Туда-Менгу

Талах Виктор

После Менгу-Тэмура осталось девять сыновей и двое братьев. Обстоятельство, что между его смертью и восшествием преемника прошло примерно четырнадцать месяцев, указывает, что выбор нового хана был непростым. В числе наиболее влиятельных фигур, определявших его, несомненно был Ногай. Египетские послы Шамсэддин Сонкор ал-Гутми и Сайфэддин Балабан ат-Тюрки, отправленные к Менгу-Тэмуру в июле 1280 г., но заставшие его уже покойным, сообщают, что их принимал именно Ногай. С другой стороны, Ибн ал-Фурат сообщает, что те же послы вернулись в Дамиетту в декабре 1282 г. и вместе с ними «послы от царя Укаджи» [253]. Никаких других свидетельств, указывающих на провозглашение Укачи ханом, нет.

В связи с этим можно предположить два варианта: либо допустить, что какое-то время в течение междуцарствия он осуществлял функции регента (по монгольскому обычаю за отцовским юртом следил младший сын), но тогда смущает обстоятельство, что мамлюкские послы покинули Джучиев улус, не дождавшись избрания нового правителя, либо, что он всё-таки был провозглашён ханом, но его царствование оказалось крайне кратковременным [254]. В пользу второго предположения указывает обстоятельство, что после 1281 г. Угачи бесследно исчезает, не оставив даже детей.

Признаком неопределённости в высших политических эшелонах Великого Края после смерти Менгу-Тэмура может быть чеканка в Булгаре в течение всего времени междуцарствия и даже в начале правления Туда-Менгу монет с именем покойного хана [255]: вплоть до весны 1282 г. ни один из соискателей престола не признавался распорядителями булгарского монетного двора законным владыкой. Так или иначе, в конечном счёте ханом был избран старший из оставшихся братьев, Туда-Менгу. Это произошло в джумади-ал-ахыре 680 г.х. (17 сентября – 15 октября 1281 г.) [256]. Недовольны выбором правителя остались сыновья Менгу-Тэмура, так что Туда-Менгу удалил их от себя [257].

Можно предположить, что избранию Туда-Менгу способствовали Ногай и глава Кок-Орды Куинче. По крайней мере, после восшествия нового хана именно они приняли решение примириться с кааном Хубилаем, возвратив ему содержавшегося в заложниках Нумугана и пообещав прибыть на общемонгольский курилтай для избрания его кааном, однако, так как Хайду ехать на курилтай отказался, то и правители Джучиева улуса к Хубилаю не явились [258].

Некоторые исследователи, в частности, Р. Почекаев и Е. Мыськов, полагают, что Ногай получил от Туда-Менгу должность бекларыбека [259]. Действительно, ал-Макризи называет его «старшим предводителем войск Берке» [260], однако в сообщении о посольстве, состоявшемся еще при Менгу-Тэмуре; при этом, бекларыбека в египетском дипломатическом протоколе обычно называли «главным эмиром», да и сама формулировка «предводитель войск Берке» скорее указывает на факт командования войсками во времена Берке, чем на бекларыбекство при Менгу-Тэмуре и Туда-Менгу [261].

Больше того, будучи огланом-чингисидом, Ногай и не мог занимать должности пусть и высокопоставленного, но слуги хана (ни один из последующих несомненных обладателей звания бекларыбека к Алтын Уругу не принадлежал). Он был владетелем собственного юрта-удела, формально вассальным по отношению к правителю Улуг Улуса, но практически превратившимся в самостоятельного государя. Положение, достигнутое Ногаем при Туда-Менгу, было тем максимумом политического влияния, какого мог добиться в Великом Крае оглан, не занявший ханского престола. Практически всё время правления Туда-Менгу Ногай оставался в своё причерноморском уделе, и его политика не всегда совпадала с ханской. Это проявилось, в частности, в русских делах. Почти сразу же после воцарения нового хана в конце осени 1281 г. в орду к нему явился младший брат великого князя владимирского Андрей Александрович Городецкий вместе с советником, боярином Семеном Тонильевичем, «испросивъ собѣ княженіе великое подъ братомъ своимъ».

Хан поддержал притязания Андрея и дал войско под командованием Кавгадыя и Эльчидая. Под Муромом к нему по приглашению Андрея присоединились князья Феодор Ростиславич Ярославский и Смоленский, Михаил Иванович Стародубский и Константин Борисович Ростовский, откуда направились под Переяслав, отчину великого князя Дмитрия Александровича. Тот попытался было укрыться в Новгороде, но новгородцы его не впустили, заявив: «Княже! Не хощемъ тебя, иди отъ насъ добромъ; аще ли не идеши отсюду, имутъ тя здѣ Татарове и отведуть ко царю въ Орду, а мы тебѣ не помагаемъ» [262]. Дмитрий ушёл в Копорье, а затем «за море», то есть, вероятно, в Швецию; 19 декабря Переяслав был взят [263]. Симеоновская летопись сообщает:

«Татарове же разсыпашася по земли. Муромъ пустъ сътвориша, около Володимеря, около Юрьева, около Суздаля, около Переяславля все пусто сътвориша и пограбиша люди, мужи и жены, и дѣти, и младенци, имѣнiе то все пограбиша и поведоша въ полонъ… Татарове же испустошиша и городы, и волости, и села, и погосты, и манастыри, и церкви порабиша, иконы и кресты честныа, и сосуды священныа, служебныа, и пелены, и книги, и всяко узорочіе пограбиша, и у всѣх церквеи двери высѣкоша, и мнишьскому чину поругашеся поганiи… Около Ростова и около Тфѣри пусто сътвориша и до Торжьку, множьство безчислено христіанъ полониша, по селомъ скотъ и кони и жита пограбиша, высѣкающе двери у хоромовъ; и бяше великъ страхъ и трепетъ на христiанскомъ родѣ, черници и попадьи осквернены, и много душь от мраза изомроша, а иныхъ оружiемъ изсѣкоша» [264].

Примечательно, что, несмотря на участие в походе ростовского князя Константина, разорению подверглись и ростовские земли, вероятно, принадлежавшие его брату Дмитрию, с которым у Константина накануне произошла ссора. Если только в летописном рассказе нет риторических преувеличений и литературных шаблонов [265], оказывается, что, вопреки ярлыку Менгу-Тэмура разграблению подвергалось и церковное имущество: то ли дештское войско пренебрегало ханскими предписаниями, то ли они не действовали во время карательных походов. Занявший Владимир князь Андрей Александрович был провозглашен великим князем,

«и сотвори пиръ великъ, и одари дары многими князей Ординскихъ Кавгадыа и Алчедыя и Татаръ, и отпусти ихъ во Орду къ царю. Они же съ многимъ плѣномъ отъидоша во Орду» [266].

Однако удержаться во Владимире Андрей не смог, после того как татары ушли к себе, в Переяслав вернулся с набранными «за морем» наемниками Дмитрий, а Андрей вынужден был уйти из Владимира в Городец [267]. В 1282 г. он вновь подался к Туда-Менгу, жалуясь тому, что, мол, его старший брат, «тебѣ царю повиноватися не хощетъ, и даней твоихъ тебѣ платити не хощетъ» [268]. Разгневанный Туда-Менгу дал Андрею Городецкому новое войско, на этот раз во главе с Турай-Тэмуром и Алынем, которое вновь принялось разорять Суздальщину. Однако на этот раз Дмитрий пошёл к Ногаю, «и сказа ему вся по ряду извѣствуася ему со слезами, и многи дары даде ему и всѣмъ княземъ его». Ногай, несмотря на то, что дела Владимирского княжения к его ведению не относились, настоял на возвращении Дмитрия на великокняжеский стол и примирении с ним Андрея [269].

На юго-западе, в пределах, относившихся к ведению его улуса, Ногай в том же году совершил поход на Литву, закончившийся захватом большого числа пленных [270].

Ногай продолжал самостоятельную внешнюю политику и весной того же года отправил послами в Каир нойонов Сутуруса и Нургаса, а также Сейфеддина Абу-Бекра. По дороге посланцы Ногая вели переговоры в Константинополе и в Египет отправились вместе с византийским послом Кириллом Адрианопольским [271]. Вскоре к Ногаю обратился Михаил Палеолог с просьбой помочь в войне против правителя Фессалии севастократора Иоанна Комнина Дуки и его латинских союзников. Ногай выделил 4 тысячи отборных конников, но время подготовки к походу 11 декабря 1282 г. василевс скончался, а его наследник Андроник от войны отказался [272].

Через непродолжительное время сторонники ислама в Великом Крае, к которым принадлежал Ногай, добились крупного успеха: не позже начала лета 1283 г. мусульманство принял хан Туда-Менгу. В Египет, где проживал номинальный халиф ал-Хаким, в связи с этим было отправлено особое посольство во главе с законоведами Меджеддином Ата и Нурэддином. Прибывшие в Каир в сентябре 1283 г. дештские посланцы доставили ханское послание, в котором Туда-Менгу извещал о принятии ислама и просил отличия мусульманского государя: «прозвище из имен мусульманских, которым он мог бы называться, знамя от халифа, знамя от султана и трубы, чтобы он мог двинуться с ними в поход и выступить навстречу врагам религии». Кроме того, правитель Улуг Улуса просил поспособствовать совершению его послами хаджа в Мекку [273].

Правитель и мудрецы («Лухрасп»).
Миниатюра из рукописи «Джами ат-таварих» Рашидаддина, ок. 1314. Эдинбург, Библиотека Эдинбургского университета.

Пожелания Туда-Менгу были удовлетворены, и после возвращения его посланцев из Мекки в конце марта 1284 г. в Дешт были отправлены в качестве мамлюкских послов эмир Кутуган и Шамсэддин Мухаммед ибн Абу-Шавариб, при этом отдельный посол был отправлен также к Ногаю. Кроме того, вместе с ними было отправлено посольство к Хайду [274]. Калаун рассчитывал, по всей видимости, на воссоздание союза Джучиева улуса и Хайду против Хулагидов, однако это не входило в планы тогдашних правителей Великого Края.

Внимание Ногая в это время вновь привлекли западные рубежи. В Венгрии еще со времен Батыева похода проживало значительное число половцев-команов. В 1279 г. венгерский король Ласло IV, сам сын половчанки, под давлением части магнатов и папы вынужден был начать войну с венгерскими половцами, требуя, чтобы они крестились и перестали кочевать. Команы восстали против короля, но в 1282 г. потерпели поражение. Вскоре однако сам Ласло, окончательно рассорившись с венгерской знатью, поселился среди родственников матери. Фактический раскол государства ослабил Венгрию, и власти Джучиева улуса нашли момент подходящим для того, чтобы вторгнуться в неё. Польские и немецкие хронисты сообщают, что ордынцев позвали именно команы и находившийся с ними король Ласло для борьбы со своими политическими противниками, однако трудно сказать, насколько эти известия соответствуют действительности, и не являються ли отражением слухов, распускавшихся врагами Ласло.

В конце 1284 – начале 1285 г. был снаряжен большой поход в Венгрию. Возглавил его Ногай, который привлёк Льва Галицкого с сыном Юрием, его брата Мстислава Луцкого и Владимира Васильковича Владимир-Волынского (по сведениям Густынской летописи последний, ввиду нездоровья, от участия в походе уклонился). Вместе с тем, вторым командующим дештского войска был назначен Тула-Буга, племянник Туда-Менгу. По всей видимости, центральные власти Улуг Улуса стали опасаться чрезмерного усиления причерноморского правителя и решили уравновесить его влияние, назначив в пару ему молодого ханского родича. Ногай и Тула-Буга дошли до Дуная и некоторое время стояли под Пештом.

Затем часть воинов была отправлена на Балканы, возможно, преследуя отряды венгров или венгерских половцев, и дошла до византийских владений. Появление татар в Болгарии заставило царя Георгия Тертера признать себя данником Ногая и поместить на монетах джучидскую тамгу [275]. В Паннонии дештцы находилсь до начала апреля, когда среди них началась какая-то эпидемия. Кроме того, Болеслав, князь Плоцка в Мазовии, совершил нападение на вассальные татарам русские земли.

В связи с этим ордынцы вернулись восвояси. При этом Ногай пошёл в Трансильванию и через Брашов и Молдавию вернулся в свой причерноморский улус [276]. Тула-Бугу же он, по всей вероятности желая проучить навязанного ему напарника, отправил назад через Восточные Карпаты. Ханский племянник

«ходи по 30 днии блоудя въ горах, водимъ гнѣвомъ Божиимъ и бысть въ нихъ голодъ великъ, и начаша людіе ѣсти, потомъ же начаша и сами измирати, и оумре ихъ бещисленое множьство, самовидчи же тако рекоша, оумерших бысть сто тысячь, оканьныи же и безаконьныи Телебоуга выиде пѣшь со своею женою, об однои кобылѣ» [277].

Рукнэддин Бейбарс, подтверждая факт голода в войске Тула-Буги, сообщает, что последний «заподозрил Ногая в том, что всё это случилось по его козням и интригам, для того, чтобы погубить его войско и извести род его. В него закралась вражда и вселилась злоба за то, что его и войско его постигла сильнейшая беда» [278].

Судя по всему, хан Туда-Менгу в раздоре, возникшем между племянником и могущественным правителем западного юрта после провального венгерского похода, не захотел или не решился выступить против Ногая. По крайней мере, в 685 г.х., т.е. между мартом 1286 и мартом 1287 г., тот вновь отправил собственного посла в Египет [279]. Тогда Тула-Буга нашел союзников в лице своего родного брата Кунчека, сына Тарбу, и двоюродных братьев, сыновей Менгу-Тэмура Алгу и Тогрыла. Вместе они отстранили Туда-Менгу от власти.

Примечания

253. Тизенгаузен В. Г. Сборник… Том I. – С.68, 104, 362.

254. В любом случае, отбытие послов султана должно было состояться до сентября 1281 г., если только Ибн ал-Фурат не ошибается в дате возвращения мамлюкского посольства в Дамиетту, более чем годичное путешествие из Орды в Египет вызывает подозрения. Впрочем, оно может объясняться очередной задержкой в Константинополе.

255. Федоров-Давыдов Г.А. Денежное дело и денежное обращение Болгара // Город Болгар: очерки истории и культуры. – М., 1987. – С.165.

256. Тизенгаузен В. Г. Сборник… Том I. – С. 68, 104.

257. Там же. – С.104. Марко Поло приводит сведения, что после Менгу-Тэмура «царство его должно было перейти к Толобуге, человеку молодому; Тотамангу был могуществен и с помощью Ногая, другого татарского царя, взял да и убил Толобогу» (Марко Поло. Путешествие / Под ред. К. И. Кунина. – Л., 1940. – С.270), однако, они очевидно неточны (так, Тула-Буга был провозглашен ханом после Туда-Менгу, а убит был Токтой).

258. Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.II. – С.171.

259. Почекаев Р.Ю. Цари ордынские… – С.59; Мыськов Е. П. Политическая история Золотой Орды. – С.115-121.

260. Тизенгаузен В. Г. Сборник… Том I. – С.434.

261. В. Трепавлов целиком справедливо отмечает, что «информация Казвини о том, что Ногай был начальником войска (эмир-и лашкар) улуса до Тохты и при нем, вовсе не подразумевает общеармейских полномочий (тогда Ногай был бы назван «амир ал-умара»)» (Трепавлов В.В. Степные империи Евразии… – С.130), но при этом упорно называет Ногая «первым беклербеком» (Там же. – Сс. 132-134).

262. Полное собраніе русскихъ лѣтописей. Томъ десятый. – С.159.

263. Полное собраніе русскихъ лѣтописей. Томъ седьмый. – С. 175; Там же. Т. 18. – С.78.

264. Полное собраніе русскихъ лѣтописей. Т. 18. – С.78;

265. Ср. повествование Лаврентьевской летописи о разорении Киева враждующими князьями и их половецкими союзниками в 1203 г.: «черньци и черници старыя изсѣкоша, и попы старыя, и слѣпыя и хромыя и сухія и трудоватыя, та вся изсѣкоша, а что черньцовъ инѣхъ и черниць инѣхъ , и поповъ и попадей, и Кіяны, и дщери ихъ и сыны ихъ, то все ведоша иноплеменници» (Полное собраніе русскихъ лѣтописей. Томъ первый. – С.176).

266. Полное собраніе русскихъ лѣтописей. Томъ десятый. – С.159.

267. Татищев В.Н. История Российская. Том пятый. – С.57.

268. Полное собраніе русскихъ лѣтописей. Томъ десятый. – С.160.

269. Полное собраніе русскихъ лѣтописей. Томъ седьмый. – С. 176; Там же. Томъ десятый. – С.160-161; Там же. Т.15. – Стб. 34; Там же. Т. 18. – С.78. После возвращения Дмитрий Александрович послал двух своих бояр, Антония и Фофана, в Кострому, которые тайно поймали главного виновника татарских наводов Семена Тонлиевича и после пыток убили его; последний, правда, вполне обоснованно оправдывался:

«Всуе испытуете мя, азъ убо вѣрою, и правдою и истинною служихъ своему господину князю Андрѣю Александровичю» (Полное собраніе русскихъ лѣтописей. Томъ десятый. – С.161).

270. Полное собраніе русскихъ лѣтописей. Томъ десятый. – С.160.

271. Тизенгаузен В. Г. Сборник… Том I. – С.362.

272. Римская история Никифора Григоры… – V, 7.

273. Тизенгаузен В. Г. Сборник… Том I. – С. 68, 103-104, 165, 362, 435. В последнем случае ал-Макризи указывает в качестве даты посольства декабрь 1283 г., но это, по всей видимости, месяц, когда джучидские послы были отправлены в Мекку.

274. Тизенгаузен В. Г. Сборник… Том I. – С. 69.

275. Владимиров Г. В. Образ татар и Золотой Орды в современной болгарской историографии //Золотоордынская цивилизация. Сб. статей Вып. 1. – Казань, 2008.– С. 71-72.

276. Венгерский хронист Марк сообщает: «В соответствии с их побуждением татары в году Господнем тысяча двести восемьдесят пятом второй раз вторглись в Венгрию, и вплоть до Пешта все прискорбнейшим образом сожгли» (Marci Chronica de gestis Hungarorum ab origine gentis ad annum MCCCXXX producta. Recensuit etc. Franciscus Toldy.– Pestini, 1867. – P.103). Согласно Яну Длугошу:

«И также великий ущерб Венгрия понесла от татар, как и Пруссия была поражена гусеницами. В самом деле, подстрекаемые команами, которых победили венгры, они пришли в Венгрию на восьмой день после Богоявления [14 января 1285 г.] и резней с грабежами опустошили её до Пешта и Буды, опираясь на такое великое множество, что Владислав, король Венгрии, побоялся с ними встретиться. Далее же татары остались в Паннонии вплоть до праздника Пасхи [1 апреля], и нанесли такой урон, что из-за нехватки крупного и мелкого скота люди сами впрягались в повозки и плуги, словно скот. В конце концов, из-за великого мора, от которого у них погибли многие тысячи, они принуждены были оставить Паннонию. И в тот же год татары вторглись в Константинопольскую империю, и захватили многие земли империи, устроив большую резню людей» (Ioannis Dlugossii. Historia Polonica. T. II. – Cracoviae, 1873. – P.481-482).

277. Полное собраніе русскихъ лѣтописей. Томъ второй. – С.211.

278. Тизенгаузен В. Г. Сборник… Том I. – С. 106, ср. там же. – С.156, 381. Правда, арабские авторы совмещают поход в Венгрию в 1284-1285 гг. и поход в Польшу 1286-1287 гг., в частности, пишут о зиме и стуже, которые более соответствуют обстоятельствам второго.

279. Тизенгаузен В. Г. Сборник… Том I. – С.69.