3.04.1840 г. А. А. Краевскому

Милостивый государь Андрей Александрович!

За разлитием вод и беспутицею письмо Ваше от 17-го марта получил я только 31-го и скорблю, что ответ мой замедлится. Все поверенное Вами принял с искренним участием, душою болезнуя, читал и скрою его навсегда от всех и каждого. Горько положение Ваше! Неуместны будут все мои «зачем», коими, платя за откровенность Вашу, имел бы право осыпать Вас, – и потому лучше молчать о том, что случилось, и более потому, что нечем исправить. Самое полновесное из всех «зачем» было бы: «Зачем доверять подпискам без существенного?» Но о всех судит каждый по себе… и не допускает никакой недоверчивости, не постигая о возможности уклониться от слова.

Конечно, тяжел Вам этот год, но как високосный, как 40-й, унесет с собою все неприятное навсегда. Да успокоит Вас бог и да подкрепит силы Ваши пройти бодро чрез все неприятности! Трудно, тяжело Вам! Вижу Вас, слышу, что Вы в горькие часы думаете. Положение Ваше мне очень знакомо. И на мне лежала обязанность устроить и вести публичное заведение, с шумом и блеском основанное обществом, члены коего на другой день забыли обещание платить деньги, а между тем не оставляли наблюдать за ходом дела.

Все Ваше мне знакомо, а потому если не удивляюсь, как у Вас постоянно идут занятия, так скорблю, что, несмотря на состояние духа и души, Вы не можете хотя на короткое время оставить, отстранить их и, отдохнув, поразмыслив, запастись новыми силами. А что было бы, если бы этот дух и эта душа шли нараспашку, не стесняемые посторонностями, и еще горькими?..

Хорошо, если бы начальствующие взялись предложить подписку по своим местам, – все было бы хоть что-нибудь, хоть незначительное; вижу здесь на месте, как это все идет, и, к сожалению, кредит к подпискам (хотя бы и по такой форме) портится всеусерднейше, благодаря некоторым, продолжающим усиливать недоверенность. Почти ни о чем уже предлагать не можно. Но – попробуйте.

Не можно ли еще прибегнуть к испрошению помощи свыше на поддержку, на основание, на что знаете и как знаете. Лишь бы помогли Вам выйти из теперешнего неприятного положения. Удивительное дело, как другим сходит все с рук! Не далее как в 4-й кн. «Сын[а] от[ечества]», сегодня здесь полученной, читаю выходку против неисправного издателя «Библ[иотеки] ром[анов]» – и кто же шумит? Полевой, грешный за «Историю», «Телеграф» и свежо за прошлогодний «Сын отеч[ества]» и проч., и проч., и проч., кругом обмаравшийся. Медный лоб!

Я не торгаш писаниями, что Вы могли заметить по «Халявскому» и «Головатому». Кроме первого, о втором слышу самые лестные отзывы, получаю безыменные письма из Петерб[урга], говорят, что «Головатый» – перло журнала и пр., между нами говоря; и я за эти статьи не придерживался постановленных цен, а без всякого расчета, быв обязан заплатить 700 там, на месте, почитая, что это не будет для Вас обременительно, просил уплатить.

Надеясь на очищение того долга, я вошел в новые счеты, а когда уже и нового перешло гораздо, тогда узнаю, что еще и старое лежит на мне… С тою же откровенностью скажу, что это меня, ну, поставило в неприятное положение в моих отношениях к человеку, с которым до того шло все чисто. Вот почему все мое у него и я не имею права располагать уже ничем. Не для меня, я сяк-так очищу свои счеты с П. А. Плетневым, но для получения статьи в журнал, если бы Вы могли ему уплатить, тогда бы все пошло чисто и гладко.

Теперь могу ли я потребовать от него какой статьи для Вас, когда он ни от Вас, ни от меня (чего я никак не могу сделать) не получит уплаты и вправе заключить обо мне, что на мысль придет. Согласитесь, что предложение мое справедливо, и даже в таком случае, когда бы я выслал прямо к Вам статью. Согласившись на это, видите ли, в каком я стеснительном положении по пламенному желанию содействовать Вашему прекрасному, благородному, полезнейшему делу!

В новых счетах у нас пошло бы чище и глаже. Наприм[ер], может, для Вас не так тягостно будет со временем уже уплачивать мне высылкою периодических изданий на 1841 год, книг достойных, портретов и т. под.? Может, у Вас идет это обменом или другим неотяготительным счетом? Очень прошу, при случае, чтоб было заблаговременно, сказать мне откровенно.

Не знаю, как приняты «Украинские дипломаты», но эту статью предполагал для Вас, теперь припасаю в роде таком же, авось кончится между нами эта неприятность, связавшая меня совершенно в отношении к «Отеч[ественным] зап[искам]», всеми единогласно признанными за журнал полезнейший, благородный, умный, делающий честь времени – и какому!

Искренно желаю всеми способами, только возможными для меня, содействовать такой единственной цели. Пусть бы и моя лепта послужила к составлению богатого капитала на будущее время, и моя песчинка вошла в состав огромной колонны, и теперь постыжающей детские кучки – и чуть ли еще не навозные… Благое намерение всегда венчается успехом.

Я на себе испытал и вижу мое дитя в блеске, в известности, хотя оно при проходе моем не протягивает ко мне руки, не улыбается даже, но я им сам в себе тешусь, горжусь… так и Вы будете вознаграждены и утешены. Только мужайтесь, бодрствуйте. Искренно желает Вам и твердости и самой скорой перемены на самое лучшее уважающий Вас, благодарный и нелестно преданнейший

Григор[ий] Квитка

Примітки

Вперше надруковано у журн. «Киевская старина», 1893, т. XIII, кн. 11, с. 217 – 220.

Увійшло до зібрання: Квітка-Основ’яненко Г. Ф. Твори у шести томах, т. 6, с. 570 – 572.

Автограф зберігається: ДПБ, ф. 391, од. зб. 421, арк. 4 – 5.

Подається за автографом.

И на мне лежала обязанность устроить и вести публичное заведение… – тобто Харківський інститут шляхетних дівчат.

… издателя «Биб[лиотеки] ром[анов]»… – Йдеться про Миколу Миколайовича Глазунова (Улітіна), московського книготорговця, видавця серії «Библиотека романов, повестей, исторических записок, путешествий и пр.» (М., 1839 – 1840, 12 ч.).

… говорят, что «Головатый» – перло журнала… – Високу оцінку цього твору дав згодом В. Белінський.

Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1981 р., т. 7, с. 246 – 248.