13. Повстанцы нападают на Саранск

Николай Костомаров

В ту самую ночь приверженцы Стеньки Разина, выехавшие по дороге в Пензу, подступали к Саранску и, пользуясь темнотою, остановились за лесом, за полверсты от посада. Сидя верхом на лошадях по казацкому обычаю, они составили круг. Атаманы Круча и Михайло въехали в средину. Объехав кругом, Михайло говорил:

– Братцы-молодцы! Вот мы и к Саранску поспели. Станем держать совет, что нам чинить: идти ли к посаду и надолбы жечь или ждать, пока наши братья город зажгут?

– Как мы зажгем надолбы, – отвечали ему некоторые, – то служилые бросятся сюда, а тем временем наши город зажгут; тут они сами не будут знать, куда им кинуться: и там пожар, и здесь пожар!

– Нет, ребятушки! – говорили другие. – Лучше подождать. Их много; хорошо, как наши успеют город зажечь, а как нет? Тогда нам придется приступом брать и надолбы, и город потом. Много своих пропадет. Лучше подождем, пока дадут нам знать.

– Послухайте лиш мене, – сказал Круча, – панове громада. Ви всі тут постійте, а ми вдвох з паном Осипом навідаємо надолби та придивимось, з якого боку приступніш буде їх запалить. А то коли станемо довго радиться, що та як нам робити, то й до світу будемо теревені гнуть!

– Правду сказал! – отозвалось несколько голосов.

Круча, Осип и несколько удалых с ними поехали к надолбам. Ночь была безлунная, но звездная. В полумраке завиднелись чернеющие надолбы.

– Ану, товаришку, – сказал Круча, – ти молодий та бистроокий: приглядись, чи не видно якого злодія?

Осип глядел пристально вдаль.

– Атаман, – сказал он, – я вижу: кто-то бежит по полю.

– А є у нас чамбул? – спросил запорожец.

– У меня есть! – отозвался один из молодцов. – Якши умей!

– А, якши умей! – передразнил его Круча. – Так ти, братику, татарин. Добре! Ми з вашим братом давні приятелі! А залигай лиш того, хто там біжить. Та гляди в мене, не кричи! Бо я вже вас, татарів, знаю: ви не стерпите, щоб не заревти, так що не те що цілий город сполошиться, а навіть мертвого з землі піднімеш!

– Нет, нет, бачка! Я тих будет кричал! – сказал татарин.

– Та овсі мовчи, дурню! – сказал ему Круча. – А то тільки роззявиш рот, так я тобі його отсим заткну!

Он показал на саблю.

Осип с татарином стрелой пустились в ту сторону, где завидели людей. Татарин распустил свой ременный чамбул: то была широкая петля с двумя концами, за которые татарин держался; коль скоро петля забрасывалась на добычу, один конец стягивался, и пленник доставался победителю. Пеший, увидя скачущего против него человека, побежал, потом остановился и в то время, когда татарин, перегнувшись через лошадь, закинул на него свой чамбул, закричал: «Нечай!»

– Это наш, не трогай его! – крикнул Осип.

То был один из атемарцев. Зная хорошо местность, он покинул свою башню, где воевода отвел ему пост, спустился со стены, пробежал посад, обманул стражу в надолбах и бежал уведомить удалых.

– Обошлось наше дело так, как мы и не ждали, – сказал атемарец. – Воевода положился на наши слова да послал за вами в погоню почитай всех служилых; у него осталось теперь голов сто, не боле.

– Садись на мою лошадь за седло, – сказал ему Осип. – Доедем до Кручи, знать дадим.

Атемарец прыгнул к нему на лошадь и, как кошка, примостился за лукой седла. Осип и татарин поворотили назад.

– От так воєвода! – говорил Круча, узнавши от атемарца положение Саранска. – От догодив! От так добра душа! Ну, а коло надолбів велика у вас сторожа?

– Какая сторожа! – сказал атемарец. – Четверо на прясло, полтора человека на ворота! Только слава, что сторожа!

– От так воевода! – продолжал Круча. – Єй-Богу, се золото, а не воєвода! За се я його остреньким ножем любенько та гарненько заріжу, що і незчується!

– Ну, нет, атаман! – сказал Осип. – У меня еще спина не зажила. Мелкими деньгами рассчитается со мной!

– От який-бо же ти, пане-брате! – говорил Круча. – Видно, що дворянин московський! Спина не зажила! У нас на Коші, лучається, так бебехи одіб’ють, що ледве живий, та й то нічого! Засохне, як на собаці!

– У вас и добычи не отнимают, – сказал Осип.

– Авжеж! – отвечал Круча. – А що ж ти хочеш з тим дурнем воєводою робити?

– Увидишь, – отвечал Осип.

Они приехали к казакам, которые сошли с лошадей, привязали их к деревьям и уселись на траву да потягивали водку из сулей, которые некоторые привезли с собой.

Когда атемарец рассказал им, что сделалось в Саранске, все пришли в такую радость, что Круча и Михайло должны были напомнить им, чтобы они не очень давали знать о себе. Скучно было казакам дожидаться; нельзя было развести огня, даже и трубки закурить опасно, чтобы издали кто-нибудь не увидал огня и не догадался. Круча, умевший по звездам узнавать течение ночи, взялся наблюдать за небом и дать знать, когда придет пора.

Часа через три Круча сказал казакам:

– Вставайте, панове! Час! Вставайте!

Казаки сели на лошадей и подъехали к надолбам. Кругом было могильное молчание. Уже веяло утренней прохладой.

– Вот тут есть калитка: одному человеку проехать можно, и то просунувши голову, – сказал атемарец. – В ней опускается колода и поднимается цепями с той стороны. Надобно перелезть через стену и поднять.

Человек шесть вскарабкались один на другого. Верхний достал спрятанную веревочную лестницу и прикрепил ее; казаки перелезли через стену и подняли колоду. Все другие с нетерпением придерживали своих лошадей, ожидая знака из города. Прошло таким образом еще с четверть часа. На востоке начинало светлеть. Вдруг раздался свист: все обратились в ту сторону, откуда он послышался, но свист не повторился. Пение петухов нарушило молчание, замычали волы, заблеяли овцы… Городские стены начали уже обозначаться под слабым светом наступающей зари – и на одной из башен показалось пламя.

Вся казацкая толпа вздрогнула.

– Тс! – сказал Михайло.

Пламя возрастало. Ударили в набатный колокол – пронесся шум и топот… Раздались нестройные крики… Посад просыпался, пробужденный тревогою. Ударили в одной церкви в набат, ударили в другой, в третьей… На противоположной городской башне вспыхнуло пламя.

– Красный петух разгуливается! – сказал Михайло. – Едемте, братцы!

И казаки один за другим, гуськом, стали въезжать в калитку. Проехавши шагов семьдесят по коридору надолб, они наткнулись опять на колоду, которая была, на их счастье, поднята. Таким образом они очутились на посаде. Там уже все суетилось, бежали посадские людишки, сами не зная, куда им спешить и что делать спросонья: кто брался за ведро, кто за лопату, кто за топор, и в испуге бросали на землю, кто что держал в руках, когда увидели нежданных гостей. Казаки кричали:

– Нечай! Нечай! Многие лета нашему батюшке Степану Тимофеевичу и царевичу Алексею Алексеевичу! Не бойтесь, добрые жилецкие люди! Мы вам дурна не будем чинить никакого! Пришли вас избавить от недругов, царевичевых изменников, а вам, жилецким людям, дадим жить многие льготные годы.

Посадские были уже настроены слухами о Степане Тимофеевиче; поступки воеводы раздражали их в последнее время, и теперь, как только они услышали призыв и увидели, что пособники этого загадочного батюшки у них на посаде, то многие из них в свою очередь стали из всей силы орать: «Нечай! Нечай!» Другие хотя не были расположены пристать к мятежу, но, не спохватясь, как им держаться в общей сумятице, в свою очередь увлекались общим волнением; третьи прятались в погребах и клетях; четвертые бежали вон из посада. Так беспрепятственно доехали казаки до стен города, которые пылали уже в трех местах. Ворота были отворены, потому что служилые, которых было мало, бросились звать посадских на помощь. Казаки торжественно въехали с криком: «Нечай! Нечай!»

Примітки

Подається за виданням: Костомаров М.І. Твори в двох томах. – К.: Дніпро, 1990 р., т. 2, с. 71 – 74.