IX

Марко Вовчок

Каждый день Марта с наймитом видались в лесу и каждый день коваль тоже приходил к месту их свиданья и смотрел, как они встречались и прощались, слушал, как говорили, наблюдал, как они то печалились, то блаженствовали. Все коваль видел и слышал, словно тать прячась в кустах за древесные корни и ветки. Из их разговоров он узнал, как издалека наймит родом и что за жизнь его была до прихода в хутор. То была горькая, унизительная жизнь. Отец и мать его были убогие люди, век свой наймитовали, в убожестве, в наймитстве и померли. Живя на свете, они часто поминали смерть, как успокоительницу, избавительницу от забот и мучений, но умирали оба тяжело и горестно, томимы, терзаемы кручиною, что будет с бедным мальчиком, с маленьким сыном. Они оставили ему какую-то малость, которую копили весь трудный свой век – он на это похоронил мать. За месяц перед тем вместе с матерью они отца похоронили.

Сам он почти ребенком – двенадцати лет – пошел в наймиты. Хозяин был богатый, двор хороший, полно было детей веселых, которые целые дни резвились, смеялись, пели, забавлялись, чего желали – просили и получали. Ему пламенно захотелось тоже резвиться и смеяться, петь и забавляться; его затомило желанье себе тоже просить чего хотелось, и замучила жажда желаемое тоже получать. Но у него ничего не было, и для него ничего не было. Как он втихомолку крушился, как бился, какие планы строил, какие затевал подвиги!

Он задумал бросить свое село и искать дом где-нибудь дальше – далеко, и при первом случае бросил и отправился. Он прошел много сел и деревень. Везде и всюду тоже тошно жить и служить одинаково. Сердце у него надрывалось, ум мутился и часто он думал: хоть бы земля под ним расступилась! Он за все хватался, все пробовал, чтобы себе выход найти, – во всем неудача, везде помеха! Много ли у нас путей для ничтожного наймита, да и из тех сколько заказанных? А день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем идет, идет, идет, как трава растет, год за годом, как быстрая река течет. Горькие молодые годы уплывают без дела, без смысла… Он побывал в Крыму и около Дону, в херсонских степях, и на днепровских берегах. Везде и повсюду тошно, невыносимо чужое ликованье и довольство, – он терзался и страшные мысли его временем посещали.

Сколько при этом рассказе коваль слышал Мартиных преданных слов, нежных вопросов! Как она голубила его и как плакала, как жалела его страстно! И потом, когда она, задумавшись, ходила одна по саду или по огороду и глядела вдаль, о чем она думала? что себе представляла? Верно, думала об этой горькой дорогой ей жизни и пройденных путях, и безжалостных людях, неприютных, тяжелых местах, и себе представляла все это. Раз, когда Рясничка что-то тараторила о лихоте людской, как она вздохнула, и как отуманилось ее ясное лицо! Будто сердцем она дознала, что за лихота живет на свете!

Наймит был человек страстный, раздражителен, подозрителен, ревнив, – часто он приходил сам не свой на свиданье, весь потрясенный гневом, отчаяньем; не верил ее любви, сомневался в ее преданности и верности, над всем насмехался, все проклинал, ко всем ревновал, за всех обвинял и едко укорял. Она же всегда, всегда преданна и нежна, успокаивает и слушается во всем. Каждый раз так же радостно к нему спешит, так же грустно с ним прощается.

А коваль каждый раз, проводивши их, шел бродить по степи и, маленький ли безумец! сбирал степовые цветки и поздно с ними ворочался домой.

Примітки

Подається за виданням: Марко Вовчок Твори в семи томах. – К.: Наукова думка, 1965 р., т. 3, с. 595 – 596.