняется еще в жителей всей губернии, исключая Харькова, где роскошь успела пробраться и в низшее сословие. Не только мещанские (о купечестве уже нечего и говорить: там выписывают модное и наряжаются наравне с высшим сословием) дочери, но и обывательские девки лет десять назад переоделись совершенно: носят ситцевые «шушуны» своего покроя, при цветных юбках и фартуках, на голове не носят лент и кос, но повязывают, по-модному, шелковым платком, подбирая цвет его к лицу.

Сего сословия жители, оставив прежнюю одежду, оставляют и обычаи свои. Так, например, свадьба, прежде происходившая с большими обрядами, требующими самой строгой во всем точности и неупущения ни малейшего обстоятельства, ныне у них происходит вовсе без соблюдения прежних обрядов, а вместо всего прежнего отцы новобрачных «печатными билетами» приглашают «на обеденный стол, бал и ужин, во столько-то часов».

Невеста, собирая «подруг» своих, уже без песен приходит в дом каждой и подает билеты родителям, стыдясь выговорить прежнее приглашение: «кланявся батько и маты, и я кланяюсь, и просимо назавтра на хлеб, на соль, на веселье» (свадьбу). Жених также разносит пригласительные билеты на такое же празднование другого дня после свадьбы. В назначенный день собравшихся гостей после обеда не потчуют уже, благодаря образованию, водкою, но чаем, пивом, «ренским» – так вообще виноградное вино у них именуется – а попроще, «варенухою».

Молодые же люди и большею частью девки, сами с собою, или с приходящими приказными, купеческими сидельцами танцуют… уже не метелицу, не горлицу, не дудочку, а начинают кадрилями (кадрелями), потом вальс (вальца), шена, вроде мазурки. Дурное поведение новобрачной до свадьбы остается без всякого взыскания, и все прежде бывшие укорительные в том песни и обряды совершенно истребились. При всей гласности прежней непохвальной жизни и даже при следствиях от оной поезд новобрачных на другой день свадьбы так же украшается красными платками и лентами, как будто и у жившей порядочно до сего времени.

В редком доме у обывателей не бывает в ежедневном употреблении «чай», а сколько-нибудь подостаточнее заботятся иметь все принадлежности к кофе и учатся приготовлять его.

Не только между молодыми мужчинами, которые, чтобы показать себя «удалыми», стараются говорить русским наречием, нельзя уже услышать национальных песен, но и девки совершенно оставили их и уже мало знают обрядных: свадебных, купальных, колядных и проч.

Сколько-нибудь у достаточного обывателя горелка кроме обыкновенных порций утром, пред обедом и ужином в угощение не входит. В уездных же городах и селениях «все еще идет по-старому».

Примітки

Вперше надруковано в журн. «Современник», 1841, т. XXI, кн. 1, розд. «Этнография», с. 75 – 85. Без підпису. Авторство засвідчено П. О. Плетньовим (див.: Данилевский Г. П. Украинская старина, Харків, 1866, с. 281).

Увійшло до зібрання: Сочинения Григория Федоровича Квитки. Под ред. А. А. Потебни, т. IV, с. 441 – 450.

Автограф невідомий.

Публікується за першодруком.

… Народы, населившие нынешнюю Харьковскую губернию, большею частью были украинцы и имели с малороссиянами один язык и одни обычаи. – Г. Ф. Квітка має на увазі той факт, що українці – жителі Слобідської України, були в основному вихідцями з Лівобережної і Правобережної України, йменованої в російських офіційних документах Малоросією.

… особливое судное право… – Мається на увазі магдебурзьке право. Ним користувалися і деякі міста на Україні. Міста, яким було його надано, частково звільнялися від централізованої адміністрації і створювали органи самоврядування.

… ордерах архитектурных. – Тут йдеться про іонійський і корінфський архітектурні ордери широко застосовувані для прикрашання будників. Ордерна система характерна для архітектури України XVI – XVII ст.

Канитель – золоті чи срібні трубчасті завитки для золотошвейних робіт.

Шушун – шубка, душогрійка.

Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1981 р., т. 7, с. 84 – 89.