26.10.1840 г. П. А. Плетнёву

Вы обрадовали нас письмом своим от 8 октября, почтеннейший друг наш Петр Александрович. Теперь [мы] во всем разрешены и во всем успокоены. Издание устроено самым приличным и бескорыстным образом, как мы всегда мечтали. Лучше и малое, но получить, нежели, польстясь на большое приобретение, остаться без всяких выгод. По доступной для всех цене скорее можно надеяться сбыту, как главной цели по многим отношениям.

Все благомыслящее останется благодарным г. Фишеру, и самые спекулянты, на убытках других основывающие свои выгоды, сначала возопиют, но потом последуют его правилу. Мы же в особенности благодарны очень г. Фишеру за старательное издание, как и писал к Вам пред сим. Нетерпеливо желаем знать, какие картинки будут при «Халявском», как сказано в объявлении г. Фишера.

Вы требуете от нас нашего мнения. Вам по местности известны все обстоятельства: суждение и прием публикою могущий быть, удобство, время, расчет в выручке и много другого, что для нас совершенно неизвестно, и в случае нашего положительного назначения очень легко можем пойти против порядка и расчетов, Вами сделанных, и проч[его] другого. Вот почему мы все и возлагаем все на решение Ваше, не выдавая своего мнения за непременное. Вот как и в выпуске одного пред другим.

Наше мнение, что если бы «Халявский» поспел, то почему и не пустить его прежде всего? Для желающих читать не все ли равно, что выйдет прежде? Для счетов скорее отбирается выручка. Конечно, «Столбиков» продолжится печатанием, зачем же «Халявскому» лежать втуне, не вознаграждая издержек?

Может быть, «Столбиков» солиднее и приличнее для 1-го тома, но он неизвестен вовсе и не скоро обратит внимание, а тем чтоб не расстроил счетов; «Халявский» же уже известен по началу и, может быть, зарекомендует «Столбикова». Все это наше мнение, не больше, а Вам, повторяю, – и во всяком обстоятельстве говорю, – Вам дело ближе и известнее, а может, и г. Фишер имеет что в виду, след[овательно], пусть все да будет по Вашему решению, и мы, кроме искренней благодарности, ничего не имеем и не должны сказать. Вы в нашем деле действуете как ближний, родной, более: как истинный друг, с большим вниманием и осмотрительностью действуете, нежели бы я сам, а потому можете судить, что мы чувствуем при каждой Вашей строке и как принимаем.

Кроме внимательного рассмотрения целых сцен в «Столбикове», в чем надеюсь на дружбу Вашу и обещание наблюдать за приличностию и устранением всего, могущего хотя несколько быть лишним в целом, «Столбиков» нуждается и в ближайшем просмотре и чистке от неуместных повторений местоимений, скруглення периодов и мн[ого] друг[ого], потому что писан по моему крайнему разумению и как тяготивший меня переделкою и перепискою, почему г. Фишер много бы меня одолжил, если бы поручил кому (как он в своем объявлении обещает) наблюдать за такою отделкою: не изменяя мысли и желания что сказать, выразить это чище, и глаже, и круглее.

Я сам полагал, что при посвящении «Столбикова», кроме имени поэта, не нужно ничего более сказать и даже не требует объяснять, от кого или кто посвящает. В посвящении «Халявского» не сделаю ли я какого промаха? Не знаю. Он внимателен к моим писаньям, отзывы его лестны, и даже располагал с моими малоросс[ийскими] повестями доставить мне нечто лестное, потому я и думаю посвятить ему «Халявского», но все предаю на Ваше ближайшее усмотрение: включить ли посвящение (и также без всякого изъяснения) или оставить его. За полторы тысячи верст, как люди думают, мы не можем отгадать.

С несносными журналистами я решительно отказываюсь от всяких сношений и участия в изданиях их, о чем к кое-кому из них и писал, имея справедливую отговорку – новую должность, требующую всего моего времени. А потому прошу Вас письмецо к г. Краевскому, посланное Вам с 3-ю частью «Столбикова», уничтожить вовсе. Он о существовании его и предложениях моих вовсе не знает и знать не будет. Еще при первоначальном Вашем требовании я умалчиваю пред ними о Вас и ничего им не объясняю. Теперь решительно положил ни им, ни в альманахи не давать никаких статей, все же свободное время, какое будет по осмотрении в должности, заниматься-таки по привычке и все просить Вас помещать в «Современнике».

Г[осподин] Краевский в письме от сентября пишет торжественно, что он в декабре сосчитается с Вами. Желательно. Если все будет идти дело в проволочку, то не потребовать ли от него газет и журналов по прилагаемой здесь записке? Хоть чем-нибудь взять. Предваряю Вас, что я ему об этом ни слова не писал, а, обещая прислать статью, сказал, что тогда буду просить о журналах, не объясняя даже каких. На том у нас дело и кончилось, потому что статьи ему не пошлю.

Кроме русских газет и журналов, коим следует записка, Анна Григорьевна просит Вас особою запискою о франц[узских] журналах. Причем, последний «La brodeuse» со всеми рисунками и приложениями, чего они не всегда аккуратно высылают. Равно «Иностранный обзор» от Белизара в сем 1840 году высылался невременно: по пяти и даже более книжек за раз. Когда бы теперь высылали по прошлым годам, т. е. по выходе каждой книжки. Причем, Анна Григорьевна повторяет свою просьбу: со всею дружескою искренностью сказать, не обременительно ли это будет для Вас, в таком случае она ничего не хочет.

Вот пополнительная записка на русские издания:

«Северная пчела»,

«Литературная газета»,

«Библиотека для чтения»,

«Отечественные записки»,

«Сын отечества».

Все это, русское и французское, во избежание ошибочных адресов у меня с братом, адресовать: В Харьков, Анне Григорьевне Квитке.

N. В. Некоторые, вольные, сцены в «Столбикове» писаны не по характеру моему, а хотелось указать, какими путями и чрез что человек получает или теряет. И опять, человек, теснимый обстоятельствами, до какой низости должен спуститься. Кажется, чуть вольные сцены не были бы лишние. Но все в воле Вашей.

Ни одному журналисту не соглашусь дать что-либо из «Столбикова», а тем более в «Маяк», и потому прошу Вас известить г. Фишера, чтобы без особого моего к нему письма не позволял бы никому ничего переписывать. И «Маяк» оказался ни что более, как журнал…

Родственница наша, г-жа Башуцкая, быв летом у нас, рассказывала о энтузиазме, с каким хватали «Халявского» по явлении его в журнале и желали видеть скорее окончание. Основываясь на этом и здешнем таком же желании, мы уже приступаем к распоряжению, быв от Вас так далеко и когда на передачу известий нужно столько времени.

Мы не ведем рассеянной, шумной жизни, круг знакомства нашего весьма ограничен, хотя и близ города, но живем в деревне, по-деревенски, соблюдая все приличие при явке в свет, чуждаясь обое всякого ветренного шума и суеты. Новая должность потребует жизни в городе и ближайших отношений к домам или семействам начальствующих. Для этого нужно необходимое приличие. У нас нет экипажа, здесь ничего хорошего и прочного нельзя найти и за хорошую цену.

Вот мы опять прибегаем к дружбе Вашей в сходство Вашего обещания и предложения, всегда нас, как ребят, тешащего: относиться к Вам, как в домашнюю нашу контору. Покорнейшая наша просьба: когда начнется выручка уже в нашу пользу, денег не высылать к нам, а собирать их у Вас. Когда соберется их столько, что можно что-нибудь предпринять, тогда будем беспокоить Вас о покупке кареты и проч.

Деньги нам ни на что более не нужны, как на снабжение себя необходимым. При собственности, по месту буду получать 4000 ассигн[ациями], следовательно, городская, не блестящая, а свойственная нам, жизнь обеспечена. Только успокойте нас: не отяготит ли Вас такого рода наша просьба. Вы не отнесете наших затей подобно продаже шкуры, не убивши медведя, но мы просим Вас не отказать нам, когда откроется к тому возможность.

Будьте здоровы к утешению искренно Вас уважающих. Преданнейш[ий]

Григор[ий] Квитка

Полагаю не излишним передать г. Фишеру прилагаемую записочку на всякий случай.

Примітки

Вперше надруковано у зб. «За сто літ», кн. V, с. 54 – 56.

Увійшло до зібрання: Квітка-Основ’яненко Г. Ф. Твори у шести томах, т. 6, с. 588 – 591.

Датується на підставі дописки П. Плетньова на листі: «Получ[ено] 6 нояб[ря] 1840. Отв[ечено] 7 ноя[бря] 1840».

Автограф зберігається: ІРЛІ, ф. 234, оп. 3, од. зб. 291, арк. 35 – 36 зв.

Подається за автографом.

… в посвящении «Халявского»… – Цей роман Г. Ф. Квітка-Основ’яненко присвятив М. М. Лонгінову (1780 – 1853), високопоставленому чиновнику, керуючому учбовими та доброчинницькими закладами у відданні канцелярії імператриці.

… г-жа Башуцкая… – Марія Андріївна (1810 – 1882) рідна племінниця Г. Ф. Квітки-Основ’яненка, донька А. Ф. Квітки, дружина петербурзького літератора О. П. Башуцького.

Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1981 р., т. 7, с. 268 – 271.