Начальная страница

МЫСЛЕННОЕ ДРЕВО

Мы делаем Украину – українською!

?

18. Поражение и плен Осипа

Николай Костомаров

Они бежали очень быстро. Осипу было тяжело. Он видел, что пропустил время: отец, может быть, теперь Бог знает как далеко, и эдак, пожалуй, не удастся его поймать, и тогда зачем же он, Осип, к ворам пристал? Как ни старался он себя успокоить внутренно софизмами, что это не воры, что их дело правое, что они защитники правды, каратели неправды, но какой-то сердечный голос говорил ему иное, напоминал о белом царе, о долге службы, о святой церкви… Ужасающая мысль приходила ему в голову: Разин будет проклят со всеми своими единомышленниками, и он, Осип, будет проклят! Вечно проклят, и не будет ему прощения от Бога, никто на земле не умолит небесного судии за него: ужасно! Ужасно!

И когда голос совести доводил его до этих мыслей, он делал над собою усилие, и вдруг в душе у него все возмущалось, как на воде от бури: не было ничего там видно! Опять он обращался к прежнему чувству мщения, и начинал он опять размышлять, куда бы это мог укрыться отец его, по какой дороге направил он путь свой. Он остановился было на мысли, что Капитон Михайлович убежал прямо в Арзамас по дороге; там собирают детей боярских.

До света проскакали верст тридцать. Восходит солнце. День был снова ясный, как и вчера. Осип осмотрел свой отряд, дал отдохнуть с часик, покормить лошадей овсом, который был у каждого ездока в запасном мешке, потом выстроил отряд в четвероугольник, а где были рвы и овраги, там приказывал развертываться, ехать гуськом, а потом опять становиться в четвероугольник: этот род строя был выгоден тем, что с какой стороны ни нападут, всегда встретят отпор.

Тогда в этом крае было большое смятение; рассыльщики Стеньки Разина бегали везде по селам и деревням, предупреждали крестьян, что вот появятся шайки, и побуждали приставать к ним. Инде легковерные не дожидались шайки, сами составляли свою и нападали на казавшихся им обидчиками. Подобный случай произошел тогда верстах в сорока от Нехорошевки. Один Стеньки Разина сынок – как он называл себя – зашел в село и на сходке стал читать «прелестное письмо от батюшки»: там обещалась «воля и ровность».

Народ разделился на две половины: одна, что была постарше и постепеннее, хотела поймать прелестника; но тут нашлось десятка полтора гуляк горячей крови, – им полюбилась речь его; они составили шайку, начали колотить робких, – тех было гораздо больше, но так как они были робкие, то и пустились бежать, – а удалые бросились на помещичий двор; помещика самого дома не было – на службу вышел; оставалась жена с двумя дочерьми: одной лет пятнадцать, другой лет девять. Негодяи заперли их в доме и зажгли дом, а сами убежали с прелестником в надежде пристать к какой-нибудь большой шайке. Они наткнулись на Осипа и пристали в его шайку. Первый вопрос его был об отце, но они ничего не могли сказать.

Проехали еще верст десять. Тут к Осипу привели мужика, поймали его в стороне от дороги: двое мужиков везло по дороге дрова; увидя издали ратных, покинули они воз и в страхе бросились в сторону; за ними пустились удалые и, поймав одного, привели к атаману. Он сказал, что утром здесь проехала колымага, в ней сидел мужчина лет за сорок и женщина лет двадцати пяти, а с ними еще мужчина и женщина: должно быть, их люди государские, а правил парою рыжий возница; а сзади за ним ехали двое верхами, и поворотили все влево, чаять, куда-нибудь к помещику: дорога идет вниз под гору и доведет до села Бруханова, там усадьба помещика Свинорылова, – туда, чай, они поехали. Бывшие с Осипом прилежно расспросили о приметах тех, что ехали верхами, и вывели из ответов заключение, что это, должно быть, двое их братий из дворни: они, верно, улизнули вперед, как только Осип приехал в Нехорошево, и дали знать Капитону Михайловичу, чтоб спешить.

Осип взял мужика в провожатые, по указанию его повернули налево. Они спустились вниз в долину. Между тем, только что они закрылись за гору, как по той же дороге из Арзамаса ехал отряд, высланный «на высылку» князем Долгоруким «для проведыванья воров». Встретив на дороге мужика с дровами, товарища того, что повел Осипа, царские ратные люди стали его расспрашивать. Тот и сказал им, что поехала воровская шайка; взяли его товарища крестьянина неволею; и чает он, что поехали на Свинорылова. При этом мужик сказал, что можно ехать прямо и перерезать им дорогу, потому что дорога идет вниз, а потом объезжает овраг и выходит на гору; а прямо едучи, можно, минуя овраг, проехать на гору скорее, чем они поспеют.

Те так и сделали. Оставили возы свои на дороге и поскакали во всю прыть по полю. В то время, когда Осипов отряд, съехавши вниз, поворотил вправо и стал объезжать овраг, чтоб потом взобраться на гору, перед ним в конце оврага, при повороте дороги из долины на гору, стояла уже высылка и дожидалась их. Нацеливши на них ружья, ратные люди кричали: «Сдавайтесь, воры, изменники!» Было у них и две пушечки на колесах. Предводитель отряда велел выдвинуть пушечки, направить их на воровской отряд.

Осипу негде было развернуть своего отряда: с правой стороны была та гора, откуда он съехал, слева овраг. Сообразивши свое положение, он закричал, чтоб все поворотили назад и взъехали на гору. Но только что сделан был поворот, как часть царского отряда поскакала на гору отрезывать им дорогу. Въехавши на гору, ратные люди палили сверху вниз по ворам, тогда как другие поражали их пулями сзади – несколько человек воров легло. Когда они добежали до того места, где прежде съезжали с горы, царские люди, зашедшие им путь через гору, ударили на них с саблями, ружьями, пистолетами, пиками…

Воры, теснимые и сзади, и спереди, бросились стремглав в овраг, некоторые переломали себе руки и ноги, другие удачнее спустились и бежали в лес, бывший на другой стороне оврага. «Где атаман?» – кричали ратные. В памяти, данной предводителям, было писано, чтоб атаманов приводить живьем на казнь, а чернь бить и разгонять. Толпа воров, желая подслужиться и сбавить со своей шеи ожидавшее ее наказание, схватилась за Осипа и отдавала его. В порыве отчаяния Осип достал саблю и хотел заколоться, но у него вырвали оружие и тотчас же связали ему руки, а другие, слезши с лошадей, привязали его ноги к стременам.

Между тем другие ратные люди преследовали шайку, кололи и рубили людей и лошадей, не давали никому пощады; напрасно просили милосердия именем Христовым дворовые люди Нехорошевых, уверяя, что их взяли неволею, – всех истребляли, перебили человек восемьдесят, тридцать взяли в полон; а тех, которые выдали Осипа, отпустили для примера. Предводители отряда, васильгородский дворянин Бурташев да сын боярский Козодоев, привязали лошадей пленников уздами за подхвостники других и таким образом повели их с собою к выезду на большую дорогу. Весь отряд с Бурташевым отправился на дальнейшие поиски, а Козодоев с тридцатью человеками ратных повел в Арзамас тридцать пленников.

Козодоев был человек сурового нрава и обращался с пленными грубо. Он даже не спрашивал Осипа и его товарищей, кто они, как их зовут: все это было дело розыска, а его дело доставить их бережно до места суда и казни – в Арзамас. Вез он их два дни, отдыхая мало для покорма лошадей, и только ради крайней нужды позволял отвязывать узников поодиночке, а потом опять скручивали им назад руки и привязывали ноги к стременам. Кормили пленников из рук. Так доехали они до Арзамаса.

Когда стал отряд подъезжать к городу, то представилось глазам множество виселиц, сделанных глаголями, а иногда к одному столбу приделывали по два и по три глаголя, но никогда не было по четыре, во избежание сходства с крестом. На этих глаголях висели тела повешенных – по человеку, а иногда и по два на глаголе. Между виселицами и там и сям торчали колья, а на их заостренных верхних концах сидели казненные преступники. Некоторые уже обгнили и испускали зловонный запах; и невозможно было, не затыкая Носа, ехать по той дороге, а у кого нервы были чувствительны, с теми делалась даже тошнота.

Здесь Козодоев впервые, оборотясь к Осипу, сказал:

– Ну, воровской атаман! Хороша ли у нас роща? Полюбуйся: придется и тебе в ней отдыхать!

Осип не отвечал, даже не сделал движения, что услышал сказанное. Со времени его взятия в плен он, сообразно своему сосредоточенному характеру, сохранял тупое спокойствие отчаяния.


Примітки

Подається за виданням: Костомаров М.І. Твори в двох томах. – К.: Дніпро, 1990 р., т. 2, с. 108 – 112.