48. Последний день отпуска

Олекса Кирий

Я был убит горем, что нет в живых Михаила Клавдиенко, этого смелого борца за свободу, этого верного сына народа.

Сидел на колодке на улице и думал об этом. Недалеко от меня затрещал плетень. Я взглянул в ту сторону и увидел, как через плетень перелез Тимофей Капшук с вилами в руках. Заметив меня, он подошел и, поздоровавшись, сказал:

– Я слышал, Алексей Андреевич, что вы завтра уезжаете в Екатеринодар?

– Да, завтра.

– Я прошу вас, Алексей Андреевич, – продолжил он, – если будете издавать вашу книгу стихов и басен, то не включайте в нее басню «Беда», а если вы не можете этого сделать, то вместо Капшук поставьте Половко.

– Хорошо, я подумаю над этим, – проговорил я сухо. Простившись, он ушел.

Вечером того же дня собрались к нам во двор около тридцати парней и девушек. Они пришли меня провожать. Среди них были Алексей Окружной, Павел Кононенко и Николай Сидоренко.

Девчата пели и танцевали. Ах, как они пели украинские песни, как хорошо танцевали! Какие звонкие были голоса! Слушал бы без конца эти песни, смотрел бы без конца их танцы!

Казалось, заслушались песней луга и огороды, лес, вербы возле хаты и пруд.

Парень играл на гармошке, остальные танцевали гопак и другие танцы. А как танцевали! Как пройдут парни вприсядку, точно вихрь носится по кругу, только дымки взлетают из-под ног. Девчата легко, словно по воздуху, перебирают быстро и грациозно ногами, одной рукой подбоченясь, другую подняв вверх.

А я и Прасковья Михайловна с Леней на руках сидели на завалинке и с упоением слушали песни, смотрели на танцующих.

Нет, больше никогда не придется мне слышать таких песен, не увидеть никогда таких танцев. Это были природные артисты, природные певцы и танцоры. Я вновь читал им свои стихи и басни. Когда читал «Беду», все смеялись до слез. Уже занималась заря, когда мы расставались.

Последними подошли ко мне Павел Кононенко, Николай Сидоренко и Алексей Окружной. Мы простились, поцеловав друг друга на прощание, и пообещали друг другу бороться за счастье народа, не жалея ни сил, ни жизни, пока бьется в груди сердце.

– Вы смелые, верные сыны бедного народа, – сказал я, пожимая на прощание им руки.

Они ушли, а я долго смотрел им вслед, пока они не скрылись в темноте.

На другой день рано утром я выехал на станцию Плиски, чтобы ехать в Екатеринодар.